Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Власть — незыблема, просто мой повелитель выпил чуть больше обычного, — хитро ответил Багой.
— Э, хитрец! Умеешь подлизнуть, где надо!
В коридоре, увлеченный заигрываниями Багоя, Александр не заметил, как наскочил на Медия. Старый друг, долгое время отсутствовавший в армии, недавно вернулся с родины. Царь с удовольствием проводил с ним время. Веселые, несколько пошлые шутки Медия давно славились среди македонцев. Запас комичных историй не иссякал, и грек собирал вокруг себя немалое общество.
— И чего Аристотель не напишет трактат о волнообразности бытия?! — воскликнул Медий. — Я только что скатился с вершины удовольствия и барахтаюсь теперь внизу обессиленный, а ты, вижу, только лезешь туда!
— Лезу, друг мой, как самый последний из своих подданных.
— Но Пегас хорош! Вознесет, даже пикнуть не успеешь! Смотри-ка, весь в пене, и копытом бьет нетерпеливо! — хохотал Медий, вцепившись в ягодицу Багоя.
— Каков наездник, таков и конь! — весело воскликнул Александр.
— Брось, Александр! Пойдем ко мне, выпьем, а мальчик твой только больше распалится в ожидании! Пусть взбродит, как вино на солнце!
— Тебе что, здесь вина мало?!
— Вино, в которое только что окунали чью-то задницу, мне в глотку не лезет. Прости, Александр, но там уже вакханалия. Видать, твои персидские друзья вспомнили, что происходят от свиней! Ты бы хоть пить их научил! Слышишь, как хрюкают?!
— И что ты предлагаешь?
— Идем ко мне! Утонченная музыка! Дорогие гетеры! Только изысканное общество! Никакого пьяного сброда!
Александр колебался некоторое время.
— Багой обещал станцевать мне. Может, попросим сделать это для всех?!
— Как прикажет мой повелитель, — перс учтиво склонился.
— Только не забудь, что ты обещал мне кое-что еще!
— Все, что мой повелитель пожелает.
— Может, со мной поделишься! Стыдно одному такой лакомый кусок есть!
— Уговорили! — улыбнулся Александр. — Купили царя так задешево! Война правит миром, но когда засыпает, власть достается торговле!
Рассвет незаметно выбеливал ночь. На сером фоне ставни становились резными, вычерчивая замысловатость узора. Веселье шло на убыль. Шумная толпа редела, постепенно теряя засыпающих весельчаков. Царь с трудом поднялся.
— Погоди, Александр! — остановил его Птолемей. — Последний глоток за удачное предприятие! Иолай! Вина!
Царь едва удерживал кубок, пока виночерпий наполнял его.
— Друзья! — продолжил сын Лага. — Покидая Вавилон в прошлый раз, никто из нас не знал, увидит ли его снова! Мы уходили в неизвестность за тем, в кого верили! Александр вел нас все эти годы! Со мной и с вами терпел трудности и невзгоды! Вавилон вновь рукоплещет нам потому, что мы — армия победителей! И вот впереди новые земли, и ведет нас величайший из царей! Александр, сын Филиппа! Мы готовы вверить тебе свои судьбы! Веди нас!
Птолемей поднял кубок.
— К новым свершениям!
— Веди нас!
— Александр!
Восторженные крики наполнили зал. Царь поднес к губам кубок, стараясь осушить одним глотком. Пурпур пролился, оставляя на одежде кровавые разводы. Царь победоносно поднял опустевший сосуд. Грохот ликования рассыпался по залу. Александр отшвырнул кубок и распростер руки, словно желая объять дружеские восторги. Он был уже столь пьян, что едва держался на ногах. Вдруг неожиданно вскрикнув, Александр повалился в кресло, корчась в рвотных конвульсиях. Гетайры продолжали ликовать и шутить, щедро раздавая советы царской охране, как лучше нести царя, чтобы он не расплескал до конца выпитое вино.
— Э-э-э, царь! Да ты пьян, как последний из солдат!
* * *
— Несдержанность губила даже богов, — устало произнес Филипп, отходя от уснувшего больного. — Надеюсь, к вечеру ему станет лучше.
Багой поклонился лекарю, между делом вкладывая в ладонь несколько монет.
— Лишнее, друг мой, — произнес врач, перекладывая деньги на столик. — Здесь я вряд ли смогу помочь. Только отдых и воздержание.
Уже в дверях, Филипп обернулся:
— Плавание придется отложить. М-да. Отдых и воздержание.
Отлучившись ненадолго, Багой даже вскрикнул, по возвращении застав царя сидящим на кровати.
— Искандер?!
— Знаю, что ты скажешь, — перебил Александр. — Согласен, по мне проехал обоз, груженный камнями для катапульт. Гераклов кубок был лишним.
Багой беззвучно открывал рот, не в силах произнести ни звука.
— Живот крутит, словно кто-то завязал узлом все кишки.
— Искандер…
— Прикажи-ка приготовить бани, Багоас. Я весь липкий, словно пчелы вили вокруг меня гнезда.
Александр с трудом поднялся из воды. Он чувствовал себя скверно. Боли повторились, потянув приступы рвоты. Обессиленный, в сопровождении телохранителей царь тяжело опустился на кушетку. Настои не помогали, жар усиливался, озноб колотил тело, словно легкую повозку на неровной гористой дороге. Багой разделся и юркнул под покрывала, стараясь согреть царя.
Время шло. Александр беспокойно дремал, пока не вскочил, сбросив покрывала. Он сидел словно безумный, вытаращив глаза и жадно хватая ртом воздух.
— Повелитель, — взмолился перс.
Царь повернулся, уставившись на него горящими невидящими глазами.
— Коня! — выкрикнул Александр. — Быстрее! Тесните неприятеля левым флангом! .. Гефестион! .. Справа! .. Дарий! .. Трус! .. И под землей не найдешь от меня укрытия! .. Дерись! ..
— Дело — дрянь, — обреченно произнес Филипп.
— Сделай же что-нибудь, — проскулил Багой.
— Уже, — ответил лекарь, прикладывая ладонь к груди царя.
Александр заколотил руками по воздуху.
— Весь горит. Надо ждать утра. Навоюется и стихнет. М-да, — потом помолчал и добавил, — если сердце не разорвется.
— Я сам вздерну тебя! — завопил Багой. — Как ты смеешь допустить такое?!
— Я — врачеватель, — спокойно ответил Филипп, —, а при таком раскладе и нищий, и царь — все равны. Прикладывайте холодные полотенца. Это единственное, что нам остается сейчас. Пошлите за Пердиккой. Ему лучше быть здесь. И молитесь.
— Пердикка, — хрипло позвал царь, разглядев фигуру военачальника на фоне светлеющего окна.
— Александр, — македонец бросился к другу. — Слава богам! Ты очнулся!
— Что-то мне лихо, — простонал царь. — Внутри — словно Персеполь рушится и горит.
— Еще бы! Ты за ночь разнес его в щепки!
Александр попытался приподняться, но бессильно рухнул на подушки.
— Тело словно не мое, — виновато оправдывался он.
— Ты только что так сотрясал Олимп, что ничего удивительного, если боги в неразберихе что-то попутали, засовывая выпавшие внутренности обратно в тела. Дай, помогу. Вон, мокрый какой! Прикажу приготовить бани. Надо с тебя всю дурь смыть.
— Ну, правильно! Давай, еще нянек мне назначь! Арридея (5) из меня сделай!
В прохладной воде бассейна Александр почувствовал себя лучше. Он повеселел и даже оживился, слушая рассказы Неарха о недавнем плаванье. Наварх живописал в лицах приключения этих дней, а когда нырял, изображая огромное животное, что выпускает высокие струи, чуть не выплеснул половину бассейна. Сквозь грузность, в нем проявлялся мальчишка, которого много лет назад впервые увидел Александр. Невысокий, с жесткими от соли волосами, выгоревшими белесыми ресницами и глазами, цвета рождающегося моря, он бесстрашно подступил к Александру и спросил: «Ты кто?» Ничуть не смутившись ответа, Неарх продолжил: «А я — Неарх, родом с Крита. Будешь со мной дружить?» Не прошло и нескольких мгновений дружбы, как критянин заявил, нисколько не беспокоясь о последствиях: «Скажи своей няньке, чтобы не укладывала тебе так волосы. Мне не нравится». Позже в Миезе, обнаружив в посылке от матери лакомства, царевич незаметно подкладывал их другу, гордясь, что воспитывает в себе добродетель воздержания.
Слушая теперь Неарха, Александр не заметил, как умял добрую тарелку фиников, начиненных медовыми шариками. После, принеся жертвы, царь отправился отдохнуть, но проснулся в жару, трепеща от озноба. Его отнесли в бани, но самочувствие только ухудшилось.
— Это уже третья ночь, а жар все еще не миновал, — качал головой Филипп. — Опасаюсь, что причиной может быть не лихорадка.
— Ты полагаешь, — взволнованно спросил Пердикка, — что…
— Что бы я ни полагал, это не изменит дела.
— Надо допросить Иолая.
— Я сам займусь этим, — твердо настаивал Птолемей.
— Созовите совет. Вызовите илархов, пентаксиархов и таксиархов (6). Вопрос требует незамедлительного решения.
— Что говорят лекари?
— Трясутся как новорожденные жеребята. Речь идет о царе. Любая ошибка, а они понимают, что это значит. Предлагают лишь то, что вряд ли поможет, но в тоже время и вряд ли навредит. Критобул сделал кровопускание. Кровь едва ли не пенится. Того и гляди, вены лопнут.
Птолемей отозвал Пердикку в сторону.
— Хочу поговорить с тобой. Я нашел
