Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская

что там протявкала твоя шавка! Но раз у нас теперь такой расклад, разбирайся с войском сам, Александр! — Мелеагр решительно отвернулся. — Пока они не перегрызли друг другу глотки из-за осколков Гефестивого золота!

— Повелитель, — начал Багой, но царь не позволил ему договорить.

— Начальника царской охраны ко мне! — крикнул Александр, направляясь в зал для приемов.

Багой сиротливо оглянулся.

— Берегись, Мелеагр, — прошептал он, с ненавистью одергивая разорванную одежду. — Я увижу и твой погребальный костер.

*..* *

Македония разогревалась в волнении. Гонцы прибывали один за другим, будоража новостями царский дворец.

Взволнованный Кассандр ворвался в спальню Антипатра.

— Прости, отец, — задыхаясь, начал он. — Не мог дождаться, пока ты выйдешь сам.

— Очевидно, у тебя на то неотложная причина. Говори. Слушаю.

Кассандр швырнул на постель монету.

— Что это?

Наместник поднес монету к глазам.

— Что это?! — нервно воскликнул Кассандр. — Посмотри сам! Четырнадцатый бог! Олимпийцы плодятся как кошки!

Монета блеснула свежеотлитым металлом. На реверсе невозмутимо золотился профиль Гефестиона. Старик покрутил монету немалого достоинства и недоуменно посмотрел на сына.

— Или я плохо вижу или…

— Разве что слепец не прочтет надпись!

— Где ты взял это?

— Птолемей прислал.

— Что он пишет?

— Ничего. Разве к этому что-то можно добавить?

— Пожалуй, нет, — задумчиво протянул Антипатр.

— Готовь место. Не за горами время, когда нам пришлют статую четырнадцатого бога. Тринадцатый пока еще жив, так что будем пока окуривать этого, отгоняя мух, чтобы не гадили на его голову.

В дверь постучали. Бесконечно кланяясь, гонец доложил о срочной почте от царя. Антипатр сломал печать и взглянул на текст. Письмо было написано рукой Александра. Кассандр нетерпеливо топтался на месте, пока отец пробегал взглядом послание.

— Что пишет?

— Как всегда желает здравия.

— Все эти пожелания странным образом укорачивают жизни! Готов спорить, что Парменион тоже их получал!

— Ну, мы то уже усвоили урок, так что… Пишет, что отложил поход на Карфаген, но скоро выступает.

— Это мы еще посмотрим, выступит ли.

— Требует, чтобы я явился пред его божественными очами.

— Так я и думал!

— Так и я думал. Кратер уже в Гелеспонте ноги моет…

— Не понимаю, как ты можешь оставаться столь спокойным!

— Я давно живу на свете, сын, чтобы уже перестать удивляться очевидному. Я бы напротив очень удивился, если бы он не выманивал старую мудрую лису из ее логова.

— Мудрый лис никогда не попадется в силки. Я поеду, отец. Я не тот, кто ему нужен, так что нечего волноваться.

— Да, — неопределенно согласился Антипатр, задумчиво глядя в оконный на восток проем.

— Кратер… Кратер… Не думал, что выучу тебя себе на погибель. Я учил тебя плавать в этой жизни, я тебя в ней и утоплю. Что ж, я не Парменион. Посмотрим.

(1) В Индии, завоевывая один из городов племени маллов, Александр был почти смертельно ранен дротиком в область сердца.

(2) Сисикамбис — мать поверженного Александром персидского царя Дария. В последствии Сисикамбис привязалась к Александру настолько, что считала его своим сыном.

(3) Статира — вторая жена Александра, дочь Дария.

(4) Ги́брис — высокомерие, гордыня, спесь, гипертрофированное самолюбие.

(5) Авлос — древнегреческий духовой инструмент, предшественник современного гобоя.

(6) Сантария — оазис в пустыне Египта, в котором находилось святилище бога Амона, где Александр был признан его сыном. Александр настаивал, чтобы жрецы Амона также признали Гефестиона сыном бога.

(7) Ахур Амазда — главенствующий бог Персии— безначальный Творец, пребывающий в бесконечном свете, создатель всех вещей и податель всего благого.

Когда наступает время.

— Я так рад за тебя, Александр! — Пердикка слизнул капли пота, рассыпавшиеся над верхней губой, сладко зевнул, продолжая. — Ты снова живешь!

— Видишь, Аид не готов пока ко встрече со мной!

— Видя, что ты натворил в Азии, на его месте и я бы усомнился, нужен ли ты мне! Да, и Гефестион, видимо, для тебя еще мост через Стикс (1) не навел. Не мучеником же тебе на жалком суденышке перебираться.

— Знаешь, Пердикка, я бы бросился за ним вплавь, лишь бы оказаться рядом.

— Не думай об этом. Сегодня, после долгого времени глядя, как ты играешь в мяч, я успокоился немного. Признаю в тебе прежнего друга, а то уже думал, что потерял тебя навсегда!

Рабы обернули друзей мягкими простынями, и те отправились к бассейнам.

— Вавилон давит на меня, — продолжил царь. — Не дождусь, когда будет готов флот. А там… Аравия, Карфаген… новые мечты…

— Неарх бьет копытом, словно жеребец, учуявший течную кобылу. Похудел как!

— Без Гефестиона очень тяжко. Только теперь понимаю, что взваливал на него самую отвратительную часть власти. Все эти церемонии, делегации, жалобы, суды… Скука смертельная. Я уже начинаю забывать, как ходят между бедер маслы жеребца, когда он несется сквозь битву.

— Да-а-а, славные были битвы.

— Так и думал, что найду вас здесь! — весело выкрикнул Птолемей, на ходу скидывая простынь.

— Где ж нам еще быть! У нас теперь одна дорога, и она всегда приведет в бани. А ты куда запропастился? Шел, шел за нами, а потом тебя, словно коза слизнула.

— Она и слизнула. Стоит завести непутевых рабов, как тут же проблемы валятся камнепадом.

— Не думал, что твой управляющий не способен разобраться без тебя…

— Способен! — перебил Птолемей. — Только потом приходится все равно все делать самому. Хорошо еще, что успею окунуться, а то бы так и явился в приемную залу в пыли и полотенце.

Стража расступилась, пропуская царя в церемониальный зал. Он шел, живо обсуждая с друзьями только что окончившуюся игру, как вдруг запнулся и замер. Лицо моментально посерело, глаза расширились и остановились. На троне, облаченный в диадему и плащ, сидел незнакомец. Из-под плаща виднелись грязные, нелепо скрещенные ноги с темными фиолетовыми рубцами от едва схватившихся язв. Худые плети рук нервно подергивались на дорогой алой ткани. Новоиспеченный царь то и дело наматывал и сматывал с пальца край плаща. Взгляд, тусклый и мертвенно прозрачный, безучастно застыл на вошедших людях.

Александр молча посмотрел на друзей. Те стояли бледные, пытаясь осмыслить увиденное. Птолемей сделал несколько решительных шагов.

— Ты кто такой?! — грубо спросил он. — И кто дал тебе право находиться здесь?!

Человек перевел на него водянистые глаза, но ничего не ответил, затерявшись в собственных мыслях. Преодолевая отвращение от смрада, окружающего сидящего, Птолемей повторил:

— Кто ты такой?! И кто впустил тебя в зал?!

— Я — Дионисий, сын Аскелия, родом из Мессении, — монотонно пробубнил чудак. — Много времени я провел в оковах и мольбах о пощаде. Великий Серапис (2) явился мне, снял оковы и привел сюда. Он велел надеть одежды и ждать. Сказал, что признает меня сыном.

Птолемей отпрянул сраженный запахом гниющих зубов и брызжущей слюны.

— Началось. Только Сераписа нам не доставало, — пробубнил он, возвращаясь к македонцам. — Его надо немедленно казнить.

— Однозначно, — согласился Пердикка. — Аристандр сделает необходимое, чтобы дурное предзнаменование погибло вместе с этим несчастным. Принесло ж его на наши головы!

— Надеюсь, вы не о Сераписе. Не обращай внимания, Александр, — постарался весело продолжить Птолемей. — Он безумен. Это ж очевидно!

— Очевидно только то, что меня окружает не охрана, а решето, — нервозно огрызнулся царь, — раз даже безумному нет труда примерить царскую диадему!

— Я разберусь, Александр, — уверил Пердикка. — Виновные понесут жестокое наказание.

— Все сбывается, — словно безумный зашептал царь. — Круг заговора сжимается. Анаксарх, во′роны, теперь это…

— О каких во′ронах он говорит? — переспросил Пердикка, чуть отстав от Александра.

Птолемей отмахнулся.

— Знаешь, если каждую издохшую ворону рассматривать, как знак свыше, свихнуться можно очень скоро.

— Ничего не понял.

— Тут и понимать нечего. Пару дней назад у него на глазах стая ворон заклевала пару ослабевших. Птицы взметнулись, испугавшись чего-то, а эти остались валяться. Александр перепугался, усмотрев в том дурной знак. Устроил истерику. Не удивлюсь нисколько, если предстоящую ночь он распознает, как очередное предупреждение. А если ненароком не будет звезд, то предзнаменований будет уже два.

— Не нравится мне все это.

— Да, уж! Хорошего чуть!

— Ладно, пойду, разберусь. Кто сегодня старший караула?

— Этот… Как его? Забыл. Рыжий перс…

— Абулит, что ли?

— Да. Сколько я говорил Александру держать их подальше. Нет же! Это варварское отродье кишит тут,