Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская

словно табун вшей. Чему удивляться! Он же сам их в свою постель уложил, а теперь удивляется, что там нагажено! Вздернем эту рыжую бестию, и проблем поуменьшится, да и Александру лучше будет узнать, что заговор раскрыт.

— Не знаю, что лучше. Подумаю.

— не затягивай с этим.

Александр нервно вымерял шагами комнату. Он только что заклинал богов, отводящих беды, защитить его. Воскурив богатые благовония и принеся в дар царскую одежду и диадему, царь усердно молился, стоя на коленях. Он пытался увидеть в струях благовонного дыма ответ всевышних, но дым поднимался ровно, так ни разу и не дрогнув. Расстроенный и не уверенный в себе и согласии богов, Александр еще раз вызвал Пифагора. Тот явился мрачный и озадаченный.

— Что? — спросил царь, видя на лице провидца недобрый знак.

— Неутешительные известия, Александр, — загробным сухим голосом ответил гадатель. — Боги разгневаны на тебя. Апполадор, правитель Вавилона, призвав жрецов, принес жертву, запрашивая о твоей судьбе…

— И какова же судьба? — нетерпеливо перебил царь.

— Печень животного оказалась серой и неправильной формы…

— Чем я так разгневал богов?!

— Вавилон — древний город, — издалека начал Пифагор. — Обиталище и излюбленное место бессмертных. Десять лет тому назад ты вошел сюда победителем, и город склонился пред тобой и твоей славой…

— Что ж изменилось с тех пор?

— Ты разрушил божественные стены, чтобы возвести погребальный костер смертному…

— Смертному?! — вскричал, негодуя Александр.

— Смертному, — спокойно ответил Пифагор.

— Амон признал его богом!

— Да, а перед тем разве не ты сам приравнял его богам? Здешние небожители, похоже, не согласны ни с тобой, ни с Амоном.

— Пусть так! Им придется смириться! Что теперь я могу сделать, чтобы они перестали сыпать проклятья на мою голову?!

— Покинь Вавилон, Александр, но перед тем принеси богатые дары и распорядись изготовить новый кирпич для восстановления стены. Кроме того, насколько я осведомлен, халдеи говорили о восстановлении храма Беллу? Не затягивай с этим.

— Я так думал! — взорвался Эвмен, щурясь на солнце после сумрачных коридоров царского дворца. — Не надо быть ясновидцем, чтобы предугадать, чем окончатся царские бредни!

— Ты так сокрушаешься, — ответил Неарх, — словно собираешься платить за все это из своих сбережений.

— Мне непонятно твое спокойствие! — горячился Эвмен. — Казна напоминает лопнувшую амфору! Сколь не запечатывай горлышко, она все равно будет течь!

— Так перестань ее латать.

— Как у тебя все просто! Ты приходишь и говоришь: «Дай мне на то, дай мне на сё! Буду строить десять триер и пять пентер! Потом наоборот: десять пентер и пять триер!» Можно подумать, что я сижу по ночам и чеканю монеты! Подумаешь, развалили стену! Собрали стену! Эка малость! Сожгли Персеполь! Построили Персеполь! Убрали Гарпала! Призвали Гарпала! Покинули Македонию с долгами, а вернемся, может быть, без них, но с голой задницей! Я чувствую себя магом высшего порядка! Попробуй-ка, сохрани казну!

— А ты таковой и есть, — улыбнулся Неарх.

Эвмен всплеснул руками.

— Я все это предвидел! Я так и знал!

— Тем более. Раз знал, чего теперь воздух сотрясаешь?

— Я чувствовал! Даже то, что Гефестион с его мерзким характером встрянет между богами!

— Уж на что я, дальше корабельного носа ничего не смыслящий, и то это знал. Что мне теперь, с тобой наперебой вопить? Посмотри на меня, я спокоен, как обожравшийся удав, чего и тебе советую. Потерпи, сейчас с места сдвинемся, все проще пойдет. Некогда ему будет глупостями заниматься. Карфаген — не шуточное предприятие.

— Провались оно все! Не пойду сегодня на прием! Сделаюсь больным.

— Вот так-то оно лучше. А я пойду, посмотрю. Там Кассандр прибыл вместо Антипатра. Послушаю, что лепетать будет. Чую дивное представление…

Царь приказал собрать свой походный шатер в пятидесяти стадиях от городской стены. Надлежало немедленно перенести царское имущество, документы и мебель. Александр объявил, что отныне желает жить там вплоть до самого отплытия. К завтрашнему дню все должно быть исполнено, и царь покинет пределы Вавилона. Событие, о котором он узнал накануне, повергло его в беспредельное уныние. Только что сообщили, что лев, столь любимый Александром взял да и умер внезапно. Крупный самец с ярко-рыжими, почти огненными подпалинами, всякий раз вызывал в царе взрывы восхищения мощью и дикостью. Еще в Индии, охотясь с раджой Пором, Александр чуть не погиб от клыков зверя, но, извернувшись, серьезно ранил животное, чем и спас себе жизнь. Александр не знал, как теперь отнестись к известию, что столь великолепный хищник пал жертвою осла. Осла! Тупоголового животного, что само должно было стать добычей! Лев набросился на него, но осел взбрыкнул копытами, раздробив обидчику горловую кость.

Александр мрачно восседал на троне, глядя исподлобья на вереницу послов. Они неуклюже падали ниц, полируя бородами плиты, а после рассыпались в восхищениях, подкрепляя свое воодушевление дарами. Эвмен принимал дары, всякий раз довольно причмокивая, когда эти восхищения тянули на приличную сумму. Царь сидел неподвижно, навалившись на левый подлокотник и подперев голову рукой. Он едва заметно кивал, приветствуя послов.

Кассандр вошел в зал, любопытно облизывая стены взглядом. После строгости македонского дворца, дворец Вавилона напоминал скорее декорации театрального представления, чем помещение для серьезных приемов. Пестрота стен и колонн, разноцветье одежд, запах пота, масел и благовоний, многоголосый шепот вызвали в нем усмешку. Сквозь расступившиеся спины Антипатрид увидел царя. Мысль о том, что Александр выглядит удручающе, вспыхнула в голове, приятно разлившись по телу. То ли трон казался слишком большим, то ли Александр слишком сгорбился, но Кассандр почувствовал внутри легкую волну жалости.

«…посол Арахозии!» — выкрикнул глашатай.

Македонец не разобрал имени, но с интересом посмотрел вперед, ища глазами того, о ком доложили. Александр кивнул, небрежно поправляя диадему, слегка съехавшую к левому уху. Невысокий полный человек в длинном одеянии из пестрой стеганой ткани, отороченной полосками меха, вышел вперед, грузно плюхнулся на колени, невнятно лопоча что-то на родном языке. Он то и дело припадал лбом к полу, так нелепо балансируя корпусом, что казалось, вот-вот перевернется и покатится под ноги царю. Александр подал послу знак подняться. Человек попытался встать, но в силу грузности никак не мог совладать с собой. Два раба, что совершали праскинезу (3) позади хозяина, подползли к нему и начали усердно тянуть неподъемное тело. Кассандр не заметил, как расхохотался. Никогда раньше не видел он столь чудовищного унижения свободного человека. Арахозец в волнении оглянулся.

— Рассказывая отцу, — не унимался Кассандр, — я даже не смогу изобразить, как это выглядит!

Александр сорвался с трона, в мгновение покрыл расстояние до обидчика и вцепился в дорогой хитон.

— Я помогу тебе! — прохрипел он, в ярости швырнув того на землю.

Кассандр взревел, зверем поднимаясь с колен, но тут же оказался в кольце царских телохранителей, скрюченный и неподвижный. Сильные руки давили на него, заставляя уткнуться лицом в колени.

— Я свободный человек! — рычал Кассандр, брызжа слюной.

— До тех пор, — перебил его Александр, — пока я позволяю тебе!

Вскоре, униженный и смирившийся, сын Антипатра затих.

— Отпустите его! — послышался голос царя.

Побагровевший и вспотевший, Кассандр разогнулся и взглянул на обидчика. Александр сидел на троне, нервно постукивая пальцами по подлокотнику.

— Насколько мне не изменяет память, я вызывал в Вавилон Антипатра! — холодно и резко произнес Александр. — Почему явился ты?!

— Отец нездоров, — стараясь говорить, как можно спокойнее произнес Кассандр.

— Значит, Кратер сменит его вовремя!

— Ты не смеешь так поступать! — взорвался Кассандр. — Антипатр честно служил твоему отцу и тебе все эти годы!

— Тогда – да! Но не теперь, когда плетете заговор против меня! И знай, я смею все! Даже убить тебя! И если ты еще жив, так только из-за моей благодарности Антипатру!

— Антипатр не столь болен, — послышалось из толпы, — сколь боится потерять власть в свое отсутствие!

— Кто смеет клеветать на моего отца?! — завопил Кассандр. — Выйди! Я хочу увидеть твое лицо!

Из толпы вышел молодой человек.

— Ты кто есть такой?! — македонец рванулся к обидчику.

— Я — Илионей, сын Балакра, до недавнего времени ураг (4) пятой колонны гарнизона, что расквартирован на фракийской границе.

— Ах, вот оно что! — Антипатрид отступил на шаг. — Уж не ты ли посмел обвиняешь моего отца в заговоре?!

— Перед тем, как он ответит, — перебил Александр, — хотел бы я услышать от тебя, к чему Антипатр перебросил столь значительные силы во Фракию?!

Кассандр побледнел.

— Простая мера предосторожности, — запинаясь,