Три сестры - Фёдор Вадимович Летуновский

как рассеянный луч прожектора, а по дороге лишь изредка проносились машины, поэтому мы ощущали себя достаточно уединённо

– Помнишь, что я делала, когда ты первый раз меня встретил? – поинтересовалась Надя.

– Ну конечно. Ты выпускала улиток. А зачем?

– Проверяла острова на прочность, – и она бросила взгляд на меня, как будто тоже осматривала для какого-то важного дела, – А сейчас я тебя кое-чему научу… Ведь ты видел якорь?

– Откуда ты знаешь? – удивился я, но сразу осознал, что на моём месте глупо задавать подобные вопросы, – Ну да, именно здесь.

– А теперь мы соберём тут что-то другое. Ищи материал. А я тебе помогу.

Мы хлебнули прямо из горла рома, запили его водой и побрели по берегу, медленно таявшему под напором маленьких шумных волн.

За полтора месяца большой прилив я видел здесь всего пару раз. И хотя перед отъездом скачал себе их расписание, это никак мне не помогло – один раз во время глубокой воды я пытался поплыть с понтона у пафосного отеля для пенсионеров, но там оказались такие заросли морской травы, что продираться через них не было смысла – гораздо проще доехать на велике за сорок пять минут в Липа Нои. Здесь же дно было совсем острым от омертвевших кораллов и сейчас, вместе с волнами, их обломки попадали на берег. Я отбирал самые длинные и светлые фрагменты, похожие на твёрдые и пористые белые веточки. И, кажется, начинал понимать, что именно я из них сложу, какую символическую фигуру, противоположную якорю.

Минут за двадцать у меня набралось достаточно подходящего материала. Я присел на корточки и сосредоточенно, как ребёнок в песочнице, принялся заниматься строительством – предал своему творению форму, скрепив ветви кораллов найденными в прибое обрывками рыболовных сетей.

Понемногу мой замысел воплотился, и теперь на песке лежала небольшая, похожая на грубо сделанную игрушку для детей из рыбацкого посёлка, вытянутая в длину лодка. Проблема оставалась лишь в том, что созданная из подаренных мне морем материалов, плавать по нему она всё равно не могла, но тогда в дело вмешалась Надя. Она начала разглаживать мою поделку быстрыми и плавными жестами, словно мнущий мягкую глину скульптор. И тогда что-то произошло с самим материалом – в её руках он действительно становился податлив, словно подчиняясь ей, и твердел, когда она его отпускала.

Так на моих глазах и произошёл акт творения, когда мёртвая материя меняет свои свойства и химический состав – тот самый процесс Великой Работы, о котором лишь упоминали алхимики. Ведь нет никаких конкретных доказательств, что у них хоть один раз это получилось – они просто тогда обманывали глупых европейский королей, которые финансировали их исследования, показывая им золото, якобы полученное из других, более дешёвых металлов. А современная наука вообще отрицает саму возможность превращения одного элемента в другой, поэтому я так до конца и не понял, что именно произошло. Но теперь это была настоящая коралловая лодка – лёгкая, прочная и готовая к своему старту.

– Ох, Надя, – слегка прифигел я, – Ты всё-таки это сделала!

– Я решила, что тебе необходима новая метафора для дальнейшей жизни, – отозвалась она, – Тем более, лучше творить на пустом берегу, чем в саду чудовищ.

– Спасибо…

– А как ты его назовёшь? Этот свой корабль?

– Сontinuity! – неожиданно выпалил я слово, которое весь вечер крутилось у меня в голове и означало понятие последовательности, целостности и непрерывности.

– Неплохое имя для кругосветного плавания. Сейчас мы его украсим – хоть сегодня и не Лой Кратонг, но свечи у меня есть.

Надя достала из рюкзака свёрток, а я, разрезав поперёк пластиковую бутылку, сделал из неё укрытие для пламени, чтобы его не задуло ветром. Мы выбрали свечу, зажгли её, установили в лодке, накапав на днище парафина, и накрыли её защитным колпаком с открытым горлом.

Спустив лодку на воду, мы подтолкнули её, и мой корабль, словно оживший после Надиных прикосновений, достаточно бодро двинулся вперёд, против течения, прямо в открытое море, став теперь единственным огоньком во тьме залива. Мы уселись на покрывало, как-то одновременно обняли друг друга и сделали по глотку рома, глядя на мерцающий лепесток его пламени. Наши головы, щёки и виски вдруг соприкоснулись так, что я почувствовал некий упорядоченный шум, различив в нём голоса, словно вращая ручку радио, наткнулся на чью-то передачу, но не могу разобрать её через помехи.

– Это что, твои мысли? – стараясь не спугнуть наваждение, прошептал я.

– Нет, это трансляция. Вроде той, что я показывала тебе в пещере. Не обращай внимания, такое случается, когда я выпиваю.

И я расслабился. Исходящий от Нади радиошум рифмовался с шелестом прибоя, он убаюкивал, расслабив и расфокусировав мои мысли, как в тот вечер, когда я потерялся в паре километров от дома, засмотревшись на звёздное небо. Так мы и просидели до тех пор, пока вода не подступила к нашим ногам, грозясь намочить одежду и покрывало.

Мы встали, как-то смущённо улыбнулись друг другу и пошли спать.

…Часов в восемь утра нас разбудили оживлённые голоса.

Привстав, я посмотрел в окно и увидел какого-то мужика, деловито перелезающего через забор. Приглядевшись, я опознал в нём своего домовладельца Ки, вышел на веранду, чтобы узнать, что случилось, а он со смехом сообщил мне, что забыл ключи.

Быстро заскочив в свою комнатку во дворе, он отпер ворота и к нам заехал небольшой грузовик, в кузове которого лежал какой-то шкаф, стол и вешалки для одежды.

Посмотрев на всё это с грустью, я вернулся обратно в спальню

– Что там? – сонно поинтересовалась Надя, приоткрыв один глаз.

– Кажется, у меня появились соседи, – печально отвечал я, ложась рядом и взяв её за руку.

Дело в том, что пару дней назад, когда я сидел на веранде, пережидая жару, какие-то азиатские тётки долго стояли у ворот, что-то бесконечно обсуждая, звонили по телефону, указанному на висевшей там табличке, а потом к ним приехал Ки, открыл дверь и долго показывал все три этажа нового дома, стоящего напротив моего жилища. Говорили они по-тайски и, возможно, являлись обычными городскими жительницами, решившими провести время на Самуи, но так же могли оказаться и риэлторшами, способными заселить сюда полчища китайцев – прожорливых, необузданных и крикливых.

Ещё пару раз за утро наш сон прерывали громкие голоса, звук открываемых ворот и тарахтящего транспорта, поэтому мы решили, что пора подниматься. Наш первый и последний совместный завтрак оказался лишённым романтического флёра – сидя на веранде, мы ели фруктовый салат с йогуртом, пока бирманские парни с набелёнными лицами разгружали очередной грузовик