Три сестры - Фёдор Вадимович Летуновский

если б всё случилось гораздо раньше, либо вообще не происходило. К чему ей вступать со мной в близкие отношения перед самым отъездом? Это был прощальный подарок? Или она просто захотела крепче меня к себе привязать? Впрочем, у неё и так это получилось.

Но теперь я действительно начал понимать, почему она вообще со мной подружилась – наши отношения должны были стать неким катализатором для успешности её «Работы» и, кстати, для моего вдохновения тоже. Если, конечно, в двадцать первом веке ещё можно использовать слово «вдохновение». Но только неожиданная, непредсказуемая близость и последующий за ней разрыв способен стимулировать творческий прорыв, и в её случае это ещё более значимо, чем в моём. Помогая себе самой, она подарила мне действительно волшебное путешествие – пора уже начать называть вещи своими именами. И за это я навсегда останусь ей благодарен. Как говорят тут на острове – forever and ever.

…Конечно, я так и не подстригся, до дома добрался уже на исходе светового дня, в уютных сине-фиолетовых сумерках, принял душ и сразу прилёг, а засыпая неожиданно осознал, что именно так и состоялось моё прощание с островом.

А потом наступил апрель и совершать любые усилия – физические, либо интеллектуальные, стало непросто. В половину седьмого утра с меня уже капал пот во время занятий йогой; писать же я теперь не мог из-за адского шума цикад – он стал уже практически такой, как на Тао. Один раз, чтобы взбодриться, я специально купил себе тайский энергетический напиток, но выпив его после обеда, тут же уснул.

Третьего числа, в первый день полнолуния, я всё-таки совершил финальный большой заплыв в Липа Нои, купил билет до Бангкока и устроил себе одиночное Fool Moon Party. Прошёл в дальнюю часть пляжа напротив своего дома и, обнаружив там висящие на пальме качели, самозабвенно раскачивался на них под музыку из «пиратского» ресторана.

На следующий день, в мой последний вечер, должно было состояться полное лунное затмение, поэтому я решил найти особое место для его наблюдения и таким образом, как-то отметить свой отъезд. Более всего для этой цели подходил полуостров с маяком, куда я до сих пор так и не забрёл, потому что никаких дорог туда не вело, но стратегически его расположение показалось мне идеальным. Начало небесного представления астрономы обещали нам в 18.58 – примерно через пол часа после заката, поэтому к шести я подъехал к растафарианскому бару у ведущего к полуострову перешейку.

Хозяин приветливо поздоровался со мной по-русски, в надежде, что я собираюсь пить в его дыре дорогое пиво, но я объяснил ему, что хочу дойти до маяка, погулять там и сделать фото затмения. Он сразу как-то посерьёзнел, сказал, что забираться туда не стоит и в темноте можно просто не найти дорогу обратно, тем более это дикое место, где живут змеи и другие обитатели джунглей. В ответ я показал ему два фонарика и продемонстрировал свою крепкую спортивную обувь – в ней я приехал в аэропорт, здесь же эта пара два месяца простояла у меня под кроватью и вот теперь мне, наконец, пригодилась.

Тогда хозяин бара объяснил про ведущую на вершину тропу и указал направление к её началу в конце перешейка. К нам подошла пожилая женщина, его помощница, поинтересовалась, чего именно я хочу, а когда узнала про моё предстоящее путешествие, нахмурилась и покачала головой. Однако, поблагодарив мужика и сказав, что оставляю свой велосипед у него на стоянке, я пошёл к полуострову, ступая по обнажившейся при отливе скалистой породе, напоминающей застывшую в древние времена вулканическую магму.

В конце перешейка я действительно обнаружил узкую тропинку и двинулся вверх, внимательно смотря под ноги. Судя по всему, пользовались ей хоть и редко, но на протяжении долгого количества лет. Она была хорошо утоптана и каждые пару десятков метров обозначена для удобства путников надетой на обрезанную ветку пластиковой бутылкой. И хотя солнце скрывалось за холмом, среди деревьев стояла тёмная и влажная духота, а они арками сплетались над головой; сумерки наступали здесь ещё до заката, поэтому пробирался я весьма осторожно, глядя одновременно перед собою и вверх, в поисках свисающих с веток маленьких зелёных змей.

Минут через пятнадцать я очутился на вершине, у выкрашенного в белый цвет стального каркаса, увенчанного небольшой площадкой. Надо отметить, что это был сигнальный маяк без прожектора, просто в темноте на его вершине раз в несколько секунд вспыхивала гигантская лампа или что-то в этом роде.

Солнце тем временем беззвучно погружалось в облака за самым большим из островов заповедника, поэтому мой последний закат оказался не таким впечатляющим, как красочные пожары двух последних недель, словно светило утомилось каждый раз уходить красиво, уступив сегодня Луне право на своё преставление.

Прогуливаясь вокруг конструкции маяка, я любовался открывшимися мне новыми видами. На севере в закатной дымке лежал край Пангана, казавшегося отсюда весьма далёким, а на юге зависшими над горизонтом грозовыми тучами возвышались очертания материка.

Прямо подо мной начиналась внушительная, идущая вдоль всего берега ребристая отмель, где песчаные наносы повторяли очертания волн. Широкая и жёлто-синяя, она обрывалась только за городом и, глядя на неё, казалось странным, почему именно на таком мелководье рыбаки и основали своё первое на острове поселение.

Сама же «столица» острова отсюда просматривалась хорошо и, если бы у меня было, чего выпить, поднял сейчас тост за прощание со Страной Отливов, но ни вина ни, тем более рома я не взял, чтобы потом нормально спуститься отсюда в темноте. Да и моя тайская страховка – если я куда-то упаду, будучи пьяный, или меня просто укусит змея, когда я буду нетрезв – она в этом случае не покроет потраченные на лечение деньги.

Близоруко прищурившись, я пытался отыскать местоположение своего дома, но укрытая деревьями кольцевая дорога с уходом солнца уже сливалась в общий тёмно-зелёный фон.

Начинались сумерки и в них, как всегда резко и неожиданно, включились цикады. На этом диком холме звучали они гораздо громче, чем в окрестностях моего дома, а по силе и монотонности шума напоминали механизм для разработки скальной породы. Вдобавок одновременно с ними заработала сигнальная лампа маяка, раз в четыре секунды бьющая по глазам зелёной неоновой вспышкой; всё это немного сбивало столку и подменяло ощущение среды, будто вместо нетронутых джунглей я очутился на задворках какого-то карьера, где сосредоточено большое количество строительной техники.

Ожидание затягивалось, и только когда окончательно стемнело, на западе, из низины между двумя горами начал подниматься ярко-жёлтый