Три сестры - Фёдор Вадимович Летуновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А мне грустно, что я не надолго прикоснулся к твоему миру, миру трёх сестёр, и теперь покидаю его, зная, что это не моя история и я просто оказался у тебя на пути.
–Ты сам знаешь, что всё не «просто».
– Надеюсь, что так.
И мы вместе замерли, глядя на бликующую от солнца воду, что плескалась у нас под ногами. Не смотря на самый центр города и проходящую мимо кольцевую дорогу, парковку таксистов и рыбаков, а так же женщин, торговавших их уловом прямо на тротуаре, здесь было очень спокойно.
Мне вдруг вспомнилось, как в день своего приезда, выйдя на набережную из какой-то подворотни в паре шагов отсюда, я увидел статичную картину, после которой тут и остался. Со стороны могло показаться, что в нёй нет ничего особенного – ещё один проулок между домами и перспектива с видом на море, где на фоне далекого и огромного океанического лайнера плывёт рыбацкая лодка, по пустой набережной идёт собака, а над всем этим покоится мягкое бело-синее февральское небо, пронизанное бессчетными рядами электрических проводов. Но в этой перспективе и заключался именно тот собирательный образ, что всегда присутствовал в моём сознании. Тогда мне даже показалось, что я всего лишь возвращаюсь домой, а вот теперь опять его покидаю.
…Над нашими головами прошумел ветер. Надино веко тревожно дёрнулось, когда на неё, лежащую с закрытыми глазами, упало несколько больших оранжевых листьев. Я посмотрел на экран телефона и обнаружил, что мы неподвижно просидели так минут сорок, и уже пришло время отправления.
Мы пришли к месту сбора, но там, как обычно, никто никуда не спешил, и на площадке под навесом ожидало отправления большое количество путешественников. Соотечественников среди них я не обнаружил, либо они тоже являлись бывалыми бэкпекерами и сливались с общей интернациональной компанией, где никто не таскает с собой неудобные чемоданы.
Мы встали в тени неподалёку от перил и неожиданно у неё из глаз потекли слёзы.
– Надя, ну ты чего? – удивился я, – Видишь, я же не плачу!
Ляпнув это, я сразу прикусил язык, осознав неуместность подобной шутки.
– Потому что ты меня не любишь! – мгновенно парировала она.
Когда она заплакала, то стала опять похожа на тайскую девушку, невольно создав у бросающих на нас взгляды посторонних людей ощущение, что это высокооплачиваемая проститутка, нанятая на «лонг-тайм», умело инсценирует привязанность, провожая своего кавалера. Один пузатый мужик с банкой «Чанга» даже подмигнул мне и показал большой палец, но я от него отвернулся.
И тогда на застывший в жарком апрельском оцепенении городок обрушился первый ливень. Он был не слишком продолжительным, но настоящим тропическим, с тяжёлыми большими каплями и барабанным грохотом по навесу. Под крышу сразу набежало много людей и мы едва нашли место сбоку у стены дома, тесно прижавшись друг к другу. Мне вспомнились микроскопические пещеры Талинг Нгама, где едва можно было так же стоять вдвоем, пытаясь укрыться в них от будущего, представляющего из себя редкие моменты обычного человеческого счастья, щедро разбавленного разочарованиями и расставаниями.
Наш катер всё не ехал, весь народ, в ожидании команды на посадку, томился со скучающим видом, кто-то улыбался, глядя на бушующую природу, а я обнимал плачущую Надю. Дождь так и не развеял дневную духоту, мой пот смешивался с её слезами, но её тело по-прежнему оставалось прохладным, и я подумал: «А через сколько часов или минут она обо мне забудет, снова погрузившись в свои дела?» Впрочем, меня это совершенно не смущало, лишь вдруг вспомнилось, как два года назад, покидая Панган, я застал сцену прощания тайской девушки и интеллигентного европейского парня в очках. Когда его подруга зашла на паром, она лишь помахала ему рукой на прощание и пошла занимать удобное место, а он ещё долго стоял на пристани, до самого отправления и было ясно, что этот человек сейчас переживает самое сильное любовное переживание всей своей жизни.
Однако в моём случае всё было немного по-другому. Я уезжал, твёрдо теперь зная о том, что в мире есть место чуду и если вести себя подобающим образом, или, как мне было сказано в двадцать пятой гексаграмме – «достойные замыслы проводить в жизнь достойными средствами» – то можно не раз ещё к нему прикоснуться.
– Надя, продолжай и дальше наполнять мир красотой, – сказал я, достав салфетку и вытирая её слёзы, – А я буду знать, что ты занята своим делом и мне этого вполне достаточно.
Тогда она успокоилась, улыбнувшись мне одной из самых красивых своих улыбок, и в этот момент дождь перестал так же неожиданно, как и начался.
Какой-то тайский парень дал сигнал на посадку и вся толпа, встрепенувшись, подхватила рюкзаки, двинувшись за ним вдоль по пирсу.
– Спасибо тебе, – продолжал я, – Для меня действительно было необходимо повстречаться с тобой и твоими сёстрами – людьми, которые заняты чем-то непостижимым, но очень важным.
– А я буду думать о тебе каждое новолуние.
– До тех пор, пока меня не забудешь.
– Да, до тех пор, пока…
Она стиснула мои плечи в своих ладонях и быстро отвернувшись, ушла, почти сразу скрывшись за домиком пирса, а я подхватил свои вещи, вливаясь в растянувшуюся цепочкой толпу, по бокам от которой двое мужиков проверяли билеты, выдавая всем разноцветные наклейки с названием пункта их предстоящего назначения.
Мы ещё подождали, пока наш транспорт подойдёт к причалу и пришвартуется, с него хлынул поток вновь прибывших, а когда он иссяк, нам дали команду на вход.
Погрузка на судно происходила спокойно и быстро, небольшой трёхпалубный корабль тронулся и отошёл от берега, а я принялся снимать пенный след за кормой и вид на уходящий городок – издалека стало ясно, что зародился он в ложбине между тремя горами – именно там и была основана первая пристань, вокруг которой и разрослось поселение.
Затем мы легли на фарватер, двинувшись на юг, но не параллельно острову, а всё больше отдаляясь от него на запад – прочь от тех мест, куда я добирался сам или меня привозила Надя.
Мы прошли со стороны открытого моря от Пяти Сестёр – покрытые зелёным лесом, вблизи они казались величественными и пустыми, а их форма настолько соответствовала принципам золотого сечения в архитектуре, что даже сейчас они походили на камни из японского сада, только очень большие и определить величину и расстояние до них по-прежнему не представлялось возможным.
Мы медленно отдалялись от юго-западной оконечности острова и когда-то – теперь кажется, что очень