Три сестры - Фёдор Вадимович Летуновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выпив воды, я немного пришёл в себя, а выкурив сигарету и убрав окурок в целлофан от пачки, решил, что впечатлений для последнего дня на острове я получил более, чем достаточно. Мысленно поблагодарив сестёр за то, что они разрешили мне присутствовать на своём выступлении, к которому так серьёзно готовились все эти недели или месяцы, я принялся спускаться вниз, светя перед собой сразу двумя фонарями. Мелкие лесные твари разбегались в стороны при моём появлении, древесные ветви качались, ящерицы квакали, а кто-то скрёбся на верхушках уходящих в темноту узловатых стволов.
Вскоре я вышел к тускло освещённому бару, где на поддерживающем навес столбе висел большой чёрно-белый фотопортрет его владельца в молодости – с длинными, свисающими ниже плеч дредами. Там же обнаружился и он сам, уже давно коротко стриженный и немного грустный, потому что отсюда луны видно не было и все его посетители разбежались по другим смотровым площадкам. Только в подсвеченном аквариуме неутомимо плавал его талисман – крупная розовая рыба с большим наростом на голове, напоминающим растафарианскую шапочку.
– О-о, ты вернулся! – обрадовался он, – Ну и как тебе затмение?
– Там было удивительно… – отозвался я.
– Может, пойдём на берег и покурим? – поинтересовался он.
Конечно, я понял, что именно он предложил, наконец, покурить, только после всего того, что случилось, этого было уже не надо.
– Нет, спасибо, мне пора спать, завтра я уезжаю в Бангкок, а потом домой…
– О-о, ну, тогда покурим, когда ты снова сюда вернёшься, – улыбнулся он, – Счастливого пути!
– Спасибо! И до встречи.
– До свидания! – прокричал он мне вслед по-русски, когда я уже сел на свой велосипед, включил зажатый в руке фонарик и стартовал в сторону дома по этой жуткой, усеянной острыми камнями дороге.
11. Отъезд
Утром после завтрака я вышел за ворота, перешёл дорогу и в последний раз осмотрел пейзаж своего «зазеркалья» – многокилометровую полосу берега от ближнего мыса с маяком до его дальнего брата-близнеца с военно-морской базой.
Затем, не собираясь подводить каких-то итогов своего путешествия, просто собирал рюкзак – это занятие и стало моей медитационной практикой. В его среднюю часть я уложил те вещи, что мне больше не пригодятся, оставив сверху сменную одежду для Бангкока и штаны для поездки в аэропорт, убрав в самый низ куртку и ботинки, чтобы, получив багаж в Домодедово их можно было легко достать, открыв нижнюю молнию.
В половину первого за мной приехал Ки, как всегда, сияя улыбкой.
– Оставляешь велосипед? – спросил меня он, хотя мы ещё месяц назад договаривались о том, что велик будет теперь у него.
– Конечно, – отвечал я.
Домовладелец на мгновение задумался, после чего спросил:
– Две тысячи хватит?
Такого я никак не ожидал, но постарался сделать вид, что не удивлён его вопросу.
– Да, спасибо, – закивал я головой, а домовладелец достал кошелёк, вытащил оттуда четыре бумажки с изображением буддийского храма в Бангкоке и памятника королю Раме III и вручил их мне.
Я поблагодарил его, будучи приятно удивлён, что покупка моего велосипеда полностью отбилась.
Ки даже не стал заходить в дом, чтобы проверить сохранность всяческих вещей и просто попросил меня оставить ключи на столе веранды. Я сел в его белый «шевроле» с открытым кузовом, и мы доехали до пристани, где тепло попрощались. Я заверил его, что через какое-то количество времени снова к нему приеду, но когда вытащил тайскую сим-карту для работы с мобильным банком, а потом опять её вставил, то телефон Ки, которому я звонил, странным образом исчез из исходящих вызовов. Впрочем, я знаю, где находится его штаб-квартира в городе, но, по большому счёту, селиться стратегически лучше с южной стороны от Натона – ближе к недорогому деревенскому рынку, пляжу в Липа Нои и закатным красотам пустынного Талинг Нгама.
Надю я увидел стоящей у маленького дома администрации на моей пристани. Она крепко обняла меня и поцеловала. Несмотря на предгрозовую духоту самого пика дня, от неё исходила какая-то приятная прохлада, которая теперь бывает здесь только перед рассветом. Это подарило мне ощущение нежности и мы присели на бетонной скамье в тени одного из раскидистых деревьев на набережной, приникнув друг к другу.
– И с каким ты настроением уезжаешь? – первым делом поинтересовалась она.
– Просто знаю, что моё время здесь истекло…И вчерашнее затмение было шикарным. Ты ведь знаешь, что я видел вашу Работу.
– Да, мы решили, что тебе можно посмотреть. Тем более ты сам нашёл для этого удачное место.
– Но Луна… Чем она является на самом деле? Я вчера такое вместо неё увидел!
– Знаешь, не бери в голову, не стоит об этом думать. Наш спутник на самом деле очень сложный объект, он действительно способен притворяться чем-то иным, поэтому каждый может разглядеть в его маскировке какие-то свои предпочтения, а ты, наверно, просто много читал фантастики.
– Правда? Ну хорошо, ты меня успокоила.
– Да, – отозвалась Надя, – Всё хорошо. Кроме того, конечно, что ты уезжаешь, и мы больше никогда не увидимся.
– Ну почему никогда? Я ведь могу когда-нибудь снова сюда приехать.
– Потому что мы закрываем «Тему». И Тема этого этапа была «Радость и Печаль», именно с ней и связано твоё появление. Это как один из эпизодов в длинной истории – и ты, Федь, как пишущий человек, должен это понимать. Теперь сезон закончен, но не наша Работа – мы ведь здесь всегда чем-то заняты и долго ещё пробудем. А ты… Я ведь не знаю, кем ты станешь, когда опять сюда попадёшь.
– Значит это действительно наша последняя встреча?
Она молча кинула.
– Вера мне тоже самое говорила, когда мы прощались.
– Федя, прости, но несчастливая любовь – она тоже является частью нашего проекта. Мы просто пытаемся понять, как затем с этим жить и что можно сделать, чтобы эта жизнь потом не сломалась.
– И ещё вам это надо для создания особого эмоционального фона в вашей работе, – устало отвечал я.
– Ладно, хватит уже меня упрекать. За подобные вещи нам тоже приходится расплачиваться. Между прочим, Вера уже похоронила одного своего мужа, а Люба ещё слишком молода и у неё всё впереди.
– А чем ты платишь, кроме одиночества?
В ответ Надя пожала плечами.
– Мы всегда платим тем, что представляет из себя особенную ценность, – и она прилегла на бетон скамьи, положив голову мне на колени.
– Ты не обижаешься на меня? – спросила она, устроившись удобней.
– Я могу тобой только восхищаться.
