Косарев - Николай Владимирович Трущенко

Оказалось, оратор недоволен частой сменой работников в составе делегации комсомола в Исполкоме КИМа. Он хочет, чтобы жизнь и борьбу рабочей молодежи шире освещали наши газеты и журналы, чтобы проводилась повсеместная и настойчивая интернациональная работа.

— Если в Москве и Ленинграде мы мало знаем о КИМе. то могу вас заверить, товарищи, в провинциальных и деревенских организациях о нем ничего не знают».

Темпераментной, яркой личностью вошел Косарев в историю Пензенской комсомольской организации и всего себя отдавал тому, чтобы жизнь и работа каждого юноши и девушки этого уютного города на Суре, холмистой и лесистой губернии заиграла бы достойными гранями.

«В Пензе Косарева не только уважали, но и любили, — вспоминала А. А. Карпова, знавшая Сашу по совместной работе в губкоме. — Активисты часто собирались, чтобы побеседовать с ним. Нравилась его настойчивость, принципиальность, уважение к собеседнику, стремление до конца разобраться в трудных вопросах. Встречи с товарищами Косарев очень любил и нередко приглашал их домой. К нему часто заезжали товарищи из уездов. Беседы затягивались за полночь. Много говорили о делах, о прочитанных книгах».

На губернской партийной конференции коммунисты избрали Косарева делегатом с совещательным голосом на XIV партийный съезд. Зимним стылым вечером делегация коммунистов-пензяков отправлялась в Москву.

Паровоз все дальше и дальше увозил ее от Пензы. Косарев глядел в окно вагона. Мимо мелькали знакомые поселки и деревеньки, в которых жили и трудились парни и девчата, полюбившиеся ему чистой искренностью, а некоторые и патриархальной нетронутостью, общим горячим стремлением быть в рядах активных строителей новой жизни. Ехал — не ведал, что еще в октябре в ЦК комсомола обсуждался вопрос об отзыве его в Москву. Решили положительно, но исполнение отложили до очередного съезда ВЛКСМ. Не предполагал Саша, что на сей раз он насовсем уезжает из Пензы.

Для пензенцев Косарев надолго оставался своим. Еще многие годы к нему будут идти письма молодежи, неизменно начинавшиеся словами: «Поскольку Вы наш…»

ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ

В воскресенье, 18 декабря 1925 года, в переполненном Андреевском зале Большого Кремлевского дворца собрались люди, сумевшие успешно возглавить и поднять народ на восстановление послевоенной экономики, добиться первых ощутимых успехов на фронте мирного социалистического строительства. Это были делегаты XIV съезда ВКП(б). Им предстояло определить конкретные задачи движения вперед по пути, раскрытому Лениным.

Продолжительный звонок призвал всех занять места в зале. Косарев вместе с делегацией Пензенской парторганизации.

Съезд объявили открытым. Но едва сеньорен-конвент (совет старейшин) от имени делегаций внес предложение о составе президиума, как ленинградская делегация огласила текст своего заявления. Она требовала заменить в списке президиума одного из кандидатов другим. Косарев насторожился: «Тоже мне — нашли проблему…»

Как выяснилось, поправка к списку со стороны ленинградцев носила явно фракционный характер, и большинство делегатов отклонили ее.

Косарев и многие другие делегаты непроизвольно даже привстали с кресел, чтобы посмотреть, кто же поддержал ленинградцев. Они одни голосовали за свое предложение.

На другой день — в субботу, после организационного отчета ЦК и доклада Центральной Ревизионной Комиссии ленинградские делегаты потребовали своего содокладчика по отчету ЦК — Г. Е. Зиновьева.

Наступила тягостная тишина. Со времен Бреста ни одна из внутрипартийных оппозиций не выдвигала по отчету ЦК своих содокладчиков. Упорное настояние ленинградской делегации означало, что всей политической линии ЦК противопоставляется иной политический курс.

Зиновьев выступал с докладом в тот же день, вечером. Массивный, импозантный, с небрежно сбитой гривой черных волос. Он начал речь уверенно, резко рубя воздух рукой. Но с его крупной по комплекции особой никак не гармонировал сипловатый тенорок — высокий, почти фальцет — временами он даже утомлял слух. Зиновьев нападал на Центральный Комитет и по существу защищал тезис о невозможности построить социализм в нашей отсталой стране, пока не будет победы пролетариата в Западной Европе…

Делегаты съезда все более убеждались, что выдвижение «новой оппозицией» своего содокладчика по отчету ЦК оказалось необоснованным и раскольническим шагом.

Речь Зиновьева, выступления Л. Б, Каменева, Г. Я. Сокольникова и других их сторонников произвели на Косарева тяжелое впечатление. Съезд не стеснял их в высказываниях. Но выходили они на трибуну только с обвинениями ЦК, демонстрировали свое неверие в возможность построить социализм в одной стране.

Всю полемику между ораторами Саша слушал с величайшим вниманием. Но вот слово предоставили генеральному секретарю ЦК комсомола Николаю Чаплину.

Громадный Чаплин, раскачиваясь на ходу, широко раздвигая руки, как медведь, взгромоздился на трибуне, заговорил густым, громким басом:

— Товарищи, я взял слово для того, чтобы сказать о разногласиях внутри нашего ЦК в связи с той борьбой, которая весь истекший год лихорадила комсомольскую организацию.

Зал, еще не остывший от короткой, но жаркой дискуссии по только что возникшему вопросу — продолжать пли прекратить прения по первому пункту повестки дня, — не сразу приковал свое внимание к оратору. А голос Чаплина уже гудел над головами делегатов:

— Я хочу поставить здесь такой вопрос: кто виновен в том, что комсомольская организация пережила жесточайший кризис в лице своего ЦК — кризис, сильно подорвавший нормальное развитие юношеского движения? Кто виноват в перенесении вопросов внутренних трений и разногласий в Политбюро ЦК в комсомольскую организацию?

Зал поначалу замер. Затем по рядам прокатилась волна реакции на столь остро и так прямо поставленный вопрос. Когда шум затих, а Чаплин, как опытный оратор и боец, выдержал необходимую паузу, в рядах раздались нетерпеливые голоса: «Кто?»

— Зиновьев! Вот мои ответ.

Это была бомба!

Саша вгляделся в зал и увидел, как одобрительно закивали головами сидевшие рядом комсомольские работники: Иван Жолдак, редактор «Комсомольской правды» Тарас Костров, секретарь ЦК комсомола Александр Мильчаков и другие. А Чаплин продолжал свое обвинение:

— Из тех фактов, что я привел, вы видите, что борьба в комсомоле является отражением внутрипартийной борьбы. Эти факты проливают свет на истинное положение вещей в партии, говорят нам о том, кто хочет действительного, коллективного руководства: большинство Центрального Комитета или меньшинство во главе с Зиновьевым? Я думаю, что именно большинство ЦК не на словах, а на деле стоит за коллективное руководство партией.

Я должен сказать, что комсомольский актив кое-чему научился в последних дискуссиях с троцкизмом, вырос