Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда) - Леонид Словин

— С чего ты взяла? — удивился Алекс.

— Но ведь вы — вместе… Ты ее любишь?

— Она мне нравится, — пожал плечами Алекс. — А я — ей. Мы ничего плохого не делаем. А что будет через несколько лет — кто знает?

Сестра Алекса, на два года моложе, устроила родителям разнос:

— Какого черта вы лезете? Хотите, чтобы он ночевал с ней во вшивом отеле, куда шлюхи приводят клиентов?..

Она не дала ни отцу, ни матери произнести ни слова.

— Почему родители его подружки не вмешиваются, а вы лезете со своими вопросами? Это дело Алекса и ее, а не ваше…

И здесь тоже срабатывал комплекс:

«Быть — как все!..»

Отец — инженер давил на Алекса, чтобы после армии он поступил в технический вуз. Но Алекс делал все, что хотел ни к кому не прислушиваясь.

Вначале — прошел офицерские курсы, и из-за этого отслужил в армии лишние два года. Потом, получив свое дембельское пособие, отправился, не как принято, побродить по миру, — ненадолго съездил в Австралию, а, вернувшись, отослал документы в полицию.

Романтике странствий он предпочел другую, куда более опасную ее ипостась: борьбу с преступностью, с террором, с транзитом наркотиков…

Марс вошел в дежурку неожиданно.

Бесстрастный, медлительный, неотвратимый, как Бог Войны.

И сразу словно что-то переменилось в дежурном помещении.

По другому, словно актеры на сцене под пристальным взглядом режиссера, задвигались милиционеры. Помощник, считавший деньги одного из доставленных, мгновенно малозаметным движением пальца подозвал понятых. Теперь он внятно и громко называл каждую купюру. Ну, просто образцовый страж порядка…

Дежурный майор буквально расцвел, увидев начальника розыска Аэропорта. Могучий зад его ловко задвигался, из улыбки можно было выдавливать сахар, а руки взметнулись широко в стороны от восторга и радости. Формально, конечно, янги-юльский дежурный Марсу не подчинялся, но он отлично знал, кто поставил Марса на его место и чьим человеком он является.

Чернышев с интересом наблюдал за происходящим.

Там, в аэропорту, Марс предложил свое покровительство в обмен на янги-юльский адрес Ченя. Протекция эта стоило дорого: Марс ведь не был держащим нос по ветру ловким министерским вертухаем. За начальником розыска воздушки можно было чувствовать себя, как за каменной стеной. Долги за такими не пропадали. Поэтому, взвесив все, его собеседник и сдал Ченя.

Сейчас, в дежурке, Марс только давяще молчал.

На Востоке все выглядело нагляднее, откровеннее.

Быстро и заискивающе лебезя говорил только майор. Он чуть не захлебывался от счастья видеть такого гостя у себя в дежурке. Это ведь такая честь, такая удача… Сколько раз он мечтал принять желанного гостя…

На бесстрастном, как у индейца, лице Марса нельзя было ничего прочитать.

Эйфория выходила из майора, как воздух их проколотой шины.

В голосе появились просительные ноты. Интонация стала глуше.

Наконец, он и вовсе умолк.

Марс удостоил его всего нескольких фраз. Но и их было достаточно. Дежурный явно повеселел. Напряжение в дежурке сразу спало.

Майор крикнул помощника.

Гадюшник, в котором находился Чернышев, был немедленно открыт.

Дежурный наполнил пиалу свежезавареннм чаем, приблизился к Виктору мелкими шажками, положив руку на сердце. «Кто старое помянет…»

Чернышев, не останавливаясь, обошел его по кривой.

Марс шел впереди, он был уже у дверей.

Гуськом вышли на улицу. За ними обоими трусил дежурный. Он должен был выполнить до конца все, о чем ему сказал Марс.

У здания РОВД их ожидали Анастасия и Алекс Крончер.

Майор вынул из кармана конверт. Шагнул к Крончеру.

— Тут ваши пятьсот долларов… — он улыбнулся. — Произошла досадная ошибка. Я очень сожалею…

Он пожал руку ничего не понявшему Крончеру. Надо было спешить. Симпатичный узбекский истукан, выручивший их из беды, уже садился в машину.

Ближайшим аэробусом Марс отправлял их в Москву.

Китаец, как он успел шепнуть Чернышеву, улетел предыдущим рейсом.

3

Вечером следующего дня Чень уже сидел с импрессарио профессора Бреннера Панадисом во все том же «Шанхае».

Вышколенная обслуга ни словом, ни жестом не выдала, что видит обоих не впервые.

Их снова усадили за дальний столик рядом с аквариумом.

Как и в прошлый раз, Чень лишь щелкнул пальцами, и тут же возникший официант, как и тогда, поставил на стол чашечки с курящимися дальневосточными благовониями.

— Вы мой гость… — объявил Чень, против обыкновения не удостаивая импрессарио даже взглядом. — И заказывать буду я…

Что-то в лице китайца привлекло на этот раз особое внимание Панадиса. Он пригляделся: вон оно что- ссадина над бровью! Темная полоска, аккуратно зашпаклеваная тональным кремом. «И вам, выходит, приходится получать по морде, мистер Чень?! — злорадно подумал он. — Это даже приятно!»

Проявляя деликатность, он повел разговор о столичных новостях.

— Увы, — скорбное движение бровей должно было подчеркнуть его крайнее огорчение. — Москва становится все более криминальной…

Панадис любил порассуждать:

— Кто он сегодня, нынешний преступник? Тот же вор, грабитель… Ну квартиру очистит: и много возьмет?! А что завтра? Опять воровать?

Чень отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

— Сейчас уголовник — другой. Перестал быть профессионалом. Был инженером — стал рекетиром. Вчера — врач, сегодня преступник. Врачам ведь мало платят…

Панадис оценил намек, натянуто усмехнулся. Узенькая полоска его усов от этого стянулась в ниточку.

Если этот китаец разбирается в психологии, он должен понять, что с ним, Панадисом, такие шутки даром не проходят. Бывший фарцовщик и удачливый спекулянт Бутрин, который приезжал с ним в Кострому оценивать старинный свиток, на его беду, не был физиономистом, потому и остался лежать там в снегу…

— Напрасно обиделись, доктор. — Прикурил от свечи на столе Чень, — Я тоже — преступник. Мы оба — преступники. Но разные…

Чень взялся объяснить. Современная преступность, по его словам, нашла новую форму. Ее совершеннейшая наивысшая ступень — китайская мафия! В ней все организовано, все действуют вместе под единым началом…

— Зачем воровать, грабить, когда можно сказать: «Иди и сам принеси!» Рекетир отдает приказ, и понимающий человек идет и сам приносит. Строгая иерархия…

Китаец играл колечками дыма, как мячиками. У Панадиса зарябило в глазах. Он даже не очень вслушивался.

«Философ — мафиози, и еще — китаец? Ну и ну!»

Однако, сама по себе схема пришлась Панадису по вкусу.

Как это не печально, с точки зрения высшей морали, Чень по сути прав.

С одной стороны — исполнители, толпа, с другой — подлинные бароны и князья криминала. Хозяева жизни. Своего рода аристократия. Кое-где они уже слились с государственным аппаратом.

Одни, в связи с этим говорят о «коррупции», другие вводят специальное понятие — «организованная преступность». Простой люд предпочитает называть это «мафией». На службу ей поставлены депутаты, журналисты, жрецы правосудия. И, конечно, стражи порядка: эти, вообще, продажны, как шлюхи…

Панадис был спокоен: Чень слегка перебрал, а он, как обычно, сохранил ясность ума…

— А теперь, доктор, — глаза Ченя вдруг сузились, зрачки стали похожи на дырки от пуль. — Кому Ли стоял поперек дороги?

Панадис знал: вопрос этот будет задан.

Отвечать надо было так же коротко и убедительно. Юлить означало рисковать жизнью.

— Вы подозреваете меня? — он поднял глаза на китайца, спокойно встретил направленный на него пристальный взгляд.

— Пока нет, — китаец отвернулся. — Я взвешиваю. Вы тоже — думайте…

— О чем, мистер Чень?

Чень строил и перестраивал на скатерти из вилок и ножей какие — то фигуры. Панадис не мог отвести взгляда от его рук: короткие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями двигались плавно и спокойно, и вдруг — даже не движение, а незримый импульс, и фигура исчезала, оставляя вместо себя рваные контуры.

Наконец, китаец поднял голову.

— Я сказал вам еще в прошлый раз. В триаду вступают один раз и уже навечно.

Панадису стало вдруг холодно от этих слов. Если бы мог, сбежал бы сейчас к себе в номер, заперся, укрылся теплами одеялами.

— Ли больше нет. Нет триады, — постучал ногтем по столу Чень, Остался человек, который перевозит трансплантанты и его охранник. И еще вы и ваш профессор.

Чень снова поднял на Панадиса тяжелый и пристальный взгляд.

— Что теряют они, а что — вы? Давайте считать! Курьеру новых хирургов не найти, операционных тоже. Кто ему доверится? Правда, что и вы на этом много теряете: уже намеченные операции, трансплантанты, деньги.

Он на мгновение остановился и многозначительно кашлянул: