Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

— Вот, почему так тянет к ним. Ты слышишь в его записях собственный голос.

Габриэль вдруг понял, что не может дышать. Не может пошевелиться, отвести взгляд. Мертвец заморозил его, и перед глазами Габриэля сперва всё поплыло, потом потемнело, и в темноте замелькали воспоминания. Он почувствовал, как холод поднялся со дна его живота и превратился в щупальца, которые проникли в голову. Змееокий словно что-то искал в его мыслях, и Габриэль почувствовал, как острая боль кольнула висок, когда маг коснулся воспоминаний о дневниках архимага. Прикованный его взглядом, Габриэль не мог сдвинуться с места.

Он пытался сопротивляться, мысленно выстраивал стены, пытался вытолкнуть из головы заклинание, но маг упорно пробивал их и начал понемногу вытягивать память. Холод скручивал внутренности, голова разрывалась от боли. Габриэль понял, что если он сейчас не остановит мага, то Рональд заставит его всё забыть, и его заклинание будет сильнее зелья Сэликена.

«Я не могу всё забыть, я должен сопротивляться».

Заклинание мертвеца, как пиявка, всосалось в голову, и с каждой секундой Габриэль чувствовал, в блекнут выученные по дневнику архимага формулы, как сам он слабеет и, кажется, умирает.

«Я не должен забыть, ради тебя», — Габриэль представил архимика с тонкими трубками, идущими от его носа, представил его портрет и вставил точно щит перед заклинанием, что норовило пробраться глубже. Щит отразил заклинание, и оно сверкнуло, возвращаясь обратно к Рональду и ослепляя его.

«Любовь… действительно странное слово» — Габриэль мысленно усмехнулся.

Кажется, Рональд на секунду ослаб, поразившись собственным заклинанием. На мгновение он забыл сам, что собирался сделать, и это мгновение дало Габриэлю шанс.

«Я в Закулисье, где нет времени, я могу сделать шаг назад, как тогда!»

Волшебство сорвалось с кончиков его пальцев и заполнило пространство, заслонив Габриэля от мёртвого мага. Ослеплённый, замёрзший, Габриэль ошалело огляделся по сторонам. Сосед по парте подозрительно на него покосился. Сэликен прервал занятие и спросил, почему Габриэль не записывает.

Габриэль медленно выдохнул и закрыл глаза.

Мага не было рядом, никто не лез к нему в голову. Холод и боль отступили. Сэликен вёл последний урок. Габриэль вновь находился во времени за три часа до того, как был пойман, а это значило Сэликен не пытался напоить его стирающим память чаем, и мёртвый маг не показывал своё детство, Август только планирует готовить коктейли, и на дверь в тайную библиотеку наложено старое заклинание.

— Габриэль, я дважды повторять не буду, — строго произнёс Сэликен.

Габриэль взял перо и продолжил записывать лекцию.

Архимаг многому его научил. Осталось немного практики. Габриэль пообещал себе, что отправится в тайную комнату, когда научится останавливать время, и тогда никакой морок не побеспокоит его, и никто никогда не узнает, что он читает запретные книги. А пока его ждёт пьянка с Августом и шутка, которую он приготовил для Шалари.

Глава 11. Месть

Спустя три (?) месяца.

Габриэль стоял один посреди холла с ножом под тенью Хранительницы, что своим змеиным величием сторожила расползающийся из углов мрак. Габриэль помнил лишь магическую формулу, что вспыхнула, спугнула темноту и отправила отца домой, а алое озеро под ногами возникло словно само по себе. Габриэль видел в нём свое отражение. Он знал, что находится здесь не один. За холодным мраком высоких окон мелькали тени, шептались и царапались внутрь, как голодные звери, почуявшие добычу. По желанию они могли бы возникнуть рядом, просочившись сквозь щели вместе со сквозняком, но медлили, играли, дразнили, зная, что могут прикончить жертву в любой момент. Габриэль бросил нож под ноги, и брызги крови окропили носочки.

***

Августа привезли спустя месяц после окончания каникул, когда Урожайница рвалась в окна ветром и листьями, похожими на растопыренные детские ладошки. Август выглядел угрюмо и болезненно, в отличии от тех загорелых и шумных, кто вернулся в башню за два дня до начала учебного года, принеся с собой запах костров, шашлыка и моря. Никто не знал, получилось ли это случайно или кто-то пытался ему навредить — Август никому не рассказывал о случившемся, а лекари и маги ссылались на несчастный случай. Медлительный и осторожный, он подобно Габриэлю возник в спальне и незаметно сел на кровать. Думая, что находится в комнате один, испугался, ощутив на себе жгучие лучи наблюдающих за ним глаз.

За Цветение волосы Габриэля отросли ниже лопаток, сам он вытянулся и побелел, стал совсем взрослым, сделался похожим на отца, который блуждал по коридорам Башни в облике бесплотного духа. Черты его лица, точные и острые, подчеркивали тени, павшие под глаза и на щеки. Не тронутая солнцем кожа осунулась, а глаза потемнели. Он не уезжал со всеми в Кобровый городок и остался на каникулах в башне. Он и несколько кобровцев, что предпочли отдыху подготовку к ритуалу, а так же пленные лекари и учителя общеобразовательных дисциплин.

Габриэль бесшумно переместился на кровать только что прибывшего из лекарни соседа. Кровать тихо качнулась под его весом, зашелестели перила. Взгляд остро впился в бледное веснушчатое лицо. Августу захотелось отвернуться.

Они молчали, разглядывая друг друга. Один с любопытством, другой настороженно. Потом Габриэль спросил, глянув куда-то в сторону, словно вдруг заметил, что его взгляд смущает соседа:

— Он?

— Не понимаю, — соврал Август.

Он прекрасно понимал, о ком Габриэль спрашивает. Не произошёл ли этот несчастный случай по вине Шалари. Август сильнее сжал ингалятор, что все это время держал в руках. Пальцы побелели.

Первый приступ астмы случился ещё в поездке, когда капсула несла кобровцев над горной тропой, а на горизонте уже виднелись острые шпили башен. После приступы только усиливались, и Август уже не выпускал ингалятор из рук, и только один раз решился искупаться в море. Увлёкшись, заплыл на глубину, и удушье застало его врасплох. Остаток Цветения и первый месяц Урожайницы Август провел в лекарне. Никто не мог выяснить причину резкого ухудшения его здоровья.

Габриэль взял ингалятор из его рук, и Август принюхался: привычный аромат мыла и старых книг, чем обычно пах Габриэль, смешался с запахом тлена, трав, и чего-то ещё, чем пахнут всякие ингредиенты для заклинаний. Казалось, всё то время, пока кобровцы были на отдыхе, Габриэль существовал в магической лаборатории, куда не проникает свет солнца, и занимался творением колдовских тайн. Судя по побледневшему цвету лица и изменившемуся выражению глаз, Август был в этом почти уверен.

Август не посмел возразить, когда Габриэль принялся разбирать ингалятор, нещадно выламывая хлипкие детали. Из осколков устройства Габриэль торжественно извлёк крохотный лист серебряника — смерть-травы, с помощью которой делают ритуалы на смерть. Август ахнул. Считалось, что такую траву можно найти только подле дверей склепа в те несколько минут, когда вечер сменяется ночью, и на небе одновременно светят Луна и Солнце. В миру смерть-траву считали мифом, но о ней писалось в учебниках чёрной магии. Габриэль положил на ладонь сморщенный зеленовато-серый листик, он был похожим на кляксу плесени.

— Он, — Август ответил на вопрос, который ранее задал Габриэль. Потребовалось ещё столько же времени, прежде чем он мог продолжать. — Я сперва думал, что Шалари ненавидит тебя, что пытается тебе отомстить. Я однажды подслушал, как он молился. Но теперь я понимаю, что он вымаливал смерть не тебе. Я предатель. Шалари такого не терпит. Он не тронет тебя, чтобы не подорвать свой авторитет перед выпуском… Сал, парень из нашей компании, не раз обставлял Шалари на уроках боевой магии. Когда разговоры помогать перестали, Шалари поставил ультиматум: либо Сал перестанет выделываться, либо он больше не в команде. На следующем же уроке Сал уложил Шалари на лопатки. После этого Сала никто не видел. Шалари довел его так, что Сал сбежал из башни. Говорили, что он сошёл с ума, и теперь лежит в мозгоправне.