Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

— Так было нужно.

— Ему?

Габриэль вновь сглотнул и прикрыл глаза, пытаясь совладать с чувствами. Что-то прояснилось в его голове, и высохли слёзы. Он посмотрел на мёртвого мага тем самым опасным, идущим из темноты, взглядом.

— А кого убил ты, чтобы стать таким?

— Её, — немного помолчав, ответил мертвец. — Я так долго её добивался, а братцу стоило лишь улыбнуться…

— И это стоило мести? Потому что какая-то женщина выбрала не тебя?

Маг неожиданно широко улыбнулся, и паутина морщин обезобразила его лицо.

— Это была не месть, а жертва любви, необходимая для ритуала. Месть была большей. Я отнял у Раймона самое дорогое, чего мог у него отнять.

Где-то вдалеке прорычал гром, и вместе с раскатом грома Габриэль перенёсся в воспоминание на несколько недель раньше.

— Кто здесь похоронен?

Раймон остановился. Не дождавшись ответа, Габриэль обернулся и растерялся, потому что никогда до этого не видел на лице отца такого выражения.

— Здесь… твой брат.

Раймон смотрел сквозь могилу. Габриэль пытался увидеть в его глазах картинки минувших лет, но Раймон опустил голову, и очки скрывали глаза белёсыми отблесками.

— Так бывает, — продолжал он, — младенцы иногда умирают. Все умирают. У всех свой час.

— Я скажу тебе честно, изгнанник, — тихо обратился к Габриэлю Рональд. — Ты не сможешь вылечить того, кого называешь отцом. Он не болен — это я тяну из него силы. И пока я здесь, ты не сможешь ему помочь.

Глава 10. Временные петли

Гобелен с фениксом озарял комнату как распластанное на стене солнце. Теперь кроме гобелена над кроватью Августа висел самодельный ловец снов из гибких веток и апельсиновых корок, деревянных бусин и скорлупок грецких орехов. Странный и приятно пахнущий. Комната преображалась, всё больше становясь похожей на своих обитателей. Левая сторона комнаты выглядела неряшливо и пёстро, она немного походила на склад какой-нибудь торговой лавки из-за бутылок, которыми Август заставил тумбочку и свою половину письменного стола, из-за того же гобелена, что привлекал внимание, точно вывеска.

Правая сторона комнаты выглядела необитаемой. Чистая, аккуратно застеленная кровать казалась чем-то безжизненным, на неё не хотелось садиться и класть свои вещи. Август жил один и одновременно с ним жил кто-то, кто спал на этой безликой кровати, и если бы не хранящийся под кроватью чемодан, Август мог бы решить, что Габриэля он выдумал. Иногда в минуты подобных наваждений Август заглядывал под покрывало соседской кровать и смотрел на чемодан, который служил доказательством, что Габриэль всё-таки существует. Смотрел, трогал, но никогда не заглядывал внутрь. Габриэль не оставлял за собой следов, его шагов никто никогда не слышал, он появлялся из ниоткуда и разговаривал тихим голосом. Незнакомый, непроницаемый, как и эта чужеродная опрятность его уголка. Август часто разглядывал его угол, неосознанно выискивая хоть какую-нибудь деталь, что могла бы рассказать о соседе, но взгляду не за что было цепляться. Несмотря на это, Август был уверен, что здесь спрятана какая-то тайна, просто нужно смотреть внимательнее. Он странно радовался, когда замечал книгу, оставленную на правой части стола, когда замечал аккуратно сложенные в углу кровати носочки, словно эти вещи могли бы помочь узнать о соседе больше.

Август сидел на кровати в окружении пыльных бутылок. Он старательно переливал жидкости в пластиковые стаканчики, смешивал, добавлял соль, сахар и какие-то специи, пробовал и плевался, выливал содержимое в стоящее у кровати ведро или наоборот с одобрением чмокал и ставил стаканчик на тумбочку. Он делал пометки в блокноте, что-то вписывал и вычёркивал. Здесь же на тумбочке среди стаканов стоял ночник — единственный источник света в их крохотной комнате. Бутылки липли к рукам, а сладкие круги на тумбе стали бархатными от пыли. Август облизывал пальцы и раздражался, когда листы блокнота приставали к ладоням. Он разлил вино на постель и рассыпал по тумбочке молотый перец. Аромат травянисто-сахарного дурмана мог опьянить прямо с порога, Август насквозь пропитался им, и теперь, если бы он надумал куда-либо выйти, сладкий дурман следовал за ним подобно шлейфу.

Габриэль материализовался в комнате. Август заметил его, только когда Габриэль распахнул окно, впуская в комнату рокот грозы и холодные капли. Свежесть тут же развеяла сладкий дурман, Габриэль высунул наружу всю верхнюю часть туловища.

— Ты как призрака увидел, — прокомментировал Август, переливая мутную бордовую жидкость в стаканчик с розово-алой.

Габриэль отвернуться из окна, мокрый и бледный. Август очень удивился, ведь он ожидал, что сейчас напорется на сжигающий всё живое взгляд, но в этот раз глаза соседа не жглись и не выглядели пронзительными. Наверное, если бы Август сам не увидел это, он ни за что бы не поверил, что так бывает.

— Правда что ли? — он нервно хихикнул. — Они тут водятся. Я говорил.

— Что пьёшь?

— Коктейли мешаю, — Август снова удивился. Габриэль никогда не интересовался его занятиями, даже когда Август рисовал подробную карту Кобры, застелив тетрадными листами весь пол. Габриэль не спросил, зачем он это делает: молча перешагнул рисунки и лёг в кровать. А теперь спрашивает, когда всё и так очевидно.

— Вот эти, — указал он, — хорошие.

Габриэль уныло посмотрел на нагромождение стаканчиков на тумбе.

— Выглядят как отрава.

— А ты попробуй.

Он радостно заёрзал, когда Габриэль согласился.

— Ну как?

— Сносно.

Габриэль сел к нему на кровать, поджал ноги и заправил за ухо прядь, что так и норовила попасть в глаз. От него пахло дождём и мылом. Август протянул ему другой коктейль, добавил туда перец и капнул какого-то масла.

— А так?

Габриэль попробовал и промолчал. Расценив это как одобрение, Август подвинул на край тумбочки лучшие, по его мнению, коктейли, предложив попробовать и их. Габриэль пусто взирал сквозь черноту за окном. Отсюда не был виден тоннель, ведущий в глубины Топей.

— Мой отец был барных дел мастером, — попутно рассказывал Август. Его бодрый голос напоминал об ускользающем настоящем, Габриэль держался за голос, как за жёлтую нить — обязательно жёлтую, как Феникс, как глаза Августа, её свет не давал следовать вглубь тоннеля. — Дар у него был жидкостями управлять. Почти как у твоего алхимика.

Булькающий звук наполняющегося стакана, шуршание одеял, топот мальчишек в коридоре… Габриэль цеплялся за всё, что помогало сосредоточиться на действительности и выбросить из головы мертвеца, его комнаты воспоминаний и все мысли о них.

— Мне жаль.

— Что? А, нет. Он не умер. Просто ушёл. Выпей ещё вот этот.

Они сидели и молча пили. За их спинами на стене пылал феникс, в стекло стучалась гроза, ловец снов качался на сквозняке, и скорлупки орехов стучали друг об друга. Август пялился на соседа. Именно пялился, открыто, заглядывал прямо в лицо, всё равно Габриэль не замечал или не подавал вида, что замечает. Габриэль мял стакан, играя настойкой, смотрел на Августа, на комнату, на окно, и словно был не здесь, а где-то внутри своей головы. Август впервые видел его таким и отчего-то был уверен, что если сейчас он дотронется до Габриэля, тот обязательно вздрогнет.

— Ты правда призрака видел? — насторожено спросил Август и вздрогнул сам, когда Габриэль обернулся, хотя взгляд его по-прежнему не обжигал.

— У моего отца есть винный погреб, — невпопад начал рассказывать Габриэль. Его тихий голос звучал в тон бьющих по стеклу капель. — Он заказывает вина из восточных лавок… выпивает редко, ему нельзя, но бутылки вечно куда-то деваются. И я даже знаю, куда.

— Куда? — спросил Август, успев заинтересоваться, но Габриэль не продолжил рассказ. — Винный погреб, заморские вина, — Август вздохнул. — А ты и правда сноб.

Габриэль вдруг посмотрел на него открыто и прямо.

— Что в этом плохого?