Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Заметив, что Габриэль не отводит глаз от окна, Сэликен негромко сказал:

— Ты прав, это не совсем гроза. Это прореха в Топи.

От этих слов Габриэль ощутил ужас, от которого внутри похолодело, и все волоски, что были на теле, вздыбились и закололись. Габриэлю представилось, как Сэликен толкает его в этот водоворот из туч, а Габриэль кричит и сопротивляется, но Сэликен оказывается сильнее, и вот Габриэль уже по ту сторону. Вопит, пытаясь ухватиться за раму окна, но пальцы быстро соскальзывают, и его тянет внутрь, пронизывает ледяным ветром, замёрзший дождь до крови царапает кожу. Он всё ещё пытается ухватиться, но руки проходят сквозь плотные сгустки туч, и Габриэля утягивает в бездну, где души грешников коротают вечность в болотной жиже.

— Разве не торжественно, нет?

Маг широко улыбался, его кудри свободно лежали на плечах, а змеи расползались по длинному подолу одежд. Глаза мага возле воронки преобразовались, и Габриэль наконец увидел то, что скрывалось под их водянистой поверхностью. В глазах Сэликена не-волшебник увидел топь, подёрнутую зеленоватой ряской, высокие стебли трав с осыпающимися пухом верхушками и брёвна, захваченные мхом. Одно из брёвен внезапно пошевелилось, подняло корягу, а потом оказалось, что это не коряга, а человеческая рука. Тут же к пошевелившейся руке сквозь заросли сухих стеблей метнулась змея. Она принялась жрать руку, огромными клыками отрывая пальцы и проглатывая их целиком. Заросшее мхом «бревно» затрепыхалось. Габриэлю почудилось, что он слышит отчаянный крик.

Он невольно отпрянул, когда маг протянул к нему руки. Воронка, в отличии от того, что Габриэль увидел в его глазах, уже не казалась такой ужасной. Сэликен связал его испуг с тем подзатыльником и виновато улыбнулся.

— Мне очень неловко перед тобой за несдержанность. Обычно, я так не поступаю с учениками, но в этот раз ты действительно меня разозлил.

Сэликен заварил чай, выложил на стол блюдце с печеньем. Они сели спиной к воронке, и Габриэль был даже этому рад, хотя ещё пару минут назад ни за что бы не сел так близко к порталу в Топи, да ещё и повернувшись к нему спиной. Когда воронка не отражалась в глазах мага, они выглядели привычно водянисто-голубоватыми.

Гром прогремел как будто бы в комнате. Задрожали маленькие картины на стенах, зазвенела стеклянная дверца книжного шкафа.

В чае плавали травы. Сквозь его аромат едва просачивалась горечь, вызывая лёгкое беспокойство. Габриэль пригляделся к листьям, плавающим на дне. Ему вспомнились строки из дневника архимага:

«Они расцветают к Урожайнице, селятся вблизи скал, похожие на бронзовок или девичьи бусы. Если засушить их бутоны и выпить, это позволит на время забыться, как от вина, но если смешать их с корнем душицы, лепестками ромашки и добавить немного перца — зелье сотрет напрочь память» — этот текст, его вариации, был написан в дневнике трижды. Стало быть, архимаг несколько раз пробовал отвар на себе.

— Тебе понравились эти книги? Что ты хотел найти в них? Целительство? — Сэликен раскладывал на столе блюдца со сладостями, конфетами и пряниками, страшная воронка с гулом вращалась за спиной, в комнате сверкали молнии, освещая корешки книг, застревая в хрустальном шаре, в блестящих держателях для письменных перьев.

— Силу. Чтобы меня скорее отправили на ритуал. Чтобы стать как отец.

Лицо Сэликена осталось неизменным.

— Это не книги, а сборник унылых стенаний. Мы спрятали дневники не от того, что они опасны. В них много глупости, которой не стоит забивать юные умы. К тому же, книги очень стары, страницы осыпаются прямо под пальцами, их стоит хранить как древние экспонаты, а они, как известно, сохраняются дольше, будучи неприкосновенными.

Габриэль равнодушно посмотрел на пододвинутый к нему стакан чая. Сэликен подвинул второй стакан к себе и сделал глоток.

— Воздержусь, — сказал Габриэль, когда маг попросил его попробовать чай. — Это зелье забвения, господин. Вот они, лепестки ромашки, корень душицы измельчен едва ли не в порошок, чувствую его запах… а те, что цветут к Урожайнице… я видел их на скалах. Они пока без бутонов, но я узнал их по резным листьям, как их рисовал архимаг. В дневниках не найдёт мудрости только тот, кто не умеет читать.

Сэликен мягко улыбнулся. Улыбка мага и тоннель прямиком в Топи позади выглядели жутко в своём сочетании.

— Эта безобидная смородина, милый. Её полно здесь на склонах холмов. Можешь попробовать и убедиться.

Сделав глоток, Сэликен поставил свой стакан на стол и потянулся к печенью. Может быть, на поверхности его чая и правда плавали листья смородины, его чай и чай Сэликена выглядели и пахли одинаково, но Габриэлю не хотелось его пить.

— Всё-таки, воздержусь.

В глазах Сэликена сверкнули молнии, а потом они же вырвались на поверхность и озарили комнату. Словно из его глаз, а не из воронки.

— Кто тебе дал пароль?

— Сам архимаг, — Габриэль говорил не то серьёзно, не то издевался. — Пришёл ко мне ночью, стянул одеяло да растолкал. Велел найти его дневники и прочитать все до единого.

— И как же он выглядел?

— Как старик. Весь такой в морщинах и длинной густой бородой, во-от такой! Высокий, осанистый, а на плече змеюка, то к губам его лезет, то под воротник.

Подумав, что речь о нём, Чак высунулся из-под воротника Габриэлева платья и показал язычок. Подозрительно посмотрел на стакан с чаем, потом на Габриэля, и снова спрятался.

Вспышка молнии стёрла с лица Сэликена улыбку, и в комнате стало мрачно, как если бы чёрный тоннель проник в комнату и наполнил её парами болот.

— Ты точно не хочешь чай? Я на твоём месте очень хорошо бы подумал.

С этими словами маг вынул из тайника под креслом плеть, приделанную к деревянной рукояти, выложил её на стол возле блюдца с печеньем. Габриэль сперва и не понял, что это, ведь его никогда не били, а когда понял, пренеприятнейше улыбнулся.

— Будете бить меня по голове? Этой вот штукой? Как же она выбьет воспоминания? Нужен камень или хотя бы тяжёлая книга. Или вы хотите просто отбить охоту ходить туда? Думаете, эта плеть для меня страшнее морока, что теперь приходит ко мне в кошмарах каждую ночь?

Сэликен ударил его ладонью по дерзкому рту. Чай забвения опрокинулся и потёк со стола тонкой струйкой. В комнате сверкнула молния. Габриэль прижал к губам ладонь.

— Раздевайся.

Избитым быть или обезоруженным? Выбор казался столь очевидным, что Габриэль покорно снял с себя платье и лёг на ковёр, повернув голову к окну, которое было до пола. Короткие волосы едва доставали до плеч, тело лежало подобно листу бумаги, рёбра выступали как прибрежные скалы. Он не вскрикнул, когда плеть обожгла спину, оставляя наискось бугорков позвоночника алый след. Прикусил разбитую губу, готовясь ко следующему удару.

Но удара не последовало.

Габриэль ждал, стараясь заставить себя расслабиться, ему казалось, что таким образом получится уменьшить боль. Он лежал, и обнажённую спину обдувало прохладой. Перед глазами сверкали молнии, в комнате резко похолодало. От сквозняка голая спина покрылась мурашками, потом руки и всё остальное. Вокруг была тишина, словно Сэликен и все присутствующие в башне резко исчезли. Исчез шум дождя и грома. Габриэль ощутил, как внутри него поселилась смутная, неприятная тревога. Она всосалась пиявкой и зудела в груди. Габриэль приподнялся и сел, ощущая, как по спине потекли холодные капли пота, а может быть, крови.

Волосы трепал лёгкий ветерок, хотя, казалось бы, откуда ему здесь взяться? Кабинет профессора выглядел как-то заброшено. Всюду была пыль и паутина, в углу куча хлама, книжный шкаф лежал на богу, вывалившиеся книги простирали к потолку страницы. Между страницами залегли паутина и пыль.

Тревога нарастала. Габриэль замёрз и надел платье, а потом вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Внутри сжался комочек страха, Габриэль сжался вместе с ним и понял, что ни в коем случае нельзя оборачиваться, иначе то зло, что присутствует здесь, уничтожит его.