Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Габриэль оторвался от чтения. Он никогда не задумывался, кем на самом деле был архимаг. Преподавание в школе, рецепты, женщины… он писал о таких обыкновенных вещах.

В легенде не говорилось, откуда архимаг взялся, и Габриэль всегда думал, что архимаг возник по повелению Богини, как ангел или посланник тьмы, чтобы наказать людей за совершаемые ими злодеяния. Думал, что между архимагом и Богиней состоялся разговор, в котором они обговорили план, и архимаг, могущественный и гениальный, спустился в Тэо, создал ритуал и бесследно исчез, чтобы потом вернуться и восстановить равновесие.

Но судя по тексту дневника, архимаг родился и жил обыкновенной жизнью в каком-то другом столетии, и попал в прошлое случайно, не участвуя в договоре и не зная уготованной ему судьбы. Габриэлю не хватало подробностей. Личных записей было мало, и как только начиналось что-то интересное, текст обрывался каким-нибудь рецептом или планом школьного занятия.

Потом Габриэлю показалось, что он заснул. Он открыл глаза уже в пассажирской капсуле. Один. Вид из окна был мрачный: небо было черным и тучным; травы низко подгибались к земле, а тёмно-синие кроны деревьев беспокойно качались. Габриэль страшно перепугался. Когда он успел покинуть Башню, куда он едет и почему один?

Он заметался в капсуле. Его бросило в жар, спина намокла.

— Чак, где мы?! — растерянно обратился он.

Никто ему не ответил. Ни писком, ни шорохом. Никто не лизнул щёку. Габриэль оглядел, затем ощупал себя: змея с ним не было.

Стало трудно дышать, волна ужаса накрыла его, будто болотная жижа. Габриэль сел на мягкий пол капсулы. Он помнил, как читал дневник архимага, помнил место, на котором остановился: архимаг писал, что видит всех мертвецами или что-то вроде того.

Может, это сон?

Всё казалось реальным. Габриэль взглянул на свои ладони и увидел огромные открытые раны, и чувство жжения становилось невыносимым. Читая, он так увлёкся, что не заметил, как магия сожгла кожу! Он принялся дуть на ладони, ему чудилось, что это облегчает боль.

Тем временем пейзаж за окном показался знакомым. Замелькали травяные крыши домов небольшого пригородного посёлка, а после показались увитые виноградником мостовые Далагонда. Капсула пронеслась над городом, почему-то пустым и безжизненным, затем над такой же пустой Долиной, дрогнула и остановилась неподалёку от дома Габриэля.

Тревожное небо заплакало мелким дождём. Габриэль представил отца, представил, как он сперва обрадуется, захватит в болезненные и крепкие объятья, а после стиснет так, что Габриэль будет умолять отпустить. Но отец стиснет его сильнее, до боли — таким будет его наказание. А потом испугается, позволит вздохнуть, и они будут сидеть на полу, обнявшись.

Спотыкаясь, Габриэль подбежал к двери дома и принялся колотить что есть силы. Ему открыл Хорькинс. Лицо его вытянулось от удивления, и он стал похож на хорька. Хорькинс отошёл от двери и прокричал в глубину дома о возвращении блудного не-волшебника. Его голос отразился от стен гулким тревожным эхом. Эхо замолкло, и стало тихо. Тяжёлая, серая тишина.

На лестнице показалась Тина. Её лицо выглядело опухшим, а глаза покраснели, словно она заболела или долго и сильно плакала.

— Убийца, — с ненавистью сказала она.

И только сейчас Габриэль увидел крышку гроба, что стояла приставленная к стене, заметил, что Хорькинс и Тина одеты в белое — цвет мира мёртвых, ощутил запах ритуальных курений. Все потемнело перед глазами, подкосились ноги, а сердце кануло в пустоту.

Следующие несколько часов превратились в обрывки воспоминаний. Габриэля не пускали к гробу, он так кричал, что сорвал голос, но продолжал кричать болезненным сиплым шепотом, срываясь на рыдания. Он убил своего отца. Убил, когда побежал навстречу с кобровским ножом, зажатым в правой руке.

В день похорон Габриэль не смог встать с постели. Отца хоронили без него. Габриэль смотрел в стену и не чувствовал ничего, ему казалось, он спит, и всё это ему снится. Но он не спал.

Пришёл Хорькинс.

— Ты разве не помнишь? Ты убил его в башне ритуальным ножом, и маги прислали нам его труп.

Габриэль приподнялся на локтях. Он вдруг почувствовал себя таким потерянным… сколько прошло времени, как долго он находится дома? Последние дни напоминали сумбурный водоворот событий. Габриэль лежал на кровати и одновременно на полу, видел потолок своей комнаты и бетонный потолок, покрытый трещинами, похожий на морщинистое лицо. Ладони его истекали кровью, а на столе лежал раскрытый дневник архимага.

***

Габриэль очнулся в своей постели в комнате общежития Кобры. Его ладони были перемотаны бинтами, у ног сидел Август.

— Понравилось? — спросил он, заметив, что Габриэль очнулся.

Габриэль с трудом приподнялся. Ладони под бинтом чесались и болели.

— Я предупреждал, комната покажет тебе твой самый страшный кошмар. Думаешь, почему Шалари лысый? У него волосы длиннее твоих были, пока он не сходил к дневникам. Это он спёр у Сэликена пароль. Хотел стать самым великим магом, а в итоге только облысел. Интересно, какой был его кошмар?..

Габриэль ничего ему не ответил.

После этого он заболел. Так тяжело, как не болел никогда. У него был сильный жар, а ночами ему снились сны о смерти отца. Каждый раз он просыпался с криком, чем довёл Шалари, и тот вышвырнул его больного посреди ночи из комнаты, выбросил вслед его вещи, а потом вытолкал Августа, который по состраданию, или как выразился Шалари, по дури, заступился за Габриэля. Вещи Августа вскоре тоже оказались в коридоре. Шалари запер дверь и объявил, что теперь будет жить один.

Полуживой-полуварёный от жара Габриэль сидел на полу и не понимал, что происходит. Вещи куда-то исчезли, Август увёл его в другую комнату, где Габриэль прометался в бреду ещё два дня. Наутро, когда жар спал, Габриэль очень удивился смене обстановки.

Это была крохотная коморка с одним шкафом, двумя узкими кроватями и столом между ними. Окно занимало почти всю стену, ставни распахивались наружу так широко, что комната становилась частью улицы, а улица — частью комнаты. Гобелен с фениксом казался огромным, он закрывал почти всю стену и был единственным украшением. Свежо, тесно, но главное — чисто. Габриэля даже обрадовала смена обстановки. А Август очень ядовито сказал:

— Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

Габриэль счёл опасным интересоваться, по какой причине они теперь живут здесь, к тому же он смутно помнил, как сидел в коридоре, и Шалари выбрасывал их вещи.

За всё время болезни к Габриэлю не заходили учителя, еда и лекарства сами собой появлялись на прикроватной тумбочке, Габриэль держался за чью-то руку, когда шёл через весь коридор в туалет, кто-то уводил его обратно в постель, когда Габриэль начинал бездумно шататься по комнате.

Все странно посмотрели на Габриэля, когда он впервые после болезни появился в столовой. После пения хвалы Змееокому Габриэля и даже Августа закидали едой. Это был первый случай в Кобре, когда кто-то сделал изгоем выпускника. Стоя в туалете перед умывальником, Габриэль вытаскивал из волос кусочки и пищи и радовался, что его волосы коротки. Позади его отражения возник Август. На его платье пролили что-то похожее на молоко или йогурт, а на волосы опрокинули гречневую кашу. Со стороны греча казалась продолжением веснушек. Такое глупое диво — веснушки на волосах.

— Смеёшься, — прокомментировал Август выражение лица Габриэля, которое наблюдал через зеркало. — Смешно тебе.

— Что же мне, плакать?

Какое-то время они молчали, каждый приводил себя в порядок. Габриэль хихикал и причёсывался растопыренными пальцами, Август вытряхивал гречу из волос в раковину.

— Внес меня в список своих приятелей?

Август так и замер с рукой, запущенной в волосы.

— Что?

— И на каком месте я по списку? — Габриэль помолчал, ожидая ответ, которого не последовало. Он отвернулся и произнёс будничным тоном. — У тебя лицо грязное.

— Это веснушки.

— Вытри.