Косарев - Николай Владимирович Трущенко

Повестка дня не объявлялась. Не волновались работники, которые, как правило, готовили вопросы к совещаниям и бюро. Представитель Центрального Комитета сказал:

— На предстоящей губернской конференции мы будем рекомендовать ответственным секретарем вашего губкома Сашу Косарева.

Сидевший рядом с ним невысокий крепыш поднялся и как-то ясно, почти по-детски улыбнулся навстречу устремившимся ему лицам. Эта неподдельная открытая улыбка, задорный чубчик как-то сразу сняли появившееся поначалу напряжение.

А Ужонков продолжал:

— Что сказать вам о нем? Работал на московском заводе. С пацанов узнал «порядки» капиталистического предприятия. Здесь же вступил в Союз рабочей молодежи, боролся за создание на заводе комсомольской ячейки. Был на фронте. Ходил против банд Юденича. Комсомольскую работу знает, проявил себя хорошим организатором. Да вы его сами подробнее попытайте…

Долго в тот день не расходились по домам губкомовцы.

Известие о том, что из Москвы приехал новый секретарь, мгновенно облетело ячейки небольшого города. Как бы между прочим в губком потянулись активисты. Тесным кольцом обступали москвичей, дотошно расспрашивали Косарева о работе комсомольцев в столице.

Особую способность Косарева привлекать слушателей отмечали многие ветераны комсомола Пензы. В тот ноябрьский вечер провожали они своего будущего секретаря до самого номера гостиницы. А в номере — опять расспросы. Саша рассказывал о московской молодежи, своих товарищах, о том, какую острую борьбу за молодежь провели они в схватках с троцкистами. И тут проявилось свойственное ему качество — чувствовать аудиторию, уменье общаться с нею, держать ее в неослабном внимании. «С первых дней пребывания в Пензе, — вспоминал ветеран местной комсомольской организации Василий Кашигин, — Александр Косарев показал себя инициативным, энергичным и способным руководителем. Новый секретарь понравился всем, покорил простотой и общительностью, глубоким знанием дела».

На другой день бюро губкома партии рассмотрело вопрос «Об использовании Косарева» и приняло решение: «Согласиться с постановлением губкома РКП(б), выдвинувшего Косарева на пост ответственного секретаря губкома РЛКСМ, и предложить ему приступить к исполнению обязанностей с 28 ноября 1924 года».

Удивительно быстро «врастал» Косарев в дела губкома. Через месяц он уже прекрасно владел обстановкой в губернской комсомольской организации. Многочисленные беседы с молодежью помогли Саше быстро и точно узнать настроения и запросы юных пензенцев, сблизили его с ними. «Мы, несомненно, выросли, — писал он в губернской газете в день открытия комсомольской конференции. — Но наряду с ростом мы наблюдаем большую текучесть в организации. На 100 человек, вступивших в комсомол, 60 из него выходят…» Так он обнажил одну из самых болевых точек пензенского отряда РЛКСМ.

X Пензенская губернская конференция РЛКСМ проходила с 25 по 30 декабря 1924 года. На ее обсуждение было вынесено много вопросов: доклад ЦК комсомола, отчет губкома о ходе дискуссии с троцкизмом, работа в деревне, дальнейшие задачи детского коммунистического движения и другие.

С напряженным вниманием слушал Косарев выступления делегатов. Некоторые речи не вызывали у него удовлетворения, наоборот, — посеяли даже тревогу. Не было в них боевого комсомольского настроя. Не чувствовалось ответственности активистов за положение, понимания опасности троцкистского влияния на молодежь.

Тут и проявился весь Косарев, его неугомонный, искрометный характер. Сидеть спокойно и молчать он уже не мог. Встал, попросил слова.

— Новый троцкизм — подстриженный, приумытый «под большевика», является последышем старого троцкизма. Вот почему, товарищи, нельзя ограничиться тем отпором на выступления Троцкого, который уже дан. Надо, чтобы каждый, я повторяю: каждый комсомолец понял смысл и глубину разногласий между Троцким и партией.

В зале воцарилась тишина. Может быть, поэтому и донеслась до чуткого уха Косарева реплика, сказанная тихо, но нарочито отчетливо. «Чего тревожить то, что и так всем ясно…»

— Дискуссия закончена, это — факт! — сказал Саша отчетливо и громче прежнего в сторону обронившего ту фразу. — Но ясно не всем и не все. Надо показать комсомольцам итоги дискуссии. Наша партия — пролетарская. А комсомол — ее сын и помощник. И мы должны укрепить пролетарское ядро в губернской организации. Это — наша первая задача.

Ленин учил партию, что она станет на путь прочных побед только тогда, когда завоюет на сторону рабочего класса крестьянские массы. Здесь, товарищи, — основной узел большевизма. Этот вопрос — пробный камень для каждого большевика…

Саша обвел зал долгим взглядом и спросил:

— Сколько сейчас крестьян в Пензенской комсомольской организации?

Он вышел из-за трибуны и подошел к краю сцены.

— Ну, кто из вас скажет: сколько?

— Много нас! — робко отозвались делегаты из сельской местности.

— Правильно! Много. Больше шестидесяти процентов в Пензенской комсомольской организации — крестьяне. Так вот, слушайте все, а селяне особенно, Троцкий всегда и во всем недооценивает роль крестьянства, и прежде всего в строительстве новой жизни. А Ленин, товарищи, тесно связывал социалистическую революцию, ее настоящее и будущее с союзом рабочего класса и крестьянства. Без союза пролетариата и крестьян большевизм — не большевизм! Крепить его — наша вторая задача.

В зале раздались аплодисменты. Когда они стихли, Косарев завершил:

— Уже по одному этому большевизм несовместим с троцкизмом!

Отличительная черта нашей партии состоит в том, — продолжал Косарев, — что она представляет собой вылитый из одного куска стали боевой отряд. Ленин боролся за создание такой партии, и он ее построил.

Делегаты снова дружно зааплодировали.

— А кто противостоял Ленину в борьбе за такую партию?

Зал замер.

— Меньшевики и Троцкий! Вот кто. Вплоть до семнадцатого года борьба против большевистской партии была основной профессией Троцкого. Он мечтал о партии, сшитой из фракций, группировок и группировочек, как деревенское одеяло из разноцветных лоскутков.

И еще об одном хочу сказать вам.

Без чего вообще нельзя вообразить нашу партию?

Без превосходного ядра, без ее старой гвардии. Я, товарищи, перед тем как в Пензу ехать, был у Матвея Константиновича Муранова. Работники из губкома партии, присутствующие на конференции, его знают. Перед прощаньем он мне бумагу дал; «Прочитай, говорит, на досуге». Раскрыл я ее дома, а там цитата из ленинского письма к немецким коммунистам. Владимир Ильич его в 1921 году немцам написал.

Косарев достал из кармана лист бумаги.

— Я зачитаю вам эту выдержку: «У нас в России выработка группы руководителей шла 15 лет (1903–1917), 15 лет борьбы с меньшевизмом, 15 лет преследований царизма, 15 лет среди