Косарев - Николай Владимирович Трущенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец несколько экземпляров брошюры увидели свет. На обложке и титульном листе ее была тиснута фраза: «Книжку хранить в делах ячейки». И она сохранилась до наших дней. Отчет подписали секретарь райкома комсомола Семен Федоров и заведующий полптпро-светотделом Василий Чемоданов — друзья Саши. Почему не Косарев? К выходу брошюры в свет Саши уже не было в Бауманском райкоме комсомола. 2 сентября 1924 года Косарева отозвали в распоряжение Центрального Комитета РЛКСМ, а затем перевели на работу в КИМ — Коммунистический интернационал молодежи.
СЕКРЕТАРЬ ГУБКОМА
В одни из ноябрьских дней 1924 года Косарев сидел не в обычном кабинете первого секретаря ЦК комсомола на Старой площади. Эта беседа проходила в одном из зданий на Воздвиженке. Здесь на третьем этаже разместилась значительная часть работников Центрального Комитета комсомола.
Николай Чаплпп хмуро смотрел в окно.
— Ну, как КИМ? — спросил он. как бы для порядка, словно оттягивая начало нелегкого разговора.
— Что, как? — встрепенулся Косарев.
— Нравится?..
— Ты чего, Николай, резину тянешь? Сам же направил меня в аппарат КИМа работать. Говорил; «Привыкай к международной деятельности… Может, и красным дипломатом станешь, как Чичерин, Литвинов!» Или забыл?
— Нет, Косарев. Ничего я не забыл. Просто жизнь наша, комсомольская, заставляет такие курбеты делать. — Тут Чаплин сделал замысловатое движение рукой, словно желая им обозначить всю сложность ожидаемого «кувырка».
— И кому же ты эти хитрые курбеты заготовил?
— Не догадываешься будто? Тебе! В Пензу поедешь работать, — загудел густым басом Чаплин и так резко повернулся в кресле, что оно застонало, заскрипело под его могучей комплекцией.
— В Пензу? — оторопел Саша.
— Да, в Пензу. Ответственным секретарем губкома комсомола. Потянешь? С Гессеном в КИМе я уже договорился. Он тебя отпускает. Секретариат Цекамола такое решение поддерживает единодушно. С Центральным Комитетом партии я твое назначение тоже согласовал.
— Выходит, обложил ты меня, Чаплин, основательно, как медведя в берлоге, а теперь сам же, как наивное дитё, и спрашиваешь, справлюсь ли…
— Не то говоришь, Косарев. Дела в Пензе серьезные, не до пререканий сейчас. Бывшего секретаря губкомола Яковлева Центральный Комитет из Пензы отозвал. Не справился он там с местными молодыми троцкистами в период дискуссии. Повели они за собой большую группу комсомольцев. Шумит комса, никак не успокоится. А у тебя по части переубеждения бузотеров опыт накопился богатый. Если уж ты бауманских подпевал Лео переубедил, то этих-то на путь истинный тем более сумеешь наставить.
Сейчас там, в губернской организации, проверка непролетарского состава комсомольцев начинается. До твоего приезда мы ее приостановили. Но не в ней одной только дело. Всю работу там укреплять надо.
А Косарева терзали сомнения: «Чего это они меня с места на место кидают? То в райком, то в горком, то снова — в райком. Опять же — КИМ… Теперь — в Пензу! Хоть и на губернскую организацию бросили, все равно: «Прощай, Москва! Надолго ли?..» Не ведал Саша, что МК и ЦК внимательно изучали его, присматривались к нему, пробовали, где пойдет у него дело лучше.
Чаплин, словно читая мысли Косарева, продолжал:
— Поверь, не хочется мне тебя Пензе отдавать. Ты здесь ох как нужен! Но и там крепкого парня ждут. Все подробности об организации узнаешь в Цекамоле у Абрамова. Он ее хорошо знает. В общем, так: пару дней на знакомство с документами и на сдачу дел, да на сборы…
— Какие уж тут сборы, Коля! Ты паши баульчики походные знаешь. В них всегда смена белья наготове: «ноги в руки» и айда — в командировку. Вот и все наши сборы.
Посмеялись. Помолчали.
На столе зазвонил телефон.
— Здравствуйте, товарищ Муранов! Да. Косарев у меня, — ответил Николай в трубку. — Сейчас он у вас будет.
— Звонил Матвей Константинович Муранов. Знаешь такого?
Косарев недоуменно пожал плечами: «Слыхал о нем что-то отдаленное…»
— Ну ты даешь: «отдаленное»! — Чаплин засмеялся заразительно. — Таких, как Муранов, нам, комсомольским вожакам, знать надо. Революционер, депутат четвертой Государственной думы. Всех их, большевистских депутатов, царь в пятнадцатом году в Туруханскпй край выдворил.
Летом этого года, — продолжал Чаплин, — Матвей Константинович в Пензе был. Сейчас он в Центральной Контрольной Комиссии партии работает и тебя ждет. Жми быстрее!
От Воздвиженки до Старой площади, где размещалась ЦКК ВКП(б), хорошего хода минут двадцать пять — тридцать. Пулей пролетел Саша это расстояние.
Грустью веяло от бульваров Москвы. Редкие автомобили хлестали по стеклам подвальных окон каскадами коричневой невысыхающей грязи. Свинцовое небо нависло над городом, словно зацепилось за липы Александровского сада. «Стоит ноябрь, а осень не отступает…» — думал Косарев, обходя огромные лужи и кучи неубранных преющих листьев.
Муранов — немолодой человек, с густой шевелюрой и пушистыми усами («как у Антипыча», — отметил про себя Саша), встретил Косарева приветливо. За пять лет работы инструктором Центрального Комитета партии Муранов часто встречался с комсомольцами. Вот и сейчас, разговаривая с Косаревым, он рассказал ему, как, будучи в командировках в губерниях Подмосковного угольного района, в Вятке, Ижевске, Великом Устюге, в Северо-Двинской, он помогал местным большевикам укреплять и комсомольские организации.
— В Пензе я, товарищ Косарев, был весной да немного лета прихватил. Работал там в качестве председателя губернской комиссии по проверке непролетарского состава партийной организации. В конце прошлого года сложилась в ней тяжелая обстановка. Троцкий, сам знаешь, потерпел тогда полное поражение в Москве, Петрограде, в других промышленных городах и губерниях. Но свое оружие, Иудушка, не сложил. А его подголоски подняли голову в нескольких провинциях. В Пензенской городской организации их борьба приобрела довольно-таки острый характер. Возглавил ее редактор губернской газеты «Трудовая правда» Костерин, заведующий губфинотделом Валентинов да еще кое-кто…
Муранов помолчал немного и, как бы рассуждая сам с собой, продолжал:
— Да… Еще раз мы убедились, что печать, брат, — великая сила. Нельзя ее из партийных рук выпускать. А пензенские большевики упустили. Удалось подлецу Костерину замолчать в газете истинный ход партийной дискуссии с троцкистами в двадцать третьем году, исказить
