Поэзия английского романтизма XIX века - Уильям Блейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часть шестая
Первый голос
«Не умолкай, не умолкай,Не исчезай в тумане —Чья сила так стремит корабль?Что видно в океане?»
Второй голос
«Смотри — как пред владыкой раб,Смиренно замер он,И глаз огромный на ЛунуСпокойно устремлен.Губителен иль ясен путь —Зависит от Луны.Но ласково глядит онаНа море с вышины».
Мореход лежит без чувств, ибо сверхъестественная сила стремит корабль к северу быстрее, чем это способна выдержать человеческая природа.
Первый голос
«Но чем, без ветра и без волн,Корабль вперед гоним?»
Второй голос
«Пред ним разверстый, воздух вновьСмыкается за ним.Назад, назад! Уж поздно, брат,И скоро день вернется,Все медленней пойдет корабль,Когда Моряк проснется».
Сверхъестественное движение замедлилось. Мореход очнулся, и возобновляется ему назначенная епитимья.
Я встал. Мы полным ходом шлиПри Звездах и Луне.Но мертвецы брели опять,Опять брели ко мне.
Как будто я — их гробовщик,Все стали предо мной.Зрачки окаменелых глазСверкали под Луной.
В глазах застыл предсмертный страх,И на устах — укор.И ни молиться я не мог,Ни отвратить мой взор.
Неистовый бег прекратился.
Но кара кончилась. ЧистаБыла кругом вода.Я вдаль глядел, хоть страшных чарНе стало и следа,—
Так путник, чей пустынный путьВедет в опасный мрак,Раз обернется и потомСпешит, ускорив шаг,Назад не глядя, чтоб не знать,Далек иль близок враг.
И вот бесшумный, легкий бризМеня овеял вдруг,Не зыбля, не волнуя гладь,Дремавшую вокруг.
Он в волосах моих игралИ щеки освежал.Как майский ветер, был он тих,И страх мой исчезал.
Так быстр и легок, плыл корабль,Покой и мир храня.Так быстр и легок, веял бриз,Касаясь лишь меня.
И Старый Мореход видит свою отчизну.
Я сплю? Иль это наш маяк?И церковь под холмом?Я вновь на родине моей,Я узнаю свой дом.
Я, потрясенный, зарыдал!Но в гавань мы вошли…Всевышний, разбуди меняИль сон навек продли!
Весь берег в лунный свет одет,И так вода ясна!И только тени здесь и тамРаскинула Луна.
А холм и церковь так светлыВ сияющей ночи.И спящий флюгер серебрятНебесные лучи.
От света бел, песок блестел,И вдруг — о дивный миг! —
Духи небесные покидают мертвые тела
В багряных ризах сонм тенейИз белизны возник.
и появляются в своем собственном лучезарном облике.
Невдалеке от корабля —Багряный сонм теней,Тут я на палубу взглянул —О Господи, на ней
Лежали трупы, но клянусь,клянусь крестом твоим:Стоял над каждым в головахНебесный серафим.
И каждый серафим рукойМахнул безмолвно мне,И был чудесен их привет,Их несказанный, странный свет,Как путь к родной стране.
Да, каждый мне рукой махалИ звал меня без слов.Как музыка, в моей душеЗвучал безмолвный зов.
И я услышал разговор,Услышал плеск веслаИ, обернувшись, увидал!За нами лодка шла.
Рыбак с сынишкой в ней сидел.О, доброта Творца! —Такую радость не убьетПроклятье мертвеца!
И третий был Отшельник там,Сердец заблудших друг.Он в славословиях ТворцуПроводит свой досуг.Он смоет Альбатроса кровьС моих преступных рук.
Часть седьмая
Лесной Отшельник
Отшельник тот в лесу живетНа берегу морском.Он славит Божью благодать,И он не прочь потолковатьС заезжим моряком.
Он трижды молится на дню,Он трав язык постиг,И для него замшелый пень —Роскошный пуховик.
Челн приближался, и РыбакСказал: «Но где ж огни?Их столько было! Как маяк,Горели здесь они».
в изумлении приближается к кораблю.
«Ты прав, — Отшельник отвечал, —И видят небеса:Не отзывается никтоНа наши голоса.Но как истрепан весь корабль,Истлели паруса,—
Как листья мертвые в лесу,Что вдоль ручья лежат,Когда побеги снег накрыл,И филины кричат,И в мерзлой чаще воет волкИ жрет своих волчат».
«Вот страх-то! — бормотал Рыбак! —Господь, не погуби!»«Греби»! — Отшельник приказалИ повторил: «Греби!»
Челнок подплыл, но я не могНи говорить, ни встать.Челнок подплыл. И вдруг водыЗаволновалась гладь.
Внезапно корабль идет ко дну.
В пучине грянул гром[115], водаВзметнулась в вышину,Потом разверзлась, и корабльСвинцом пошел ко дну.
Старого Морехода спасают, он поднят в лодку Рыбака.
Остолбенев, когда ударСотряс гранит земной,Я, словно семидневный труп,Был унесен волной.Но вдруг почувствовал сквозь мрак,Что я в челне, и мой РыбакСклонился надо мной.
Еще бурлил водоворот,И челн крутился в нем.Но стихло все. Лишь от холмаКатился эхом гром.
Я рот раскрыл — Рыбак упал,На труп похожий сам.Отшельник, сидя, где сидел,Молился небесам.
Я взял весло, но тут малышОт страха одурел.Вращал глазами, хохоталИ бледен был как мел.И вдруг он завопил: «Го-го!На весла дьявол сел!»
И я на родине опять,Я по земле могу ступать,Я вновь войду в свой дом!Отшельник, выйдя из челна,Стал на ноги с трудом.
Старый Мореход молит Отшельника выслушать его исповедь.
«Внемли, внемли, святой отец!»Но брови сдвинул он:«Скорее говори — кто ты?И из каких сторон?»
И здесь его настигает возмездие.
И тут я, пойманный в силки,Волнуясь и спеша,Все рассказал. И от цепей,От страшной тяжести своейИзбавилась душа.
И непрестанная тревога заставляет его скитаться из края в край.
Но с той поры в урочный срокМне боль сжимает грудь.Я должен повторить рассказ,Чтоб эту боль стряхнуть.
Брожу, как ночь, из края в крайИ словом жгу сердцаИ среди тысяч узнаю,Кто должен исповедь моюПрослушать до конца.
Какой, однако, шумный пир!Гостями полон двор.Невеста и жених поют,Подхватывает хор.Но, слышишь, колокол зоветК заутрене в собор.
О Брачный Гость, я был в моряхПустынных одинок.В таких морях, где даже БогСо мною быть не мог.
И пусть прекрасен этот пир,Куда милей — пойми! —Пойти молиться в Божий храмС хорошими людьми.
Пойти со всеми в светлый храм,Где Бог внимает нам,Пойти с отцами и детьми,Со всеми добрыми людьми,И помолиться там.
И собственным примером учит он людей любить и почитать всякую тварь, которую создал и возлюбил Всевышний.
