Поэзия английского романтизма XIX века - Уильям Блейк

1816

Джок из Хэзелдина

Перевод В. Топорова

[97]

— Брось плакать, слушай, прекрати,Кончай реветь — а там ужИзволь, как велено, пойтиЗа лорда Фрэнка замуж!Всем он хорош — ну что ревешь? —Не рохля, не дубина.Да где ж ты лучшего найдешь?— А Джок из Хэзелдина?

— Какой там Джок, помилуй бог,Нашла себе героя!Такой дурак, такой сапог —И стать ему женою!Нет, ты на Фрэнка погляди,Красавца-паладина!Иль сердца нет в твоей груди?— Там Джок из Хэзелдина!

— Какой там Джок, коль тут — мешок,Битком набитый, денег!Изящный слог, весь край у ног!И церковь! И священник!Там, с Джоком, — пьянки, тут — пиры!Там — стог, а тут — перина!Балы, пажи — а там, во ржи…— Там Джок из Хэзелдина!

Друзей своих собрал женихВ наследственной часовне.В часовне сей полно гостей,Но приглядитесь — кто в ней?Жених и тесть, конечно, здесь,Да только с постной миной…Невеста — ах! — уже в бегах!— Шельмец из Хэзелдина!

1816

Замок семи щитов

Перевод М. Донского

[98]

Был Урьен-друид всех друидов мудрей.Прекрасных он вырастил семь дочерей.Наукам он их обучил колдовским.И семь королей едут свататься к ним.

И первый, Ивейн, был король хоть куда:Плешив, как колено, торчком борода.А следом явились Данмайел и Росс,Не стригшие сроду ногтей и волос.

Был крив король Мейдор, и Доналд был хром,А Лот от рождения был горбуном.Но Эдолф, на тех шестерых непохож,Был молод и весел, учтив и пригож.

Он люб всем невестам. И вот меж сестерИдет из-за юного Эдолфа спор.Когда ж к рукопашной они перешли,Им князь преисподней предстал из земли.

Они присягнули на верность ему,Им в помощь призвал он ложь, злобу и тьму.Семь прялок он дал им и семь веретен,И тайный обряд заповедал им он:

«Садитесь за прялку, — сказал сатана, —И вырастет башня из веретена.Там кривда бела будет, правда черна;Там с другом сердечным вам жизнь суждена».

Луна озаряет равнину окрест,За прялками в полночь сидят семь невест.Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,Поют заклинанья и нитку сучат.

Жужжат веретена. И вот уж видныСемь призрачных башен под светом луны,Семь стен, и семь рвов, и семь крепких ворот.Из мглистого сумрака замок встает.

В том замке обвенчаны семь королей.Шесть утром в крови захлебнулись своей.Семь женщин — у каждой кровавый кинжал —Приблизились к ложу, где Эдолф лежал.

«Мы тех шестерых умертвили сейчас.Их жен, их владенья получишь зараз.А если услышим мы дерзкий отказ,Тогда овдовеет седьмая из нас».

Но Эдолф заклят был от дьявольских сил:Святых он даров перед свадьбой вкусил.Семь раз свистнул меч — и тяжел и остер,И Эдолф сразил семь злодеек-сестер.

Постригся в монахи несчастный корольИ вскоре оставил земную юдоль.А дьявольский замок поныне стоит.Над каждым из входов — корона и щит.

Богатства семи королей там лежат.Нечистая сила хранит этот клад.Кто в замок проникнет при свете луны,Тот станет владельцем несметной казны.

Но люди мельчают, наш мир одряхлел,Нет места в нем ныне для доблестных дел.И где тот храбрец, что рожден для удач,Кто хладен рассудком, а сердцем горяч?

И клад будет долго отважного ждать.Скорей потекут реки бурные вспятьИ вздыбится дно океана горой,Чем в дьявольский замок проникнет герой.

1817

Похоронная песнь Мак-Криммона

Перевод С. Петрова

[99]

На борт стяг волшебный Мак-Лауда взяли.Гребцы на местах, корабли на отчале.Палаш и секира сверкают на воле,И песню Мак-Криммон завел о недоле:«Прощайте, утесы в бурунах и пене!Прощайте, лощины, где бродят олени!Прощайте же, озеро, речка и поле!Мак-Криммон сюда не воротится боле.

Прощайте вы, сонные Квиллена тучиИ ясные очи, чьи слезы так жгучи!Прощайте, о вымыслы бардов! В недолеМак-Криммону с вами не свидеться боле.Мне бэнши стенанием смерть предрекает.Мой плащ, словно саван, меня облекает.Но сердце не дрогнет от скорби и боли,Хоть мне не вернуться на родину боле.

И будут Мак-Криммона слышать стенаньяВсе гэлы-изгнанники в миг расставанья.Отчизна! Прощаюсь с тобой поневоле,Возврата ж… возврата не будет мне боле.Не будет во веки веков мне возврата!Не будет во веки веков мне возврата!Не будет во веки веков мне возврата!Мак-Лауд вернется, Мак-Криммон умрет!»

1818

Битва при Земпахе

Перевод Ю. Петрова

[100]

Роились пчелы в этот годНа наших липах так,Что в селах толковал народ, —Мол, где-то близко враг.

Мы вниз глядим и видим дым —Горят и лес и дол:Туда эрцгерцог ЛеопольдВойска свои привел.

Австрийцы знатные твердят:«Швейцарцев перебьем!И стар и млад — все канут в ад,Покончим с мужичьем!..»

Поет труба, ведет тропаОт Лиммата-реки,Держа ряды, идут, горды,Австрийские полки.

«Вы, господа, пришли сюдаПовергнуть горы в прах,Но невдомек вам, что бедаНастигнет вас в горах!

И прежде, чем затеять бой,Покайтесь во грехах:В Гельвеции легко с душойРасстаться впопыхах».

«Но где же нам попа найти,Чтоб наши души спас?»«Швейцарский поп уже в пути,Он выслушает вас.

В стальную ризу облаченИ властью облечен,Он вам отпустит все грехиСекирой и мечом!..»

Был колос от росы тяжел,И жатва шла окрест,И Хазенштайн[101] сюда пришел,Властитель здешних мест;

Люцернский с ним пришел отряд,Готов для ратных дел,Бойцы отважны, и назадНикто не поглядел.

С насмешкой молвил он:«Мала,О герцог, ваша рать,И с вами — господу хвала! —Не страшно воевать…»[102]

«Ты — Заячья Душа, ты — трус,Ты — дичь, ты — наш обед!..»«Вам не важна на дичь цена?» —Спросил он их в ответ.

Сияют ленты шишаков,Австрийский сомкнут строй,Носы дворянских башмаковНасыпаны горой.[103]

Смеются чужеземцы:«ЕстьПожива для копья!Но эта месть, увы, не в честь —Ведь мало мужичья…»

Конфедераты в этот мигМолились богу вслух,Он в небе радугу воздвигИ укрепил их дух.

И крови ток сильней стократ,И доблесть высока,И ринулся КонфедератНа конные войска!

И рыкнул Лев[104], рассвирепев,И конница пошла,Со свистом свой взметнули гневЯдро, копье, стрела.

Увлечена игрой слепойОрава топоров —И ветки падали щепойНа травяной покров.

Но рать австрийская стоит,Густа щетина пик,И рассердился Винкельрид,Воинственный мужик:

«Меня в деревне ждет женаИ малый сын зовет,Да не забудет их страна! —А я пойду вперед.

Дворяне с копьями тверды,Но, вопреки копью,Я вражьи сокрушу рядыИ путь своим пробью!..»

И Винкельрид, рванувшись в бой,Ударив, как таран,Обламывал самим собойОружие дворян.

Пять дротиков пронзили шлем,И шесть — в его боку,Но вражий он прорвал заслонИ умер на бегу.

И гордый Лев поник, узрев,Как грозен патриот:Он, рабство кровью одолев,Освободил народ…

Туда, в проломленную брешь,Ворвался весь отряд:«Мечом, ножом — руби и режь, Круши дворян подряд!..»

И Лев издал уже не рык,А вой, страшась врага,И разъяренный Горный Бык[105]Вонзил в него рога.

Потерян стяг, потерян щитПод Земпахом — и вотПол монастырский весь трещитОт беглецов-господ.

Был Леопольд из смельчаков,Хранивших гордый вид,Но он пошел на мужиков,И ими был убит.

…Спросила телка у быка:«Я ль не права, что зла?Чужая знать издалекаДоить меня пришла».

Один удар рогов в живот,Один удар копыт —Кишки распороты, и вотВ могиле рыцарь спит!..

…Австрийский дворянин от насБежал, оставив бой,Но прибыл он в недобрый часК стихии голубой.

Он и слуга его, солдат,За то, чтоб сесть в челнок,Ван Роту[106], рыбаку, сулятИ рай и кошелек.

Тот, чуя выгоду свою,Поплыл на этот зов,Причалил к берегу ладьюИ принял беглецов.

А дворянин, пока Ван РотПрибой одолевал,Кивнул солдату, чтобы тотБил в спину, наповал.

Нож выхвачен, но смерти деньДля парня был далек:Он, на воде увидев тень,Перевернул челнок.

Веслом их оглушил, покаОни пытались всплыть:«Ну, пейте вволю! РыбакаВовек вам не убить!

Двух рыб поймал сегодня я,Добыча хороша:Немало стоит чешуя,А мясо — ни гроша!..»

…Меж тем гонец пришел, дрожа,В австрийский край, домой:«Ах, злые вести, госпожа!Убит хозяин мой.

Была под Земпахом война,И пал он на войне…»«О, боже! — вскрикнула она. —Дай силы выжить мне!..»

Воспел раздор долин и горШвейцарский бард один —Альберт Башмачник[107] звался он,Люцернский гражданин.

И он, сдается, весел был,Когда восславить могКровавый берег, где явилНам свет и милость бог.

1818