Питерские монстры - Вера Сорока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг автобус свернул на мост. Кто-то из пассажиров вяло возмутился, но очень скоро замолчал и продолжил смотреть в окно.
Павлик заставил себя оторваться от окна и увидел красные лапы водителя. Они рванули руль резко вправо, и автобус на несколько секунд завис над рекой.
«Там, под шестой волной, спрятано плохое золото», – безразлично подумал Павлик и вместе с автобусом рухнул в воду.
Павлик не пытался выплыть – ему было все равно. Омская птица вытащила его из воды и разожгла костер на берегу.
– Вспоминай все самое хорошее, что у тебя было! – крикнул ему Вингедум. – Живо!
– У меня был телевизор. И пульт в полиэтиленовом пакете, который приятно шуршал.
Вингедум больно щелкнула Павлика по носу.
– Настоящее вспоминай!
Павлик посмотрел на огонь, но ничего не вспоминалось.
– У меня была работа, – нехотя начал Павлик. – Стабильная. И скидочная карта.
Омская птица недобро заурчал. Павлик надолго прикрыл глаза.
– У меня был целый магазин неизданных книг. – Павлик начал согреваться. – И Макс, и нимфа, и Алиса. И Самовар даже был.
Омская птица облегченно выдохнул и присел рядом.
– Ты почему таблетку не съел, балбес?
– Я против препаратов, я за натуральное, – сказал Павлик, приходя в себя. – А вообще, не успел просто.
– Натуральный ты дурак. – Птица сверкнула глазами. – Ладно, идем, пока она снова не прицепилась.
– А, вот еще что! – Омская птица сорвал с пальто Павлика третью пуговицу и бросил в реку.
Река вспенилась грязными пластиковыми бутылками.
Вингедум и Павлик стояли на плохо освещенной платформе. Огромная красная птица была на целую голову выше Павлика. На ее хохолок намоталась паутина с потолка.
– Она нас не поймает? – Павлик постоянно оглядывался.
– Нет, – уверенно сказала омская птица. – Пока мы в пути, мы ни живы, ни мертвы. Ничего она нам не сделает. А потом прицепится к кому-нибудь другому.
Подошел поезд. Павлик сделал шаг к дверям, но на его плечо легла красная лапа.
– Туда нельзя. Оттуда даже я не смогу вытащить.
Павлик отошел. На всякий случай на два шага.
– И что же, ее нельзя убить?
– Никак нельзя. Она порождение физики этого линейного мира. Пока живы люди, которые этот мир придумывают, жива и она.
Несколько поездов прошло мимо, а в следующий Вингедум и Павлик сели.
– Мне нужно забрать книгу, – сказал Павлик. – Очень домой хочется.
– Так мы и едем домой. Только ко мне. Я на окраине живу, там спокойно.
– Ехать, наверное, далеко?
– Это всегда по-разному.
Эпизод 18,
в котором можно узнать, какое мороженое любит смерть
Утром Макс и скрипач вышли в парк. Макс крошил хлеб и отгонял голубей – нужны были только воробьи. Когда слетелось достаточно, скрипач громко и четко сказал, что они хотят видеть воробьиную девочку.
Ничего не произошло – воробьи дрались за хлеб, купались в пыли и прыгали по скамейкам. Девочки не было.
– Подождем, – сказал Макс, садясь рядом со скрипачом. – Вы совсем ничему не удивляетесь, – заметил он. – Это очень удивительно.
– Меня так бабушка научила. Говорила, что, если происходит что-то странное, не стоит тратить время на пощипывание себя, иначе пропустишь все самое интересное.
– Очень правильный подход, – сказал Макс. – Если все это не на самом деле, то не стоит переживать из-за собственной неправильной реакции.
– Точно, – сказал скрипач, щелкая застежками футляра.
– А бабушка никогда не предупреждала вас об опасности?
– Нет. Наверное, она думала, что все это не по правде. И не удивлялась.
К ним подошла воробьиная девочка.
– Вы меня звали? Давайте играть.
Из маленького кармашка на платье она достала мелок и стала чертить классики. В другом кармашке у нее были желуди.
– Играй, скрипач, – сказала она, – пусть будет музыка!
Скрипач играл самые известные произведения о смерти, а воробьиная девочка и Максим играли в классики.
Макс один раз попал камешком в лаву, воробьиная девочка рассмеялась и принялась постоянно повторять стишок:
Станешь воробушком –
вечным солнышком,
мыться в пруду,
пока не приду.
И не приберу.
А как приберу,
станешь воробушком –
вечным солнышком,
мыться в пруду,
пока не приду.
И не приберу.
А как приберу,
станешь воробушком…
Она повторяла и повторяла его раз за разом, так что Максу стало не по себе.
Внезапно воробьиная девочка замолчала и нахмурилась.
– Все это не та музыка. Ты ничего не понял, – раздраженно сказала она.
Скрипач прекратил играть. Стало очень тихо, а потом воробьиная девочка засмеялась и защелкала маленьким клювом от удовольствия.
– Купите мне мороженое, и я дам подсказку.
– Мороженое тоже нужно угадывать? – спросил Макс.
Он начал уставать от загадок.
– Нет, мороженое должно быть пломбиром в вафельном стаканчике. Это же так просто.
Максим ушел за мороженым. Когда он вернулся, воробьиная девочка сидела на коленях у скрипача и рассматривала его нос.
– Все мертвые где-то теряют свои носы, – сказала она. – Поэтому у меня клюв. Он не потеряется.
– А что с подсказкой? – напомнил Максим.
– Вы ищете в библиотеке, а должны искать на кладбище. Там все ответы.
Воробьиная девочка увидела белку и погналась за ней, уронив мороженое. Она легко поймала белку, свернула ей шею и положила в свой маленький кармашек.
– Давайте поиграем в смертельные болезни, – предложила она. – Чума, тебе на «А».
– Ангина, – ответил Макс.
– Это не смертельно.
– Ангина с осложнениями?
– Мне кажется, ты меня дуришь. – Воробьиная девочка обиделась. – Вот что, – заявила она, – та самая музыка должна быть сыграна в месте нашей встречи. Завтра, на рассвете. Иначе я передумаю расторгать договор.
Воробьиная девочка проскакала по классикам, превратилась в воробья и улетела.
– Заметил, она постоянно что-то ест?
– Выходит, она все-таки голодная смерть, – сказал Макс. – Ну, есть идеи?
– Похоже, нужно ехать на кладбище, пока еще ходят автобусы. Разбираться будем на месте.
Эпизод 19,
в котором Алиса признается в любви
Алиса очнулась на общей кухне. Смерть в шелковом халатике с павлинами пила чай из чашки с отколотым краем.
– Тебе бы пожить с нами, уррнака, – сказала она, – научиться смирению.
– Как можно смириться с такими, как ты?
– Зря ты думаешь, что я плохая. Ты – это просто ты, а я – это просто я. И я умею ждать.
Алиса потерла ушибленную голову. Стало еще больнее. Она встала, опираясь о стул, и села напротив смерти.
– Мне нужно разорвать договор, по которому ее внука съедает город.
– Пока Софья Семеновна полумертва, я ничем не смогу тебе помочь. – Смерть в халатике с павлинами сделала маленький глоток. – Да и не хочу, если честно.
– Иди ты к черту со своим смирением. – Алиса резко встала, в глазах потемнело.
– Софья Семеновна останется со мной. Договор превыше всего.
– Договор был не с тобой, а с воробьиной девочкой.
– Софья Семеновна пожелала жить. Только вот сроки не уточнила. Воробьиная девочка получила ее внука, а я – ее бесконечную жизнь. Все честно.
Алиса подошла к раковине с грязной посудой, достала чашку с трещиной и помыла под холодной струей.
– Мне нужно поговорить с ней. Пять минут ничего не решат. У тебя миллиарды таких минут. И у нее тоже.
– Иди. – Павлины на халатике чуть качнулись. – Пять минут. Но если останешься дольше, будешь жить с нами вечно.
Алиса вошла в комнату Софьи Семеновны. Убрала со стула пачки макарон и муки с большими копошащимися точками внутри. Села напротив.
– Поешь, деточка, – слабым голосом сказала Софья Семеновна, – а то с голодухи не уснешь.
– Софья Семеновна, вы еще хотите жить?
– Нет, милая. Я уже давно не хочу ни есть, ни жить. – Она макнула очередную сушку в чай и стала сосать беззубым ртом.
Алиса сидела напротив, пила чай и больше ничего не спрашивала. Потом взяла Софью Семеновну за руку и обняла.
– Денис вас очень любит.
За Алисой захлопнулась тяжелая дверь. Старуха села на колени молодой уродливой женщине и медленно начала проваливаться в нее, пока не осталась только трость.
Эпизод 20,
в котором омская птица варит пельмени и становится лучше
Омская птица и Павлик вышли из двери, нарисованной на стене, и пошли к девятиэтажкам.
