Питерские монстры - Вера Сорока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макс не спеша надел ботинки, выпрямился и одним быстрым движением оказался рядом с Алисой, прижав ее к двери.
– Добрая была охота? – спросил он неожиданно жестко. Даже для себя.
Алиса отвернулась.
– Ты собирался куда-то?
Максим сделал шаг назад.
– Мы со скрипачом едем на кладбище.
– Отлично! Я с вами. – Алиса попыталась оттереть грязь с пальто, но ничего не вышло.
– Как хочешь, – ответил Макс.
Скрипач, Алиса и Макс сели на рейсовый автобус, который шел мимо кладбища к дачам. Часть пассажиров ехала с ведрами и граблями, часть – с тряпочными цветами и скорбным взором. Обычно дачники брезговали и не перемешивались со скорбящими. Но Макс, Алиса и скрипач оказались на заднем сиденье между женщиной с ящиком рассады и женщиной с огромным деревянным крестом.
Когда они приехали, Алиса прошла мимо прилавков с искусственными цветами, даже не посмотрев в их сторону. Втроем они просто шли вглубь кладбища, смотря на лица, которые без всякого интереса смотрели на них. В какой-то момент Алиса сошла с тропы и стала собирать грязные сломанные цветы на могилах.
Скрипач и Макс наблюдали за тем, как она принюхивается, трет ткань и копает землю.
– Не уверен, что это на самом деле, но больше всего похоже на мародерство, – сказал скрипач.
Макс пожал плечами. Он чувствовал себя неуютно и понимал, что дело совсем не в кладбище.
Алиса вернулась с букетом самых уродливых и грязных искусственных цветов.
– Идем.
– Кого мы ищем? – спросил скрипач.
– Мишурника. Если нам повезет, то он будет спать недалеко от поваленного памятника.
– А если не повезет?
– Он будет на нем плясать.
– Кажется, я его уже нашел, – сказал скрипач.
Он указал на человека, спящего на скамейке.
– Нет, это просто бездомный, – заключила Алиса.
Они ходили по кладбищу несколько часов. Скрипач сыграл кому-то из безутешных родных. Получил пятьсот рублей и бутылку водки.
– С тобой не пропадешь, – заметил Макс.
– Да, работа всегда находится.
– Может, и уезжать не стоит?
– Стоит, – уверенно ответил скрипач. – Неприятно, когда город ест тебя заживо.
Макс хотел что-то возразить, но не успел.
– О, а вот и он, – сказала Алиса.
На покосившейся могиле спал бомжеватого вида человек.
– И чем он отличается от предыдущего бездомного?
– Тем, что это мишурник.
– Какой-то он неживой, – сказал Макс.
– Пьяный просто.
– Эй, просыпайтесь. – Алиса ткнула его носком ботинка.
Мишурник утробно зарычал.
– Не кинется? – Скрипач сделал шаг назад.
– Не-е, нормально все.
Алиса выбрала гниловатый цветок и поднесла к носу мишурника. Тот открыл глаза и даже попытался встать на четвереньки. Упал, снова поднялся. Выбившись из сил, он привалился к надгробию. Отдышался и сфокусировался на букете в руках Алисы.
– Мм, мадемуазель знает толк.
Он уселся поудобнее, положив руку на покосившийся памятник, как на спинку дивана.
– Излагайте!
– Мы ищем смерть от голода.
Мишурник многозначительно посмотрел на цветы. Алиса выбрала самый грязный и протянула.
Мишурник понюхал, закатил глаза, жадно откусил тканевый лепесток и начал жевать.
– Шарман! – сказал он, блаженно улыбаясь.
– Так где мы можем найти смерть от голода?
– Воробьиная девочка ее зовут. Но глупо искать смерть на кладбище. Что ей тут вообще делать? Здесь живых-то раз-два… – Мишурник стал считать, тыча пальцем в Алису, Макса и скрипача. Дошел до пяти и сбился. – Короче, нету тут живых. Почти совсем.
Эпизод 12,
в котором под шестой волной прячется клад
Павлик с омской птицей проехали еще несколько остановок и вышли из электрического щитка прямо на улицу. Там была ночь, были какие-то странные люди и была река. Только она не текла вовсе.
– Простите, Вингедум, вы же кардинал, вы не водитесь в Сибири.
Омская птица остановился и почесал клювом в подмышке.
– Так и ты не местный, – резонно заметил Вингедум. – А здесь мне нравится. Место гиблое, все чувствуют и уехать пытаются. А я не даю-ю-ю-ю, – почти пропел она.
– Почему не даете? Зачем они вам?
– Каждая птица – какая-то смерть. Мы все ходим рядом, летаем рядом, живем рядом. Только мне надоело. Пусть вон голуби стараются или воробьи. А у меня новое дело – плохой город. Я его лучше сделать хочу. Мне так интереснее.
– Значит, вы решили чинить город вместо того, чтобы убивать людей?
– Я решила и то и другое. Ведь хорошее дело не сделаешь, пока хорошенечко кого-нибудь не убьешь.
– Резонно, – согласился Павлик. Ему все больше нравилась омская птица. – А что мы будем прятать?
– Золото. – Вингедум с особой нежностью обнял рюкзак. – Золото Колчака.
– Зачем его прятать? Оно могло бы помочь городу, – рассудил Павлик.
– Это плохо-о-о-ое золото. Его нельзя находить.
Омская птица вдруг остановился.
– Здесь его спрячем.
Вингедум прошел по грязному песку, оставляя огромные птичьи следы.
– Помоги-ка поднять, – сказал омская птица и схватился за край реки.
Павлик аккуратно взялся. Ощущение было такое, как будто поднимаешь мокрый тяжелый диван.
Вингедум забросил внутрь свой желтый рюкзак, лапой задвинул ремешки на лямках и отряхнул красные лапы.
– Вот здесь, под шестой волной, хорошо.
Павлику тоже понравилось.
– Можем идти за книгой?
Омская птица посмотрела за спину Павлика, и ее светящиеся глаза замигали. Павлик не мог поверить, что воплощение смерти может чего-то бояться. Но оно испугалось.
– Идем, – сказала омская птица, – и не оборачивайся.
Павлик ускорил шаг. Вода в реке забурлила и пошла волнами.
– Кто может быть страшнее смерти? – тяжело дыша, спросил Павлик.
– Бессмысленная жизнь, кто же еще? – ответил омская птица. – Если сцапает, посадит в пятиэтажную коробку, и будешь там вечно жить и ничего не хотеть.
– Надо бежать, – сказал Павлик.
– Нельзя – она почует и сразу вцепится.
Павлик осторожно обернулся. За ними шла женщина с пакетом. Обычная женщина с обычным не новым пакетом – на ручках слезла краска.
– Это она за мной пришла, – сказал Павлик. – Что делать?
Омская птица нахохлился и забормотал.
– Ты прости, мне никак нельзя в бессмысленность. Она меня разъест, как кислота. Вот, возьми таблетку. – Вингедум достал швейный набор в жестяной коробочке и быстро пришил таблетку на место третьей пуговицы.
– Съешь сразу, как только попадешь в бессмысленность, – сказала омская птица и нырнула в бурлящую реку.
Эпизод 13,
в котором Максим ест карамельки
Алиса схватила мишурника за ворот и приподняла.
– Где она ходит? Где ее найти?
Мишурник уцепился за край памятника и завопил на одной ноте.
– Пусти его, – сказал Макс. – Так мы ничего не узнаем. Дай мне цветок.
– Он будет морочить нам голову, пока не съест все цветы и не опьянеет. Ты что, не видишь?
Скрипач хотел вмешаться, но сзади подошла девочка с небольшим клювом. Аккуратно раскрутила проволоку на оградке и оказалась внутри. Взяла с могилы конфеты и села за выкрашенный столик.
– Хотите конфетку? – спросила она.
Мишурник испуганно посмотрел на девочку, потом на цветы. Выхватил их из рук Макса, нечеловечески ловко перепрыгнул через оградку и побежал, петляя между могил.
– Опять буянить будет, – посмотрев ему вслед, сказала девочка.
Максим сел за окрашенный столик напротив нее.
– Ты смерть? – спросил Макс.
– Да, я – это она. Одно из ее воплощений.
Фантик в ее руках истлел, превратившись в пепел.
– Я думал, смерть – это про воронов.
– Дядя ворон – смерть от рака. Он очень занятой, – пожаловалась девочка, – никогда со мной не играет.
Она встала и прошлась по краю памятника, удерживая равновесие.
– Такая милая, – восхитился скрипач.
Девочка улыбнулась десятками острых мелких зубов.
«Как будто расческа во рту», – подумал Макс.
– Ты мне тоже нравишься. Ты, кажется, мой.
– Именно об этом мы и пришли поговорить, – сказала Алиса. – Он хочет расторгнуть договор.
На плечо к девочке сел воробей. Потом еще один. Они затрещали, она защелкала в ответ.
– Скоро надо идти, – сказала девочка. – Вся эта мода на худобу до добра не доводит.
– Что ты хочешь за расторжение договора? – спросил Макс.
Воробьиная девочка долго перекатывала конфету во рту.
– А я и не знаю. – Она пожала худыми плечами.
– Это немного осложняет дело, – заключил скрипач. – Может, я сыграю? – Он показал инструмент.
– Я люблю музыку. Играй! – скомандовала она. – Нет, стой. – Воробьиная девочка убежала и вернулась с конфетами и сухими грязноватыми
