Питерские монстры - Вера Сорока

– Степное чудовище! – крикнул Павлик. – Я тебя узнал.

– И что? – все еще пытаясь отдышаться, инфантильно произнесло чудовище. – Книгу хочешь? – поманило оно. – А не да-а-ам!

Павлик со злости кинул в него тапкой, но не попал. В ответ чудовище с мстительной улыбкой сожрало книгу за несколько укусов.

Эпизод 24 (заключительный),

в котором за бутерброд Павлик готов на все

Алиса и Макс перебирали поставку неизданных книг. Поллианна Витальевна командовала, сидя на стеллаже. Она лениво переругивалась с Алисой.

В магазин вошел Павлик в тапочках и с разбега плюхнулся в кресло.

– Все, я не буду вставать до завтрашнего дня, – заявил он и тут же встал, чтобы всех обнять.

– Павлуша, это все прекрасно, но где же книга?

– Там, внизу, – отмахнулся Павлик. – Я не донес.

Они спустились вниз и долго рассматривали степное чудовище в глыбе льда.

– Книга в нем, – сказал Павлик. – Не спрашивайте, я очень устал. Расскажу только за чашку кофе.

Все согласились.

– И бутерброд.

Запах сирени

Во рту стало невыносимо кисло. Резко подкатило. Приходилось постоянно сглатывать, чтобы побороть позывы. Она согнулась над ливневкой, но вышел только резкий икающий звук, от которого заболело в груди.

Распрямилась, подышала немного и неуверенно пошла вперед, изредка касаясь влажных, чуть склизких стен.

«Домой, – думала Лана, – дома проще – не так сыро. Можно будет поспать и даже поесть. Можно будет переждать.

– О, мадемуазель. Давай провожу. – У входа в арку стоял человек. Его очертания расплывались.

«Запах, – подумала она. – Как же омерзительно он пахнет. Как дешевый освежитель воздуха – лавандой. Нет, сиренью».

Чтобы обойти его, нужно было оторвать руку от стены. Снова подкатило.

– Эй, ты чего такая грустная? Идем ко мне – развеселю.

Он протянул руку. Лана покачнулась, и мир поплыл. Дальше было недолгое сопротивление и едкий запах сирени.

Она не помнила, как попала домой. Лана зашла в квартиру, прикрыла дверь и сползла по ней на пол. Было жарко и холодно одновременно. Зубы мелко стучали.

Снова подкатило, и стало невозможно дышать. Тело изогнулось, вырвался глухой стон. Пальцы начали удлиняться, а позвоночник заострился. Кольца со звонким стуком стали падать и прыгать по полу, раскатываясь в разные стороны.

Ногти, под которыми запеклась кровь, выросли и почти сразу отпали, причиняя сильную боль. Лана по-детски спрятала руки в подмышки, как будто сильно обожглась.

Одежда стала угрожающе трещать по швам и рваться.

Уши приняли странную форму.

Ровные зубы стучали друг о друга, и это было самым ужасным и нелепым звуком на свете.

Макс не спал. Он ходил от окна к окну, смотря на улицу скорее по привычке, чем действительно вглядываясь. Говард Филлипс уже перестал водить ушами, когда Максим проходил мимо.

Он поставил пластинку, держа сигарету в зубах.

Зазвонил телефон. Макс снял трубку и неловко прижал ее плечом.

– Не жди, я не приду, – сказала Алиса.

Пепел упал на пластинку и закружился.

– Сегодня?

– Вообще.

Он положил трубку и несколько минут смотрел на стену перед собой. Сигарета уже медленно осыпалась. Макс хотел осыпаться вместе с ней, но не получалось.

Он почесал Говарда Филлипса за ухом, взял пальто и вышел.

Алиса тоже положила трубку, разжала кулак и посмотрела на свою ладонь. На ней остались кровавые ямки от ногтей.

Она передала телефон через стойку, поблагодарила бармена и вышла во двор. Начала с первого подъезда. Открыла подвал и кинула вниз камень. Ничего не произошло.

Она включила фонарик и осторожно спустилась. В подвале никого не было. Алиса немного посидела на ступеньках, бестолково щелкая фонариком. Пустой подвал радовал недолго, ведь нужно было идти в следующий, а потом в следующий. И так до бесконечности.

Она помнила, как в первый раз полностью провалилась в состояние, которое про себя называла ватой. Алиса долго шла по следу чудовища, но ошиблась – им оказался обычный человек. Обычный плохой человек, каких тысячи. Алиса утащила его в подвал и вытянула всю воду.

С тех пор начались приступы ваты. Алиса смутно помнила, как шла за кем-то, помнила, что на некоторое время становилось спокойнее. Потом просыпалась в подвалах. А рядом было высушенное чудовище. Но все чаще – высушенный человек.

В моменты охоты ей больше не хотелось управлять дождем. Ей хотелось управлять всем. Ведь все в этом мире хотя бы немного, но состояло из воды.

Несколько ночей назад – две или три, Алиса не помнила, – она поймала почти чудовище и заперла в подвале. Алиса не была уверена, что оно еще живо, но все равно пыталась найти. Иногда отвлекалась на других чудовищ. Шла за ними и убивала почти не таясь.

Однажды она увидела чудовище в витрине торгового центра. Хотела начать охоту, но оказалось, что это только отражение. Одна ее часть испугалась, а другая – развеселилась. Ведь перспектива самой стать чудовищем показалась ей презабавной.

«Саму себя убить, – подумала она. – И все закончится – не будет больше уррнак».

Алиса последний раз щелкнула фонариком, поднялась и пошла в следующий подъезд. Пока снова не накатила вата, нужно было найти тот подвал и прибрать за собой.

Макс стоял в очереди среди пьяных блестящих дев на огромных каблуках. Среди разодетых подростков, среди скучающих офисных работников, и просто смотрел на стену. Он чувствовал оглушительную музыку рядом. Она была как маленькое землетрясение внутри здания.

«Жаль, что люди до сих пор не додумались давать имена землетрясениям», – думал он.

Макс вошел, и звук навалился на него со всех сторон. Басы проникли в тело, сердце начало стучать в такт. Максим сел за столик над танцполом и стал рассматривать людей. Ему нравилось представлять, что там, снаружи, произошел конец света. Но внутри никто не услышал и не понял. И жизнь будет продолжаться до рассвета. А больше и не надо.

Сквозь басы и темноту не проникали мысли. Это было хорошо.

К Максу подсела девушка. Ее кожа переливалась блестками. Губы были накрашены чем-то невозможно алым.

– Не угостишь? – прокричала она на ухо.

На его пальто осыпались блестки. Макс раздраженно смахнул их.

Красивый накачанный мужчина с голым торсом положил руку на плечо Максима и тоже крикнул.

– Ты ко мне?

Макс кивнул. Девушка разочарованно закатила глаза и ушла.

– Идем тогда, – прокричал Кружинец. – Только не прижимайся сильно – пальто автозагаром измажу.

Они вошли в небольшую гримерку. Там музыка была почти не слышна, хотя и чувствовалась всем телом.

– Аритмии не будет, если постоянно так?

– Не доживем, – успокоил Кружинец. – Ну, зачем пришел?

– Нужно забыть.

Красивый мужчина поставил чайник, посмотрелся в зеркало и проверил, достаточно ли хорошо сидят неоновые плавки.

– Чай будешь? Расслабляющий.

– Давай.

Кружинец кончиком мизинца трижды стукнул себя по носу и стал низким бородавчатым существом с наплывами кожи и коростами. Толстыми суетливыми лапами он раздвинул несколько складок, в которых рядами росли разного размера и цвета бородавки, сорвал одну и кинул в заварник.

– Эта хорошая будет – не пожалеешь.

Макс посмотрел на бородавку в прозрачном чайнике. От нее по воде расходились разноцветные бензиновые пятна.

– Расслабиться – это понятно. А забыть как?

– Ну-у, такое сложнее. Тебе событие или человека?

– Человека. Монстра, – уточнил Макс.

– Ничего не могу гарантировать. Но попробовать можно.

Кружинец запустил лапу в складку за шеей, долго что-то нащупывал, а потом резко оторвал небольшую волосатую бородавку. Довольный, поднес к свету и полюбовался, как ювелир на драгоценный камень.

– Красавица! – восхищенно сказал он.

Кружинец взял маленький прозрачный пакетик и аккуратно положил бородавку внутрь.

– Вот. Нужно скурить в темной комнате. Чем темнее, тем дольше продлится эффект. Пока будешь курить, думай о том, кого нужно забыть. А когда закончишь – ни в коем случае больше не думай об этом монстре. Тогда сильнее возьмет.

– Если бы я знал, как не думать, я бы к тебе не пришел.

– Понимаю, никто из нас не идеален, – сказал бородавчатый монстр.

– Сколько я должен?

– Бородавка забвения – вещь недешевая, – прикинул Кружинец. – Давай пять рассказов. Три веселых и два грустных.

– Хорошо, – сказал Макс.

– Нет, постой. Пусть грустный будет один. И еще один странный, как будто вербные почки застряли в носу.

Кружинец достал бумагу.

– Ты мне