Историчка - Маргарита Графова

сальными шуточками, перешел к действиям. Историчка повернула голову и замерла… Гия Арчилович! Несчастная не могла произнести ни слова и была готова провалиться сквозь землю, но молодой коллега спас ситуацию:

– Вам помочь?

– Не помешало бы, ― робко ответила Елена Алексеевна.

Гия Арчилович забрал у женщины книги и, одарив коллегу ослепительной улыбкой, спросил:

– Куда отнести?

– В кабинет истории… Ой, ― спохватилась Соколова. ― Вы же у нас недавно, всего не знаете. На третий этаж, направо от лестницы.

Дорога продолжительностью в два этажа показалась учительнице вечностью. Книги были достаточно весомые, поэтому Гия Арчилович молчал, но, когда коллеги очутились перед дверью кабинета, музыкант заговорил:

– У вас сегодня сколько уроков?

– Пять, ― прошептала женщина, и щеки ее залились стыдливым румянцем.

– Отлично. У меня тоже, ― молодой человек снова улыбнулся, а Елена Алексеевна смущенно опустила глаза. ― Мы могли бы прогуляться после работы и поболтать. Как вы знаете, я здесь недавно, и мне хочется как можно больше узнать о жизни школы.

Историчка утвердительно кивнула. Слов у нее не было.

С тех пор Елена Алексеевна и Гия Арчилович часто гуляли вместе после уроков. Он провожал ее до дома и крепко пожимал на прощание руку, словно верному товарищу. Так прошел месяц. Безусловно, она мечтала о большем, но понимала, что такой утонченный красавец никогда не удостоит вниманием неприметную женщину с бесцветными глазами, редкими волосами и огромными мужицкими стопами. Соколова была благодарна судьбе даже за эти прогулки: так она имела возможность любоваться одним из прекраснейших сыновей грузинского народа и ловить жадным взглядом отблески солнца, беснующиеся в его черных волосах.

В один из дней, подходя вместе с Гией Арчиловичем к родной хрущевке, Елена Алексеевна заметила свою мать, выходящую из подъезда, и не на шутку перепугалась. Но отступать было некуда: пенсионерка тоже увидела дочь и от удивления чуть не выронила из рук старую хозяйственную сумку. Соколова-старшая никак не ожидала увидеть свою наследницу в компании мужчины, а уж тем более столь молодого и красивого!

– Мама, познакомься, это мой коллега, Гия Арчилович, ― пролепетала учительница, сравнявшись с матерью.

– Очень приятно, ― сухо сказала женщина и пошла по своим делам, даже не остановившись.

– Похоже, она не в духе, ― заметил грузин, когда матушка его спутницы скрылась между домами.

Вечером Елену Алексеевну ждал очередной скандал. Мать размахивала руками и кричала так, что в недрах румынской стенки дребезжал хрусталь.

– Ишь чего удумала! ― корила дочь пожилая женщина. ― Еще бы в детском саду себе жениха искала! Помоложе не нашлось?

– Но мама, ему уже двадцать три… ― робко оправдывалась историчка. ― И он не жених… Он… просто… просто коллега…

– А тебе уже тридцать, старая дева, не забывай! ― старуха вытерла полотенцем взмокший лоб. ― Коллега! Видела я, как ты на него смотрела! Это ты для него ― коллега! Ишь губу раскатала, не про твою честь жених.

Елена Алексеевна отвела в сторону глаза, полные слез. Она знала, что мама права, и ей не стоит надеяться на взаимность Гии Арчиловича. Женщина обреченно поплелась в свою комнату, там она села за письменный стол, включила ноутбук и надела наушники. И растворилось ее бескрайнее горе в нежной и грустной музыке, исцеляющей душу и наполняющей пространство вокруг себя, как если бы свет мог найти свое воплощение в звуках.

Приближался Новый год. Ночами столбики термометров опускались ниже сорока градусов, днем же из-за облаков выглядывало яркое солнце, дарующее слабую надежду на неизбежное лето. Но, стоило светилу ненадолго скрыться из виду, как мир снова погружался в беспросветную тоску, характерную для мрачной и холодной Сибири.

Елена Александровна и Гия Арчилович продолжали дружить. Вернее, так считали учителя, ибо они не могли себе представить, что такой колоритный красавец снизойдет до безликой неприметной женщины. Лишь Ольга Ивановна, имеющая определенный жизненный опыт, давно заметила, что Соколова испытывает к своему коллеге далеко не приятельские чувства. Что касается Гии Арчиловича, то он даже не задумывался над природой своей привязанности к историчке. Ему было интересно разговаривать с ней о музыке, слушать содержательные рассказы про Байкал, рассуждать о политике и просто о погоде. Он даже учил коллегу некоторым грузинским словам и беззлобно смеялся, когда она, краснея от смущения и запинаясь, их произносила. При этом педагог, как и сотни мужчин до него, не испытывал к Елене Алексеевне никакого физического влечения. Если быть точнее, то он даже не рассматривал учительницу истории с подобного ракурса. Для него она была надежным другом, собеседником, коллегой. Но никак не женщиной.

Примерно за неделю до первого января завхоз дядя Сережа завел старенький уазик и уехал на рынок, откуда вернулся с главным атрибутом новогоднего праздника. Живая елочка сразу же захватила внимание учеников и учителей, а неповторимый хвойный аромат разливался по школьным коридорам, проникая в классы и отвлекая от уроков. Каждую перемену ребята бегали в актовый зал, чтобы полюбоваться красавицей, занимающей пространство от пола до потолка и терпеливо ожидающей праздничного наряда.

Ольга Ивановна, наблюдая, как страдает от неразделенной любви ее молодая коллега, решила взять на себя роль вершительницы судеб и, зайдя в учительскую, громко объявила:

– Гия Арчилович и Елена Алексеевна! Останьтесь, пожалуйста, после уроков. Нужно к завтрашнему утру нарядить елку.

– Но у меня сегодня вторая смена, ― попыталась возразить Соколова. ― Мне страшно возвращаться домой так поздно.

– Думаю, Гия Арчилович вас проводит, ― таинственно улыбнулась завуч.

– Конечно! ― ответ музыканта не заставил себя долго ждать.

После занятий коллеги принесли из школьной кладовой две большие коробки с елочными игрушками и гирляндами. Перед ними лежала настоящая сокровищница, за которую готовы были бы сражаться владельцы музеев социалистического быта, ибо она вмещала в себя все образцы советской новогодней промышленности. Здесь были космонавты, герои народных сказок, персонажи мультфильмов, а также привычные шишки, звезды и разноцветные шары. Елене Алексеевне показалось, что она на мгновение вернулась в то беззаботное время, когда отец был молод, а мать еще не продемонстрировала все стороны своего истеричного характера.

Пушистая красавица примерила наряд и засверкала разноцветными огоньками. Гия Арчилович выключил свет, чтобы полностью погрузиться в новогоднюю атмосферу. Молодой учитель бросил взгляд своих черных очей на смущенную коллегу, которая, оказавшись с возлюбленным в столь интимной обстановке, не могла ни пошевелиться, ни что-либо сказать. В свете елочных огней она показалась ему совершенно другой, нежели под холодным освещением классных люминесцентных ламп. Гия Арчилович почувствовал в своей груди волнение, какое испытывал ранее лишь раз в жизни: играя экзаменационную пьесу перед комиссией в зале консерватории. Молодой человек подошел к Елене Алексеевне и нежно взял ее за руку. По телу женщины пробежал электрический ток. Она смотрела на своего любимого, при этом глаза ее наполнялись слезами. Он же посчитал промедление бессмысленным и коснулся