прежде принадлежали
Теймуразу, были разделены между этими двумя
ханами и что георгиане, которые жили в его стране, могут вернуться обратно, заселить их и жить там в повиновении этим двум магометанским князьям. Земли
Теймураза и, главным образом, область
Лахет, главным городом которой является
Грин, были полностью разрушены, и жители были принуждены королем уехать в Персию, где их рассеяли в его землях и среди его подданных, кроме небольшого количества дворян, ушедших с
Теймуразом в государства других князей
Георгии, которые были более надежны и всегда держались настороже. С тех пор эта страна осталась без князя и господина, хотя несколько георгиан, ее соседей, и несколько лезгинских тартар использовали этот случай, чтобы построить там свои жилища. Но перс, который стремился мирно владеть
Георгией и заселить ее как страну очень плодородную и далеко превосходящую в этом отношении Персию и хорошо зная, что магометане не смогли покорить ее, так как георгиане неохотно подчиняются чужеземцам и не могут долго оставаться под их господством, нашел выход: отдать в
Георгию двух княгинь, которых народ, вероятно, хорошо примет, так как они происходят из георгианского королевского рода. Он выдал их замуж за магометан, чтобы и их дети стали магометанами, хотя их матери втайне будут исповедовать веру своих предков. Таким образом, эти земли постепенно подпали под власть князей, которые под владычеством королей Персии открыто исповедовали закон Магомета. И, как можно было предвидеть, эти две княгини больше были расположены к своим детям от мужей магометан, чем к детям своих несчастных братьев-христиан. В дальнейшем жители области
Луарсаба, забыв любовь к своему князю, находившемуся в плену, без сопротивления подчинились новому молодому князю — магометанину (хотя большинство из них были хорошими христианами) только потому, что он был из рода их законных князей и племянником
Луарсаба, хотя он и держал себя как
хан, подвластный короне Персии, а не как независимый князь. Этот король проявил себя умным правителем и подчинил себе часть
Георгии. Но что касается этой области, то, как мне помнится, она при других обстоятельствах, и в особенности при
Тимурленке, которого мы называем
Тамерланом, переносила гораздо более тяжелые испытания от вторжений варварских народов, но, когда буря проходила, эти народы снова объединялись. Они придерживались христианской веры, которая, хотя и несовершенна и заражена суевериями, всегда сохранялась в их сердцах, /
W 520/ где так глубоко пустила корни, что они, несмотря на преследования, которым подвергались, и на иноземные вмешательства, которые так часто затрагивали их государство, и, несмотря на соседство и зависть неверных князей, которые их окружили со всех сторон, а также вопреки открытым и скрытым покушениям множества сильных врагов, которые часто пытались их уничтожить, — они, я говорю, все как бы чудом устояли. И хотя, по рассказам писателей, их князья иногда колебались в вере, а некоторые принуждены были изменять ей, все же христианство одержало верх, и христиане вновь приобрели господствующее положение, которое было у них отнято. Князья вернулись к христианской вере, от которой они было отошли. И хотя в последних раздорах с персами двое из князей,
Теймураз и
Луарсаб, лишились своих государств (один был взят в плен, другой бежал), все же оба они остались живы и, будучи моложе
Аббаса, не должны отказываться от надежды вернуться к власти.[812] Но три других георгианских князя удерживаются в своих землях, или землях
Мингрелии, а именно: князья
Бассиасюка,
Гуриел и
Дадиан, которые больше, чем когда-либо процветают и укрепляются в своих землях, куда персы или турки никогда не могли вступить, что заставляет нас думать, что эти князья так и останутся со своей христианской верой, и оставляет надежду, что они когда-нибудь по праву завладеют теми землями, которые у двух других князей были насильно захвачены, если они окажутся не в силах их вернуть[813].
Георгиане не дикий народ, как изображают их некоторые наши писатели, напротив, те, с которыми я долго общался, очень любезны и по-своему вежливы, полны благородства. Дворянство, как и у нас, держится отдельно от общей массы народа, который по своей численности и по размеру своей земли не уступает Италии; народ с давних времен управлялся христианскими князьями, имевшими мощные армии, державшими оружие всегда наготове. Жизнь этого народа является постоянной борьбой с неверными во имя веры. Совершая богослужение на своем языке, по обычаю греков, они, однако, менее, чем другие, заражены заблуждениями и ошибками. Причем, будучи не столь склонны к изучению науки, как греки, они менее злонравны и более несведущи, следовательно, их легче наставить на путь истины. Далее, они не упрямы и не надменны, а сердечны и кротки, очень разговорчивы и так доверчивы, что большая часть бедствий, которым они подвергались со стороны персов, случалась оттого, что они были слишком легковерны и быстро давали себя уговорить. Они избегают общества армян и испытывают страх перед ними из-за заблуждений последних в учении. Мне вспоминается, между прочим, что когда я ехал в Казеин с армией персидского короля, то некие господа из самых знатных георгиан, которые приехали недавно по делам ко двору и которых я еще никогда не видел, ночью, проходя мимо в обществе других дворян, увидели мой паланкин, в котором была моя супруга Маани. Они с любопытством при лунном свете рассматривали новую и странную для них вещь. Мужчины — со своими женами, у которых было много девушек, ехавших по обычаю их страны верхом с незакрытыми лицами. Эти девушки приветствовали мою супругу на своем языке, проявляя недовольство тем, что их не могли понять. Моя жена в ответ на приветствие сняла с рук четки и показала им крест. Девушки, увидев этот знак спасения души, стали радостно кричать: «Картуели, картуели», — что означает георгиан и хороший христианин, что в их языке неразделимо; /W 521/ также как татарин, что значит тартарин, обычно понимается как мусульманин и все магометане, к какому бы народу они ни принадлежали. Таким же образом они из особой ненависти к какому-либо магометанину прибавляют к слову тартарин еще слово захли, что значит собака, и это значит тартарская, магометанская собака. Девушки кричали радостно о том, что моя супруга Маани христианка и в некотором отношении уподобляется георгианке. Их мужья, узнав об этом, спросили, почему меня с ней нет, послали меня очень старательно искать. Меня известили, и я направился к ним. Эти честные люди, ожидая меня, ходили вокруг паланкина, выражали мне свое почтение больше жестами, чем словами, не зная языка. Я всячески старался показать, что я христианин,
