Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

еще то, что мой попутчик знал не только язык Таннуй, но и язык Узбека, и мы в совершенстве понимали персидский язык. Мы перебрались через горы Совар и два дня спустя приехали к древнему /W 468/ разрушенному городу Тамирланку, где мы встретили и пастухов в ордах. Оттуда мы шли через горы Аллагурди и затем к дикому Каракитаю, перед которым мы остановились на два дня, так как там была хорошая вода и трава и деревня, скорее группа пастухов со своими хижинами, с ними, чтобы наши животные смогли отдохнуть. Когда мы отсюда находились на расстоянии трех дней, мы не могли заставить нашего верблюда двигаться дальше, так как не было пастбища. Потому что здесь нет ничего, кроме песчаной и выжженной земли. К тому же, еще наш верблюд заболел и не мог больше есть ячменную муку. Потому мы отпустили его, и повесили наши путевые принадлежности на мою лошадь, и пошли дальше пешком. Наши запасы тоже начали истощаться, и у нас ничего не осталось, кроме корзины с финиками, которые персы называют хурма. Два дня спустя наша лошадь так устала, что упала, и мы не смогли ее поднять. Мой попутчик Августин сжал ей шею, и перерезал горло, и вырезал два больших куска мяса из ее боков, что мы взяли с собой и что нам, подобно тартарам, служило пищей. Но голод сделал нам его очень вкусным. Мы должны были здесь расстаться с нашим скудным имуществом, мы не могли взять с собой ничего, кроме корзины с финиками и двух кожаных бутылей с водой. Таким образом мы шли отсюда еще восемь дней, не встретив ни деревни, ни людей, и шли в направлении, насколько нам позволяли горы, к западу, так как мы хорошо знали, что области Кандахар и Персия должны лежать к западу от нас.

На девятый день мы пришли в страну Туркестан, где снова встретили несколько орд и достигли города Саханниа. По пути мы иногда встречали колодцы, и ночью выпадала сильная роса, которая, как мы в двух местах обнаружили, к наступлению дня превратилась в манну, которую можно было, подобно медовому сахару, собирать. Она была такого вида, как ее в аптеках употребляют для лекарства, но наши голодные желудки этим не могли насытиться: какая мука голод для молодого и здорового человека, этому едва ли может поверить тот, кто этого не испытал и не может судить по своему опыту.

После того, как мы в этом городе отдохнули четыре дня и благодаря подаянию жителей (в основном состоящих из жестких кусков и иногда кусочков белого хлеба, тонко испеченного, как пряник) несколько поправились, мы переплыли реку Таунасса (и пришли на 10-й день в город Самаим, мимо которого течет упомянутая река. И так как мы там встретили судно, которое плыло вниз по течению и мы тоже держали путь туда, то шкипер взял нас с собой в Испенсол, но лишь после долгой мольбы и с нашим обещанием, что мы поможем грести. На следующий день мы ехали мимо гор Йиспондек и пришли на четвертый день в город Зехинд, расположенный в стране Узбек, где мы тоже задержались на день и собирали подаяние. Оттуда мы пошли в город Тетаис, и сразу же переправились через реку Ярримул, и пришли, после того как продвинулись на два дня, в город Феррата, и три дня спустя в город под названием Эрусма, и еще после два дня езды — в город Каммархан, где молодой князь, сын султана Узбека, держал свой двор. Отсюда мы переплыли на химми (как они его называют), или на пароме, ночью в Самарханд, где старый султан Узбека, отец того молодого князя, имел свой двор. Говорят, что Тимурлан здесь тоже имел свой двор.

Отсюда мы отправились на судно, которое плыло вниз по реке Самарканд, за два дня до Нозеба. На следующий день мы перешли реку Абисаланди и через два дня пришли к городу Саланду, а на следующий день — в город Серристанд. Отсюда дорога шла через пустынные земли, называемые арраки, на протяжении двух дней езды, до города Эскенари, откуда нам осталось еще пройти три дня до города Суркоес. Этот город расположен у гор, которые они называют Хобердарку, которые имеют свое начало у границ области Хоразан, в которой лежит прославленный город Мешет, принадлежащий королю Персии, где мы после семидневного пути от Суркоеса благополучно и с радостью прибыли 29-го числа осеннего месяца [сентябрь].

Туркестанцы носят длинные штаны, сделанные из хлопковой ткани, которые длиной ниже лодыжек. Их сапоги обычно из желтой кожи, спереди заострены и загибаются вверх, /W 469/ как сани. Они не носят рубах, но вместо них — маленькие нижние кафтаны из хлопка, которые у них доходят до пояса, и сверху — длинный темночерный кафтан, из коры дерева, с узкими рукавами, но снизу широкими, как колокол, и прошитыми хлопком. Эти кафтаны завязаны вокруг пояса длинным набрюшником, в три оборота, из шелка или хлопка. Они носят на голове длинные, свисающие шапки из холста, снизу обшитые кромкой из белого меха. Что касается их пищи, то они едят все, что съедобно, кроме свинины, и поэтому неохотно дают лошади умереть, а предупреждают естественную смерть и режут ее прежде, чем она испустит дух.

Среди них мало язычников, так как большинство из них придерживается соблазнительной веры Магомета, но согласно приверженцам и образу мышления персов, которые считают Али своим самым главным защитником. Ибо я часто слышал, как они говорили, когда потеряли под тяжестью своего осла или когда садились на лошадь: «Да, Али, помоги, Али».

У всех узбеков одна религия, они могут поэтому быть названы алистами. Их пища подобна пище туркестанцев. Но самое вкусное для них — это конина. Знатные люди считают самым вкусным мясо головы и едят только его, так как считают, что у диких свиней голова — самое лучшее. Остальная часть тела лошади, а также и волов и овец является пищей простых людей. Знатные люди велят подавать на стол и мясо диких ослов — его приправляют луком и перцем, и только в полувареном или жареном виде, и обливают топленым маслом. И хотя их обычное питье — это только вода, но я все же часто видел, как путешественники ланцетом вскрывали бока или ноги лошадей и из отверстия ртом высасывали кровь, а затем снова закрывают отверстие маслом и солью и так едут дальше». Здесь заканчивается выдержка из описания путешествия Йориса Андриеса.

Тартары