Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи - Натали Р.

class="p1">— Думаю, мы быстро вернемся. Это же не ночь любви, а всего лишь исполнение ритуала.

Всего лишь. Это куда более значимо, чем любая ночь любви! Особенно в плане последствий. Было бы легче, если бы они занимались любовью просто так, хоть до самого утра, с результатом или без — неважно. Но не как сейчас, когда удовольствие от процесса и счастье иметь ребенка безжалостно придавлены тенью предстоящей смерти.

Он привлек к себе Терезу.

— Извини, что я не буду с тобой, не поддержу тебя. И спасибо тебе, что выбрала не меня. Знаю, это эгоистично с моей стороны, но…

— Увянь, Рино. — Нежность тона противоречила словам; она обняла его. — Я рада, что ты не обижаешься за мой выбор. У нас с тобой еще будут дети… когда-нибудь потом… и они переживут нас, как положено.

В самой середине ночи порог подвального помещения переступили двое. Тереза несла банку со свечой и мисочку с водой. Подойдя к расстеленной красной скатерти с бахромой, она придавила два угла символами стихий. Шедший следом Маэдо поставил на третий угол большой окатыш, а к четвертому привязал надутый воздушный шарик. Аккуратно расправил скатерть, посмотрел на Терезу. Она взяла его за руку.

В колеблющемся свете свечи они, переплетя пальцы, обошли вокруг скатерти четыре раза. Силуэт привидения висел в воздухе, поворачивая голову вслед их перемещениям. Обход завершился, они ступили на скатерть, остановились друг напротив друга. Тереза обернулась к Элеоноре: ей было неловко, что та смотрит.

Призрачная девушка вдруг протянула руку, указывая куда-то в угол. Настойчиво потыкала туда пальцем несколько раз. Что хотела сказать? В том углу ничего не было: голый пол, голые стены. Стеллажи на другой стене, ружье висит напротив. Тереза планировала на зиму поставить туда лодку. Что же волнует Элеонору? И не спросишь: говорить привидение не может, а писать в воздухе сияющим следом умеет только на родном языке, никому тут не известном — уже проверено. На всякий случай Тереза кивнула — чисто чтобы успокоить девушку.

Маэдо постучал по наручным часам, напоминая, что солнце вот-вот уйдет из надира. Тереза развязала пояс халата, снова оглянулась на Элеонору — та, наконец сообразив, повернула голову к себе, машинально поглаживая свои серебристые волосы.

Маэдо был не слишком уверен в себе. Обстоятельства, прямо скажем, не комфортные — ни в физическом смысле, ни в духовном. Не хватало еще опозориться в самый ответственный момент ритуала. Но обстановка, словно опровергая его ожидания, действовала стимулирующе, создавая какую-то мистическую атмосферу. Пламя свечи, бросающее на стены и пол пляшущие тени, блики на воде, ярко-красная бахрома под обманчиво тонкими пальцами Терезы…

Свеча задрожала и погасла. Наступила абсолютная тьма, будто оба разом ослепли. Тереза нащупала ладонь Маэдо, сжала его руку, словно боясь упустить, и прошептала:

— Призрака больше нет.

Мужчины пили до рассвета. И не чай, но алкоголь впрок не шел, борьба с невыносимым кристально-ясным трезвым состоянием закончилась вынужденным перемирием. Ноги заплетаются¸ а тяжелые мысли из головы не идут. Под утро, признав тщетность усилий, разбрелись спать: Маэдо — наверх в свою комнатку, Ильтен — в спальню на первом этаже. Тереза пометалась туда-сюда, не зная, кому сейчас нужнее, плюнула, забралась с ногами в кресло в гостиной да так и заснула.

В первой половине дня зарядил дождь. Муторный: не ливень и не морось, а долгий мокрый дождь, предвещающий скорую осень. Ильтену нужно было возвращаться в город, к работе. Вчера Маэдо планировал его отвезти, а после вернуться, но сегодня стало очевидно, что за руль никому из них нельзя. Вести машину надо Терезе. Она вышла во двор, открыла капот — проверить, все ли в порядке, готова ли машина к дальней дороге. Масло, тормоза, заряд аккумуляторов… Маэдо самому заняться бы, раз это его служебный автомобиль, но в ответ на такое предложение он только посмотрел на Терезу стеклянным взором и снова закрыл глаза.

Во дворе Терезу нашел Хэнк, явившийся с ведрами узнать, пойдут ли они за ягодами, как договаривались, или все же дождь — уважительная причина, чтобы пропустить. Она разогнулась, вытирая руки ветошью. Брезентовые брюки, мужская майка, непромокаемая куртка и волосы, собранные под косынку, чтоб не мешали — к этому Хэнк уже успел привыкнуть. И даже то, что госпожа Ильтен ковыряется в машине, его не слишком удивило. Такая уж она, чтоб ее… Удивили глаза с необычной печалью, застывшей в них.

— Что-то случилось? — неуверенно спросил он.

Она одарила его непонятным взглядом.

— Я жду ребенка, господин Хэнк.

— Так это же чудесно! — искренне воскликнул он. — Давайте, как просохнет, соберемся на пикничок с соседями. Поздравим вас, и господина Ильтена тоже… или… — Он осекся, на лице выступила краска. — Или не его? — Ему было стыдно за это предположение, но не прикидываться же, что он наивно верит, будто господин Маэдо — всего лишь опекун.

Тереза не ответила, глядя в серое от облачности, плачущее небо. Только поздравлений не хватало. Не до веселья. Не сможет она улыбаться соседям на пикнике. И даже на охоту не хотелось. Хотелось побыть одной. Или почти одной. Завернуться в одеяло, пить горячий чай со сладкими пирожными, и чтобы вокруг суетился кто-то из самых близких…

— Мы уезжаем в город, господин Хэнк, — вымолвила она. — Не волнуйтесь, я оставлю вам лодку. Когда сами соберетесь уехать, оттащите ко мне в подвал. Пойдемте, дам вам ключи.

Он пошел за ключами, а потом обнаружил себя перетаскивающим в багажник ящики с банками солений и варений. А потом — коробки с одеждой и обувью…

— Спасибо, господин Хэнк, — слабо, одними краешками губ улыбнулась госпожа Ильтен. — Может, в городе увидимся.

— Жаль, что вы уезжаете, госпожа Ильтен, — произнес он, помявшись. — Знаете, в одиночку охотиться не так интересно. И дед Калле расстроится, вы ему нравитесь. А господин Генин опять запрется у себя во дворе. — Он вздохнул. — И привидение это явится, а вас нет. Ну, привет ему от вас передадим.

— Оно больше не явится, — проговорила она с грустной улыбкой. — Передайте лучше привет Лике, господин Хэнк. Она дура, но постарайтесь ее не бить, если можете.

Страдающий Маэдо сполз по лестнице вниз в три приема, останавливаясь переждать головокружение. Хорошо Ильтену, тот на первом этаже. Ильтен сидел внизу, на лбу мокрое полотенце, в руке рюмка с живительной дозой. Увидев Маэдо, он молча указал на вторую рюмку и полотенце, лежащее в миске с водой и кубиками льда.

Со двора вошла Тереза. В приличном городском платье, и сверху — не охотничья куртка, а длинный лимонно-желтый плащ, аж