Похвала Глупости - Дезидерий Эразм Роттердамский

себя мудрецами? Полупомешанных, не более! Стоит только прислушаться к их речам, когда они воздвигают бесчисленные миры, вычисляют размеры Солнца, Луны, звезд и орбит, и с такой уверенностью, точно они их измерили при помощи указательного пальца или шнурка. Они объяснят вам причины молний, ветров, затмений и прочих необъяснимых явлений; они делают это с такой уверенностью, точно они были посвящены в тайны создательницы вещей природы и явились к нам прямо из совета богов. Только природа-то великолепно подсмеивается над их догадками. В сущности, ведь нет в их мнимых знаниях ничего достоверного; и лучшее тому доказательство – это их постоянные и нескончаемые взаимные препирательства о тех самых вещах, на знание которых они претендуют. Ничего, в сущности, не зная, они, однако, выдают себя за носителей всякого знания. Они даже сами себя плохо знают, часто не замечают, по своей близорукости либо по рассеянности, ни ямы, ни камня под ногами, а в то же время уверяют, что они созерцают идеи, универсалы, формы отдельно от вещей, первичную материю, субстанцию, то есть вещи до того тонкие и неуловимые, что вряд ли бы и сам Линкей их мог заметить. А с каким презрением смотрят они на непосвященную толпу, когда им представится случай пустить пыль в глаза малосведущим людям своими треугольниками, четырехугольниками, кругами и прочими математическими чертежами, которые они нагромождают одни над другими, в виде замысловатого лабиринта, располагая сбоку симметрическими рядами буквы.

Астрологи

Есть среди этих господ и такие, что предсказывают будущее по звездам и сулят самые что ни на есть волшебные чудеса. И везет же этим господам: находятся ведь люди, которые им верят!..

Богословы

Что касается богословов, то лучше, быть может, было бы пройти их молчанием, «не трогать этого вонючего болота», как говорят греки, не прикасаться к этому ядовитому растению. Ведь это такой хмурый и сварливый народ, что, чего доброго, они толпой обрушатся на меня со своими шестью сотнями «заключений», чтобы заставить меня взять мои слова обратно, а в случае отказа с моей стороны, чего доброго, объявят еретиком: это их обычный прием – запугивать обвинением в ереси тех, кто успел вызвать их неудовольствие. Хотя богословы всего менее склонны признавать мое благотворное на них влияние, но в действительности они так же многим мне обязаны. Счастливые благодаря моей верной спутнице Филавтии (самомнению), они чувствуют себя на третьем небе и с высоты своего величия с презрительным сожалением взирают на остальных смертных, пресмыкающихся на земной поверхности наряду с бессмысленными животными.

Схоластические тонкости. Богословские гномы. Схоластические направления. Схоластическая ученость

Они оградили себя непроницаемым забором из магистральных определений, заключений, короллариев, предложений – определительных и вводных; они понаделали себе столько скрытых тайников и потайных выходов, что их и сетями Вулкана не изловишь; с помощью своих «различений» они выскользнут откуда угодно, а своими диковинными словечками они не хуже, чем тенедосской секирой, разрубят всякий узел. С каким авторитетом объясняют они – «собственным умом дошли»! – по какому плану создан и устроен мир, через какие каналы распространилась на потомство язва первородного греха и т. д. Есть бесчисленное множество разных вздорных тонкостей: относительно моментов, понятий, отношений, формальностей, сущностей, субстанций, одним словом – таких вещей, которые – обладай ты зрением Линкея, который был способен видеть в полной темноте, – и то их не увидишь: они просто-напросто не существуют. Прибавьте сюда их так называемые гномы, в сравнении с которыми так называемые парадоксы стоиков могут показаться банальными, избитыми истинами. Эти богословские гномы сто́ят того, чтобы привести здесь несколько образчиков их. Так, одна из них гласит, что меньше греха зарезать тысячу человек, чем в воскресенье починить башмак бедняку; другая гласит, что лучше допустить гибель всей вселенной, чем сказать самую пустяковую ложь. Эти наитончайшие тонкости еще утончаются вследствие размножения схоластических направлений. Легче выбраться из лабиринта, чем разобраться в хитросплетениях реалистов, номиналистов, фомистов, альбертистов, оккамистов, скотистов[63] – я назвала далеко не всех, а лишь главнейшие схоластические школы. Во всех их столько учености, столько трудности, что, право, если бы апостолам пришлось вступить в состязание о подобных вещах с нынешними богословами, то им понадобилась бы помощь иного Духа, чем тот, который в древности говорил их устами. Апостол Павел, правда, дал на деле доказательство своей веры, но он не сумел дать магистрального определения веры. «Вера есть, говорит он, осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11: 1). Далеко не магистральное определение! То же самое относительно христианской любви, которой был так преисполнен этот апостол; сделанное им определение христианской любви в 13-й главе послания к Коринфянам точно так же не удовлетворяет всем требованиям логического определения. Благочестиво совершали апостолы эвхаристию, но если бы спросить их о terminus a quo[64] и о terminus ad quem[65], о пресуществлении, о том, каким образом тело Христово может одновременно находиться в различных местах, о различии между телом Христа на небе, на кресте и в таинстве эвхаристии – в какой момент совершается пресуществление, так как произнесение сакраментальных слов, в силу которых совершается этот акт, требует известного промежутка времени, – если бы, говорю я, подобные вопросы были предложены апостолам, то вряд ли, полагаю, сумели бы они ответить на них с такой тонкостью, с какой дают свои определения и заключения скотиды[66]. Апостолы знали лично Мать Иисуса, но кто из них столь философски выяснил, как это делают наши богословы, каким образом Она была предохранена от первородного греха? Апостол Петр, собственноручно получивший ключи Церкви от самого Христа, вряд ли, однако, понимал – во всяком случае, он не мог бы оценить всей тонкости этого рассуждения, – каким образом может обладать ключами к знанию тот, кто не обладает самим знанием. Апостолы крестили на каждом шагу, и, однако, нигде ни разу не учили они, что такое формальная причина, что такое причина материальная, производящая и конечная причина крещения, ни разу не обмолвились ни словом о его характере – изгладимом или неизгладимом. Молились они также, но молились духом, единственно руководствуясь этим евангельским изречением: «Бог есть дух, и молящиеся ему должны молиться в духе и истине». Но им, по-видимому, не было открыто, что следует не менее благоговейно чтить, чем самого Христа, нарисованное углем на деревянной доске его изображение, если только он изображен с двумя выпрямленными перстами, с необрезанными волосами и с тремя завитками на локоне, опускающемся от затылка. Впрочем, мог ли всему этому научить тот, кто не прокорпел тридцать шесть лет над физикой и метафизикой Аристотеля