Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

введено в эксплуатацию за прошлый год?» Это был болевой прием, так как я заранее знал, что из серьезных не было достроено и запущено ни одного.

Не знаю, я ли полностью убедил Федченко, или сработало природное законопослушание советского чиновника, но Александр Ефимович согласился и пошел готовить конкретные предложения. Удержаться на 35 миллиардах рублей нам, правда, так и не удалось. В конечном итоге мы вышли на 39 миллиардов, что тоже было очень неплохим результатом. Однако для этого в Государственной инвестиционной программе на 1992 год мы пересмотрели каждую позицию, каждую стройку. Изучали все и с точки зрения экономической целесообразности, и с позиций возможных технологических, социальных и политических последствий.

В этом смысле работа по подготовке реформы, естественно, самым непосредственным образом пересекалась с повседневными оперативными, можно сказать пожарными, действиями экономической команды правительства. Случай с Дагестаном я упомянул ранее. Примерно тогда же обнаружилось, что построенный примерно за сто лет до нас мост через Амур грозит вот-вот рухнуть и нельзя не выделить деньги на строительство нового моста, потому что иначе половина Дальнего Востока могла оказаться отрезанной от страны. Была и необходимость продолжить финансирование некоторых неотложных социальных программ, в частности, еще не закончилось переселение людей из Чернобыльской зоны. И на это нельзя было не дать денег. Эту статью, конечно, тоже резали, но все-таки деньги давали, как и на расходы, связанные с радиационной безопасностью, например на ликвидацию отслуживших свой срок атомных подводных лодок в Североморске и на Дальнем Востоке, где уже стала реальной угроза радиационного заражения. Впрочем, все, что связано с финансированием армии и оборонными расходами, не менее драматично и, безусловно, заслуживает отдельного рассказа, которому я посвящу следующую главу.

В целом же программу госкапвложений мы верстали на сей раз не по традиционным госплановским меркам: давайте вот эти мощности разовьем, вот эти расширим, и сюда дадим, и туда немножко направим. Это стремление объять необъятное, всех удовлетворить приводило в последние годы к размазыванию постоянно уменьшающихся реальных ресурсов по большому числу строек. Они затягивались на годы, а часто на десятилетия. Неслучайно в 1991 году не было введено в строй ни одного серьезного объекта. Многие построенные в СССР заводы к моменту ввода уже оказывались частично морально устаревшими.

Я искренне горжусь, что даже в это тяжелейшее время мы смогли выкроить деньги и достроить на ГАЗе завод современных дизельных двигателей. Его начали строить чуть ли не при Косыгине. Потом стройку заморозили, несмотря на высокую степень готовности. Это был первый крупный промышленный объект, введенный при новой власти. На открытие собрались директора всех автомобильных заводов страны. Естественно, пригласили и меня. Я, несмотря на дикую занятость, конечно, поехал.

Поездка запомнилась, потому что там я первый раз в жизни разрезал красную ленточку на пуске завода. Потом был митинг прямо в цеху. Выступать пришлось с грузовика. Помню, искренне поздравлял заводчан, говорил, что это первая ласточка, что мы переживем нынешние трудные времена и обязательно построим еще не один завод. На маленьком банкете по случаю пуска завода директор ЗИЛа Браков все время подшучивал над директором ГАЗа Видяевым: «Везет же тебе, Видяев, в жизни. Сам Нечаев не только денег дал, но и на открытие завода приехал». Говорил он это, замечу, без тени иронии и даже с искренней легкой завистью. Так потихоньку формировались мои добрые отношения с директорским корпусом. В те времена это были подлинные советские «капитаны производства» со всеми их плюсами и минусами.

И все же в основном на 1992 год мы выделяли деньги не по принципу «куда бы хотелось», а по принципу «куда нельзя не дать».

Новая налоговая система. Революция с введением НДС

Зажиманием расходов бюджета дело, естественно, не ограничивалось. Параллельно мы занимались проработкой его доходной части, уделяя особое внимание реформированию налоговой системы. Собираемость налогов была к тому времени крайне низкой. Сказывался и развал финансовой системы, и отсутствие финансовой дисциплины. К тому же сама прежняя система налоговых органов была крайне слабой в организационном отношении, мало подготовленной к работе в рыночных условиях. Правда, и функции ранее у нее были несложными.

В советское время, в условиях жесткой системы контроля госпредприятий, уплата налогов шла в значительной мере автоматически. Но уже при павловском правительстве с введением новых налогов при расширившейся самостоятельности предприятий обнаружились огромные трудности. Взимание знаменитого горбачевского пятипроцентного налога с продаж, введенного в 1991 году, уже стало непосильным бременем для прежних налоговых органов. Они с его администрированием справлялись с большим трудом и потерями.

Поэтому стало крайне важным разработать такую систему налогов, которая, с одной стороны, была бы простой и действовала бы, если можно так сказать, автоматически, а с другой стороны, обеспечивала бы поступление дополнительных доходов в бюджет с учетом высокой инфляции. Это означало, что нужно было центр тяжести, лежавший до этого на налогах на доходы, переместить на косвенные налоги, то есть налоги, размер которых растет в соответствии с увеличением оборота и реализации продукции, в том числе и за счет роста цен.

Базовый советский налог на прибыль предприятий, помимо того что ее достаточно легко спрятать, к тому же высчитывался и платился задним числом. А при непрерывном росте инфляции это оказывается огромным недостатком: ведь вы же не можете брать налог на прибыль каждый день, тогда как обесцениваемые инфляцией расходы бюджет несет ежедневно. То же самое с налогом на имущество, стоимость которого не может каждый день индексироваться в соответствии с инфляцией. С объективным запаздыванием в уплате того же налога на прибыль мы боролись через введение авансовых платежей по этому налогу. Но они, естественно, уплачивались исходя из прошлой налоговой базы. В итоге мы собирали через эти налоги деньги, которые, во-первых, уже успели за прошедшее время обесцениться, а во-вторых, были исчислены с той налоговой базы, которая не соответствует сложившемуся на данный момент уровню инфляции. Замечу, что введение авансовых платежей из расчета прошлой прибыли, а не текущей рассматривалось нами как временная мера. Увы, правительство отказалось от нее лишь осенью 2008 года, да и то только по причине глубокого экономического кризиса.

Таким образом, важно было ввести налог, который бы обеспечивал поступление доходов именно в соответствии с ростом цен, то есть был бы жестко к нему привязан. В этом смысле попытка советского правительства применить налог с продаж теоретически была правильной. Другое дело, что налоговые службы тогда не справились с его сбором. В связи с этим основной упор в налоговой системе был нами сделан на налог на добавленную стоимость (НДС). Для России это было совершенно новое явление. Нужно сказать, решение смелое. Некоторые наши критики, в общем-то