Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

справедливо, утверждали, что даже развитые западные экономики достаточно долго внедряли налог на добавленную стоимость, так как, по большому счету, это сложный налог. Он работает по всей цепочке, то есть каждый следующий этап производства, каждое изменение товара или его перемещение, которыми что-то добавляется к его стоимости, облагаются этим налогом. Проблема в том, что добавленная стоимость в классическом политэкономическом смысле напрямую в бухгалтерском учете не рассчитывается. Поэтому фактически налог уплачивается с разницы между стоимостью купленных для производства товаров и стоимостью реализации вашей продукции. Допустим, вы в своем производстве использовали какие-то материалы, электроэнергию и прочее. В их цене уже был заложен налог на добавленную стоимость, и, покупая их, вы заплатили его продавцу. Когда вы продаете продукт своего производства, в его цену закладывается НДС, который оплачивает покупатель вашего товара. Если требовать в бюджет весь полученный вами НДС, получится, что вы его заплатили дважды: один раз в цене купленного товара, второй – из цены собственного. Поэтому приходится рассчитывать разницу между уплаченным и полученным вами в цене НДС и ее отдавать в казну. В этом смысле речь, действительно, идет о весьма непростом налоге, если рассчитывать его по всем западным меркам. Но тогда для того, чтобы обеспечить работу этого налога, мы вынуждены были пойти на более упрощенную схему. Вы, к примеру, купили товар по одной цене, а продаете его по другой. Неважно, добавили ли вы туда реальную стоимость за счет того, что обработали продукт плюс сделали рекламу, провели маркетинг или же просто перепродаете его, играя на конъюнктуре рынка. В любом случае у вас появилась какая-то прибавка, с которой и взимался налог. Если судить по строгим западным критериям, разработанный нами налог, конечно, не был в полном смысле налогом на добавленную стоимость. Скорее, это был некий симбиоз западного классического налога на добавленную стоимость и этакого нашего доморощенного налога с продаж, своего рода налога на прирост цены.

Однако нам было важно, что он обеспечивал стабильное поступление денег в бюджет в условиях высокой инфляции. Выше инфляция, значит, выше налог, потому что он автоматически ловит любое повышение цен. Вы повысили цену, так больше заплатите налог. Еще повысили – еще заплатите. Естественно, единственный, кто не может частично компенсировать НДС, уплаченный продавцу за счет его взимания с покупателя, это конечный потребитель: население и государство в части госзаказа.

Введение НДС мы предусмотрели еще в Архангельском, когда писали программу реформ, вместе с либерализацией цен, либерализацией торговли, вместе с приватизацией. Это был один из важных кирпичиков той программной разработки, которая была сделана до прихода в правительство. Более того, еще в то время мы даже провели предварительные расчеты. Данные для них нам полуофициально давали Василий Барчук, работавший тогда начальником бюджетного управления союзного Минфина, и Андрей Шаповальянц из отдела финансового баланса Министерства экономики и прогнозирования СССР. При формировании нашего правительства оба были назначены заместителями министра экономики и финансов РСФСР. При последующем разделении министерства Барчук стал министром финансов, а Шаповальянц – моим первым замом (позже, уже при Путине, он ненадолго возглавил Минэкономики).

Отдельной задачей было донести суть нового налога до президента. Нужно отдать должное Борису Николаевичу. Он, правда, не сразу освоил этот термин: налог на добавленную стоимость. Вначале часто говорил: «налог на добавочную стоимость». Были еще какие-то вариации названия. Но суть этой идеи он схватил быстро и одобрил ее, после чего она и пошла в жизнь.

Понимая, какие сложности возникнут со сбором нового, достаточно сложного налога, мы очень быстро, насколько это оказалось возможным, разработали конкретную инструкцию для налоговых инспекций и финансовых управлений на местах о том, как должен платиться налог на добавленную стоимость. Впоследствии предполагалось усовершенствовать практику сбора этого налога с учетом первого опыта. К сожалению, и сегодня администрирование НДС вызывает справедливые нарекания налогоплательщиков. А возврат экспортного НДС вообще превратился в притчу во языцех.

Дополнительно нами были предприняты усилия по укреплению налоговой службы – в частности, на должность начальника налоговой инспекции был переведен бывший министр финансов РСФСР Лазарев, человек достаточно опытный, профессиональный финансист.

Установленный первоначально размер НДС в 28 % был просчитан заранее, исходя из прогнозируемого соотношения доходов и расходов бюджета, необходимости снижения его дефицита. Мы понимали, что это тяжелая нагрузка, но состояние государственных финансов не оставляло нам особого пространства для маневра. Правда, вначале налоговые органы не очень-то умели его собирать, но в то же время предприниматели и госпредприятия не умели от него уходить. Да и сейчас, я могу это утверждать по своей последующей практике работы в бизнесе, от этого налога уклониться труднее, чем от какого-либо другого.

Новация оказалась успешной. Если налог на прибыль не старается минимизировать только ленивый, то от налога на добавленную стоимость уходить все тяжелее и тяжелее. Конечно, и на первом этапе нашлись рецепты ухода типа совместной деятельности, договоры о которой пышно расцвели в 1992 году, поскольку сначала не облагались НДС. В какой-то момент правительству и Верховному Совету пришлось поправлять ситуацию. И начиная с 1993 года, с некоторым опозданием, НДС стал браться и с совместной деятельности.

Довольно скоро после введения НДС и его ставки законом, принятым Верховным Советом, последний начал борьбу с правительством за снижение этого налога. Как это часто было с Верховным Советом, он действовал вроде бы из благих побуждений, но действия его существенно подрывали бюджетные доходы. А ситуация с ними хотя и заметно улучшилась, оставалась далекой от благополучной. Тем не менее мы сочли возможным к концу 1992 года согласиться на изменение НДС. Он был снижен до 20 %, а по ряду товаров детского ассортимента, лекарствам и некоторым продовольственным товарам – до 10 %. Эти ставки действовали потом много лет. Кардинально не поменялись они и сейчас.

НДС на первом этапе сыграл действительно ключевую роль, обеспечивая более половины всех бюджетных поступлений. Этот налог и поныне остается одним из главных. Как оценить сам факт такой устойчивости введенной еще нашим правительством налоговой системы?

Как одному из разработчиков этой системы, мне не может не льстить, что на протяжении многих лет она оставалась практически неизменной. Однако то, что было хорошо для 1992 года, совсем не обязательно хорошо для 2010 или 2023 года. Конечно, приятно иметь стабильную налоговую систему, но у нас она все равно таковой не является, поскольку перманентно меняются ставки, правила расчета налоговой базы, появляются новые налоги, а некоторые исчезают. Естественно, то, что годилось для переходного этапа со слабой налоговой системой и высокой инфляцией, – это совсем не то, что нужно для этапа экономического роста, перехода к инновационной экономике. Если тогда на первом плане