Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства - Вячеслав Черемухин

объединения русской эмиграции. Заседания инициативной группы начались 15 сентября 1923 года[159]. И уже на первом обсуждении будущего русской эмиграции фигура Николая Николаевича имела одно из центральных мест в обсуждении. На первом заседании участник съезда Русского Национального Объединения М. М. Федоров сделал доклад об истории «возникновения и постепенного проведения в жизнь идеи объединения общественных организаций» и о том, в каком положении они находились на момент заседания с целью подготовки к образованию объединенной организации. Он также отметил, что требуется определить «характер взаимоотношений этой новой организации к Великому князю». В результате дискуссии между М. М. Федоровым, А. Ф. Треповым, В. И. Гурко и А. Н. Крупенским, в которой обсуждавшие отметили, что М. М. Федоров высказал исключительно свое мнение по отношению к обсуждавшемуся вопросу. Е. К. Миллер в своем слове озвучил письмо барона П. Н. Врангеля о том, что «с момента подчинения армии Великому князю представитель не может входить равноправным членом в общественную организацию политического характера». Именно поэтому Е. К. Миллер должен был стать экспертом по военным вопросам в будущей организации[160]. Промежуточный итог дискуссии подвел А. Ф. Трепов, который сказал, что «отношение организованного монархизма к Великому князю такое же, как и у армии», т. е. организованный монархизм поддерживает бывшего Верховного Главнокомандующего. И далее: «Поэтому монархисты могут входить членами в состав объединения, пока последнее вполне подчинено Великому Князю», а если орган не будет подчинен, а будет лишь с ним взаимодействовать, сохраняя независимость, то «монархисты вынуждены будут пересмотреть свое положение в составе объединенного органа». Дискуссия и впоследствии была продолжена. Огромную роль на участников заседания 15 сентября 1923 года произвела речь гр. В. Н. Коковцова, который отметил, что прежде чем определять уровень взаимоотношений между Великим Князем и объединением, которое к 15 сентября 1923 года еще не было создано, «прежде всего надо создать такой центр, объединяющий целый ряд организаций, который взял бы на себя задачу руководить борьбой с большевиками». Возможность в этот момент создать объединения подтверждалась и тем, что Великий Князь Николай Николаевич был «в резерве» как «новая крупная политическая сила». Роль Великого Князя, — продолжает бывший председатель Совета министров, — «и без того ясна»[161]. Слова гр. В. Н. Коковцова поддержали А. Ф. Трепов и М. М. Федоров. Из беседы членов инициативной группы также выяснилось, что Русский Национальный Комитет, который не оправдал к себе доверия, и взаимодействуя с которым, иностранцы критикуют членов РНК за то, что «они не сумели создать объединенного органа политической эмиграции, с которым можно было бы говорить и договориться», к этому моменту «отлично понимает, что… нужно работать на восстановление в России монархии в разумных и государственно целесообразных формах»[162]. Заседание 15 сентября 1923 года закончилось на том, что для дальнейшей работы нужно создавать объединенный орган, после чего и требуется решать вопросы организационного, материального и другого характера. Таким образом, мы видим, что основную роль в созыве Российского Зарубежного Съезда 1926 года играли сторонники Великого Князя Николая Николаевича-мл. С самого первого заседания инициативной группы стал обсуждаться вопрос о формировании взаимоотношений между объединенным органом и Великим Князем.

1922–1923 гг. стал в определенном плане рубежными и для предрешенцев «кирилловичей». Г. К. Граф вспоминает, что упомянутый выше манифест от 8 августа 1922 г. «всколыхнул всю эмиграцию и, конечно, эмигрантов в Мюнхене». После провозглашения манифеста Г. К. Граф и генерал В. А. Леонтьев имели беседу с Н. Е. Марковым 2-м, которая, согласно воспоминаниям Г. К. Графа, прошла на повышенных тонах[163]. Председатель ВМС доказывал, что Кирилл Владимирович выступил преждевременно и не согласовал свою позицию с позицией ВМС. Иную точку зрения выражали легитимисты Граф и Леонтьев, доказывая, что Великий Князь самостоятелен в своих действиях. Главной причиной, которую формулирует Г. К. Граф, побудившей перейти Кирилла Владимировича к активным действиям, стала подготовка к выступлению Николая Николаевича, о котором было известно. Г. К. Граф справедливо говорит, что если бы Николай Николаевич возглавил монархическое движение, а для его сторонников, по словам Г. К. Графа, он был «будущий государь», то тогда бы наметился отход от легитимизма, с чем будущий ближайший сотрудник Кирилла Владимировича согласиться не мог. Н. В. Савич по этому поводу написал, что «банда, его окружавшая [Кирилла Владимировича. — В. Ч.], конечно, проведала про то, что затеял Высший Монархический Совет, о готовящемся провозглашении Н[иколая] Н[иколаевича] Блюстителем Престола»[164].

Большая часть эмиграции, особенно в Германии, была на стороне бывшего Верховного Главнокомандующего. «Легитимисты в Мюнхене были в меньшинстве», — замечает Г. К. Граф. В 1923 году создается союз русской молодежи «Молодая Россия», который в 1934 году преобразуется в Младоросскую партию во главе с А. Л. Казем-Беком. В конце 1923 года Великая Княгиня Виктория Федоровна выделила деньги на создание Главного легитимно-монархического комитета, которому вменялось в обязанности руководить всеми легитимистскими организациями русских эмигрантов.

Уже в следующем 1924 году между монархическими организациями легитимистов «кирилловичей» и «николаевцев» окончательно произойдет раскол. Поводом к нему станет совершенно неоднозначный документ — Манифест от 31 августа 1924 года о принятии титула Императора Всероссийского. Манифест составлялся в весьма странных условиях. Даже в ближайшем окружении Великого Князя Кирилла Владимировича были сомнения. По определению Г. К. Графа, сторонниками подписания манифеста были Великая Княгиня Виктория Федоровна и генерал В. В. Бискупский. Составителем манифеста стал граф В. А. Бобринский. Манифест говорил, что принятие императорского титула происходит на фоне достоверных известий о смерти Императора Николая II, его сына Цесаревича Алексея и его брата Великого Князя Михаила Александровича. «А посему Я, Старший в роде Царском, Единственный Законный Правопреемник Российского Императорского Престола, принимаю принадлежащий Мне непререкаемо титул Императора Всероссийского», — такими словами заканчивался манифест[165]. По поводу принятия данного титула и целесообразности подписания манифеста ведутся достаточно ожесточенные споры даже в научной среде. Главным популяризатором правильности данного шага и правомерности манифеста является к.и.н. А. Н. Закатов, который к тому же является директором Канцелярии Е. И. В. Великой Княгини Марии Владимировны, внучки Императора в изгнании Кирилла Владимировича.

Реакция на издание этого манифеста также была неоднозначная. Согласно аналитической записке о последствиях этого шага значилось, что «различные монархические группировки не установили общей точки зрения в отношении к манифесту». Монархическая эмиграция разделилась на группы: первая — те, кто считают манифест неприемлемым; вторая — те, кто оспаривает право на подобный шаг, но не оспаривают прав Кирилла Владимировича на престол; третья — те, кто надеются на возможность отречения от титула в пользу сына Владимира Кирилловича, которому согласно манифесту был дарован титул Великого Князя. Были даже те, кто отрицал права Кирилла Владимировича вовсе и поддерживал Великого Князя Дмитрия Павловича[166]. Стоит сказать, что в 1924 году также было важно противоборство в военной сфере. Русская армия генерала П. Н. Врангеля 1 сентября 1924 года была преобразована в Русский Обще-Воинский Союз. До этого 30