Проклятие красной земли (СИ) - Марина Алина

А с Каролиной все несерьезно. Соломону нравится ее легкость и певучий смех, но не более того. Не станет же он сразу после работы идти в здоровенный, но пустой дом, где даже мать с сестрой появляются под вечер? Глупости.

Вилма, конечно, имеет право на эмоции. А Соломон имеет право их игнорировать.

— Аластор сталкивался с магией крови, — уточняет он, отходя от места жертвоприношения. — Он сможет выследить мага, устроившего весь переполох.

Магия запрещена в Европе, и все же она там живет. За закрытыми дверями, шепотом и самым главным таинством, которое прячут от церкви. В Новом свете магией тоже не принято кичиться. Переселенцы обращаются с ней, как с сокровищем, и даже балагуры стараются не разбрасываться талантами попусту.

Магия крови не прижилась ни в одном из этих миров. Жертвоприношения одинаково презираются всеми сторонами, и им нет оправданий. Соломон с дрожью представляет предсмертный крик, застывший в этих прериях. Никто не пришел жертве на помощь, никто ее не спас.

— Можешь смеяться, но мне не по себе от этого места, — заявляет Соломон и вскакивает в седло. — Поехали отсюда.

Вот только Вилма не смеется. Она в последний раз оглядывается на красноземые прерии, впечатывая их себе в память.

Будто бы это вообще можно забыть.

Большой всплеск магии закономерно вызывает большую пустоту. Это простой закон — в одной точке не может быть слишком много магии. Ее везде примерно поровну. Значит, как в случае с торнадо, магия вытянула силу из ближайшего источника.

Жертва — всего лишь сигнал к старту, импульс, если угодно. Но вот само торнадо напиталось от потоков, пронизывающих континент. Силу которых маги пропускают через себя и выпускают обратно в мир.

Кельтская магия, адептом которой является Блэк, не требует территориальной привязки, но нуждается в тотемах.

Магия крови — в жертвах.

Европейская магия привязывается к тем невидимым линиям, которые меридианами прочерчивают мир и позволяют одаренным людям раскрывать свой потенциал.

Соломон не сразу замечает, что он теряет прежний маршрут. Прерии вокруг Форт-Уэйна везде одинаковые, только индейцы могут их различать, а Соломон совсем не похож на краснокожих собратьев. Пейзаж остается прежним, но все вокруг неуловимо меняется.

Соломон старается сконцентрироваться, как вдруг понимает, что ему для этого не хватает сил. Буквально. Внутри оседает такой плотный вакуум, что он засасывает магию целиком. И для Соломона ничего не оставляет.

— Погоди, стой, — останавливает он лошадь и оглядывается по сторонам.

Солнце печет изо всех сил, вокруг сплошные пески, и они зыбью тянут Соломона на самое дно. Его внутренний компас дает сбой. Соломон ведь ориентировался на магические источники Форт-Уэйна, которые он чувствовал даже на расстоянии.

А теперь теряет с ними связь.

— Давай ты насладишься видами в другой раз, — недовольно выдыхает Вилма и ниже спускает полы своей шляпы. — У меня с десяток важных дел в Форт-Уэйне.

— Я бы и рад вернуться домой, — неожиданно огрызается Соломон и замечает, как хмурится Вилма от такой грубости. — Но…

— Что еще? — в ответ вспыхивает Вилма. — Что еще у тебя могло произойти?

Соломон не отвечает. Вилма хлестко его поддевает, пускай вряд ли задумывается над этим. Да, с Соломоном действительно порой происходят странные совпадения. В конце концов, он — маг, и странности — часть его жизни.

Но Вилма обещала быть на его стороне. Быть, в конце концов, рядом. Ненадолго же ее хватило, раз какая-то Каролина смогла их рассорить.

Соломон закрывает глаза и вновь пытается собраться с мыслями. Он чувствует, как сердце — его собственный магический источник — отчаянно ищет хоть какой-нибудь импульс вокруг, но так и не находит.

Большой всплеск магии провоцирует большую пустоту. И Соломон, сам того не желая, встревает в зону магического коллапса, перекрывая себе кислород.

— Соломон.

— Подожди минутку, я думаю.

— Это важно.

— Не сейчас, Вилма, — раздраженно отвечает Соломон.

И пытается разобраться. Разрастаясь, торнадо высосало всю энергию в округе. Пока Соломон был недалеко от Форт-Уэйна, он опирался на городские источники. Затем черпал свой внутренний ресурс. А когда отвлекся на перепалку с Вилмой, то совсем потерял исходную нить.

Торнадо оставило после себя выжженную магическую степь. Которая теперь противно глотает любую энергию, попавшую в ее владения. До тех самых пор, пока не восстановит утраченный баланс.

Соломону просто не повезло оказаться на этом перепутье. И стать жертвой коллапса, в чей дырявый карман уходит теперь его сила.

— Соломон, обычно я тебя не прошу о таком, но сейчас, — в голосе Вилмы проскальзывает ощутимая настороженность. Она достает из кобуры револьвер и проверяет, насколько тот заряжен. — Будь так добр, достань голову из песка и начни уже что-нибудь делать.

На горизонте появляются конные всадники. Даже издалека видно, что это — не просто горожане, заплутавшие в диких землях. И точно не охотники за головами. Посадка в седле и характерные одежды говорят об одном — индейцы.

От них точно не стоит ждать добра.

Соломон только виновато выдыхает. И готовится сдаваться в плен.

В штате Оклахома водится больше индейцев, чем где-либо на континенте. И среди всего многообразия эти племена умудряются не ладить даже между собой. Доминирующей здесь считается ветвь арапахо, но это — родовое название. Племен арапахо в Оклахоме с десятки, если не больше. И у каждого свои вожди и шаманы. А еще воины, которые добывают славу в боях.

То, что из всех индейцев, Соломон и Вилма встречают именно Сиэтла Андервуда — настоящее чудо. Он останавливает своего коня около них, на незнакомом Соломону языке дает людям команду и улыбается прохладно, но вполне обнадеживающе.

— Добрый день, мэр Ротшильд.

— Здравствуй, Сиэтл.

— Госпожа шериф, — Сиэтл легко касается пальцами своей шляпы и склоняет голову. — Что привело вас на территорию моего племени?

Его племени, вот как.

Отец Сиэтла был неплохим стряпчим в Форт-Уэйне. Долгое время единственным. Однажды он загулял в диких землях с индейской женщиной и через пару лет признал ребенка от нее своим наследником. Индейская мать отдала Сиэтла на воспитание в город, чтобы он, очевидно, стал своим среди белых.

Но никто из горожан не позволял Сиэтлу забывает о его происхождении. Большую часть года Сиэтл жил в Форт-Уэйне. Он играл во дворе роскошной усадьбы своего отца и ходил с его прислугой за покупками. Посещал небольшую школу и, как Соломон знает, не смог обзавестись в ней настоящими друзьями. Сиэтла долгое время не пускали в салун, отказывая ему даже в выпивке, а местный аптекарь строго заявил, что у индейцев хватает своих трав, поэтому обслуживать он их не будет.