Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

на плечах, а женщины носят его под своим поясом. Они едят сырое мясо, также как и народы в другой стране, под названием Титай.

Эти, последние, поклоняются огню и расположены в 34 днях езды от Великого Катая.

Между Китаем и Катаем встречается состоятельный народ. Они употребляют ножи из золота. Называют этот народ, как говорят, комарами, и расположены они ближе к Московии, чем к Катаю. Здесь заканчивается описание путешествия Дженкинсона и сообщения Джонсона.

РАСКАЗ о ВОЙНАХ и СМУТАХ

От 1670 г. и вплоть до 1680 г., происходивших среди узбеков, и о том, как, наконец, Абдулазис-Хан, или Адуларис кан, о котором выше упоминалось, князь Бухары, передал своему младшему брату власть и отправился в паломничество в Мекку, как это отмечено в Испахане и прислано мне оттуда

Страна узбеков уже давно была поделена между тремя князьями, из которых каждый царствовал в отдельном княжестве. Абдулазис Хан был самым значительным и могучим и имел свой престол в Бухаре, где родился знаменитый врач Абу Али Сина, в Европе больше известный под именем Авиценна. Он владеет не только землей, принадлежавшей ей [Бухаре], но и большой частью Туркестана, то есть страной настоящих турок, в то время как младший брат его по имени Субхан-Кули-Хан правил областью с главным городом Балх, где он держал свой двор, и эти два князя прямого происхождения из узбекского рода. Третий принц /W 406/ происходил из тартарского рода, уходящего прямо к Чингиз хану, в наших исторических письменах он известен под именем Чингис хана, (который около 1200 г. после рождения Христа завладел Синой) и назывался Анушех Ханом, сокращенно от Ануширван-хана. Этот князь был женат на дочери Абдулазиз-Хана, его власть простиралась над землями главного города Ургенч, где он содержал свой двор. Он наследовал после своего отца Абдул Кази-Хана, около 1665 г., правление.

Князь Абдулазиз-Хан был довольно стар годами: в 1670 г. ему было 70-80 лет; без сыновей, которые могли бы наследовать княжество, так что после его смерти власть должна была перейти к его брату, принцу Балха; но тот, чем дожидаться его смерти, хотел получить эту власть при жизни брата. Его подталкивало сильное властолюбие, чтобы подчинить себе всю страну узбеков, к чему многие подстрекатели, при этом имея целью свое счастье и высшее положение, все больше и больше побуждали Субхан-Кули-Хана. Они были уверены, что княжество Бухара, ввиду преклонного возраста его брата и возникшей отсюда его слабости, а также ввиду того, что он не имел сыновей и все равно в скором времени оно должно было перейти к брату, поклонялись ему и почитали его, как восходящее солнце.

Субхан-Кули-Хан, для того чтобы достигнуть цели своего властолюбия, посылает в 1670 г. к своему брату в Бухару посла, стараясь всеми доводами касательно его возраста, слабости и большой трудности правления, множеством побуждений склонить его к принятию благочестивой и спокойной жизни, а также еще и другими доводами, подходящими для этой цели, побудить его отказаться от правления и начать паломничество в Мекку. Но Абдулазиз-Хан об этом не захотел и слышать и на это предложение ответил в резком тоне, выражая, что он этим очень недоволен, говоря прямо, что он ни в какой мере не был намерен, пока будет жив, передавать свою власть, и если его брат все же этого желал, то должен отнять у него только силой.

Субхан-Кули-Хан, увидев теперь, что с помощью красноречия он не сможет сделаться господином этого княжества, скрывает свое неудовольствие и намерение, поддерживает с братом вежливые и дружелюбные отношения только внешне, в то время как придумывает всякие хитрости и искусства, подкупая Аталыка — это первый чиновник Абдулазиз-Хана — и Зарраби-буши — это главный минцмейстер, что там является важной должностью, — которые подделывали печать Их Светлостей и этим кое-где, без ведома князя и как бы по его воле, издали очень вредные и предательские приказы, чтобы его брат, таким образом, хитростью и далее большой силой неожиданно мог напасть на него, и так они передадут его в его руки.

Когда теперь для этой цели все было приготовлено и Субхан-Кули-Хан привлек на свою сторону лиц, нужных ему для этого, и хорошо посвятил их во все, пока Абдулазиз-Хан об этом предательстве не пронюхал, все было приготовлено к тому, чтобы отделить Абдулазиз-Хана с небольшой силой в поле от части народа, проводить его к выгодному [для них] месту и, таким образом, в наиболее слабом его положении внезапно напасть на него с необычайно большой армией, о которой тот не подозревал, и завладеть им.

Он сообщил тогда своему брату Абдулазиз-Хану, что получил известие, что турки готовы были вторгнуться в Кара-Колпак, в страну Мавара-Эннар, что мы называем Маваранар, с войском в 60 000 человек, и отнять у него сначала город Самарканд, а затем Бухару. Устраивалось дальше все так, что это подтверждается цаппарами, или конными часовыми, что сперва они приближаются и затем, что они кое-где со своими лошадьми будто бы уже прибыли, между тем как в некоторых местах расположилось несколько банд Субхан-Кули-Хана под видом турок, в то время как его брат не замечал этих приготовлений и намерений и полностью поверил этим сообщениям. Он приказал, между тем, одному Искандер-беку, который был правителем Самарканда, хорошо остеречься турок и послал для этого /W 407/ туда войска, и этот начальник обещал принять все меры предосторожности по отношению к городу и отражать врага.

Между тем, Субхан-Кули-Хан появился с большой конной армией около Джера — это глубокая долина возле Самарканда, — расположив войско в несколько тысяч человек в долине и остальные 10 000, среди которых был сам с Сердаром (это полководец) в засаде, где он ожидал своего брата, который, между тем, тоже выполнил свою джиз-менду, что они по-персидски называют накли мекан: это значит перенесение наружу, — что они обычно делают за добрый час до отправления в путь, куда ему, сидящему в палатке, приносили одно сообщение за другим, будто враг то здесь, то там поместился со значительными отрядами. На что некий Ходжа Джубюри, или Диспебар, который был его молителем (духовным лицом) и пользовался большим доверием и уважением у этого князя, посоветовал Его Высочеству молиться и затем отправиться и который, оказывается, об этой измене тоже знал, а может быть, в ней и участвовал. Как потом оказалось, он в таком мошенничестве не очень считался со своей совестью. Абдулазиз-Хан ответил этому Ходжаху на это, смеясь, что теперь не осталось времени молиться, и отправился со всей