Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

скоростью вперед к упомянутой долине, где Субхан-Кули-Хан со всей своей армией стоял; а Аталык обманул его, рассказывая, что там расположилось не больше 500 человек, а на том конце долины, в направлении к пустыне Кипчак, 1 000 человек и около Теппеха — это плоский холм, или верхушка Вакханжа, — тоже 1 000 всадников; в то время как у него всего не больше двух или трех тысяч человек; и, таким образом, караул, после того как он застал часовых врасплох и захватил их, мог внезапно сзади напасть на брата, и нападает на него неожиданно, и с большой храбростью, обращает немедленно армию в беспорядочное бегство, нанеся ей большое поражение, и Субхан-Кули-Хан, вместе со своим полководцем с 10-тысячным войском едва спасся, а остальные в большинстве своем погибли или были рассеяны.

После этой победы Абдулазиз-Хан направился в Чехар Баги Бахи-Хан, очень приятный сад с красивыми зданиями, откуда послал 330 человек в Самарканд с приказом, чтобы как там, так и в Бухаре, в течение семи дней праздновать победу: бить в нагарахи — это литавры — и другие инструменты, устраивая украшения, освещения фонариками, фейерверки и другие знаки радости. Он также послал 100 человек к королю Персии, с которым он в то время поддерживал дружеские отношения письмами и посольствами, в то время как он и там, и в Бухаре провел 25 дней, чтобы разыскивать и найти зачинщиков, укрывателей и соучастников этого предательства и одновременно выяснить настоящее положение дел. Между тем, приказал преследовать Аталыка и главного минцмейстера, которые бегством искали спасения своих жизней и оба были пойманы и привезены обратно, хотя последний проник уже далеко в большую пустыню Кипчак. Но, ожидая наказания, он умер от страха, а первого чиновника, который был жив, пригвоздили за ноги и за руки и содрали с него кожу, а кожу набили соломой и повесили у ворот для устрашения, но, в конце концов, этот князь, по ходатайству некоторых знатных и других лиц, велел снять и похоронить эти тела. Князь далее удовольствовался наказанием немногих, не преследуя до конца остальных виновников, упрекая дальше знатных за их невнимательность и беззаботность, а также за их расположение к брату, который в первые три или четыре дня из стыда и страха, что Его Высочество был в плохом расположении духа, не посмел явиться ко двору.

Дальше, с содействия некоего Шах-бек Дадеха, в Самарканд были впущены 300 калмаков, которые при плохом исходе для Абдулазиз-Хана должны были там устроить грабеж и мародерство и которые все упомянутым Искандер-Беком, правителем этого места, были захвачены и задержаны.

Когда теперь Абдулазиз-Хан об этом получил извещение, он приказал их всех, привязанных к верблюдам, провезти внутри города по всем улицам, а также объявил приказ всем, даже детям, забросать их камнями или иначе умерщвлять, что и произошло, а лекари затем отрезали им головы, которые, для примера, /W 408/ где-то в стороне [от дороги] были выставлены напоказ.

Этим князь удовольствовался, не доведя свою месть дальше и не преследуя своего брата войной, который своим поступком ничего, кроме позора, не достиг, а продолжая еще дуться в течение шести лет, и еще с таким намерением, чтобы при удобном случае подчинить себе княжество Бухара, несмотря на то что Абдулазиз-Хан пытался его склонить к верной дружбе и дальше хотел жить спокойно, показывая, что живет свои последние дни, и что ему осталось недолго жить, и что, наконец, область Бухара все равно скоро перейдет к нему, и чтобы он не так спешил, и еще другими доводами, которые подходили к делу, причем все это нисколько не подействовало и не дало пользы, и тот оставался при своем прежнем намерении.

Между тем, замок Чехарджу, расположенный у реки Окс, где имеется важный паром, замок, очень крепкий и окруженный валами и рвом, был ночью подвержен внезапному нападению предводителя Субхан-Кули-Хана, и Абдулазиз-Хану стоило больших трудов завладеть им опять после нескольких лет, что произошло благодаря военной хитрости.

Пока все так происходило, Анушех-Хан, князь Ургенча, вместе с упомянутым Ходжах Джубури, или Диспербаром, духовным лицом Абдулазиз-Хана, который в Самарканде с тем князем состоял в очень тайной связи, придумал хитрый заговор, чтобы втянуть Абдулазиз-Хана с его армией между Самаркандом и Бухарой и так, во время его отсутствия, напасть и захватить город Бухару, чтобы Субхан-Кули-Хан ничего не знал и не проведал об этом заговоре.

Теперь, когда все было приготовлено как требовалось, Ходжах сообщил из Самарканда князю Абдулазиз-Хану, что калмаки находятся около Мианкала, на полпути между этим городом и Бухарой, с целью захватить это место. Этот князь, поверив этому, отправился со своей армией туда, но когда он явился на место, то не увидел никого и понял, что сообщение было выдумано, вернулся обратно в Бухару, в то время как Анушех-хан пришел на место в пяти днях пути от Ургенча, с несколькими лошадьми, войдя в ранее упомянутый сад Чехар Багги Бахи-хан и проникнув таким образом в город, не встретив особого сопротивления, занял все ворота с армией в 500 человек и начал грабеж города.

Абдулазиз-Хан, который теперь понял, что произошло, и получил об этом достаточно сведений, за сутки проделал трехдневный путь и так внезапно пришел в Чахи Накшбенд, в самую середину ночи, что застал врасплох всех часовых врага, обезвредил их и направился потихоньку, в темноте, и с ним 500 человек, к воротам Немазгах, так что внутри об этом ничего не подозревали, захватил его яростным нападением и проник в город к дворцу.

Когда теперь Анушех-Хан это узнал, он немало испугался и в ту же ночь в ужасе убежал в Ургенч со своим народом, а Абдулазиз-Хан послал ему вслед 2 000 всадников, которые убили добрую часть народа врага.

Абдулазиз-Хан вышел из этого затруднения, которое так хитро было подготовлено, но так как он в последние дни правления своим княжеством устал от стольких трудностей и неудач и охотно искал покоя, а также видел, что нельзя полагаться на верность и честь своих чиновников, он решает отречься от своего княжества и предпринять паломничество в Мекку, сообщив об этом решении через свою знать брату Субхан-Кули-Хану, чтобы тот после его отъезда принял правление его, как он сообщил об этом своем намерении королю Персии с просьбой разрешить ему проделать это религиозное путешествие в Мекку через его государство, что Его Величество разрешил этому князю в вежливых выражениях, послав ему 1 000 томанов на расходы от Бухары до границ Персии, кроме того, обещал ему почетный и