Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

говорит Дженкинсон, видел широкую улицу, покрытую сверху, которая служила рынком. Город в течение семи лет, во время внутренних войн, был взят четыре раза. Купцы там по этой причине очень бедны, и я там ничего не мог продать, кроме четырех пакетов саржи. Там мало торговли, и не встречается другого товара, кроме тех, которые привозят из Бухары и из Персии. Страна, которая лежит между Каспийским морем и этим городом, называется страна туркменов. Азим кан там тоже правит вместе с несколькими братьями. Самый могучий из них носит название хан, или кан, но его власть признается, только там, где он держит свой престол, так как каждый из остальных князей хочет быть главным в своих штатах и озабочен только тем, чтобы подавлять своего соседа. Они происходят от разных женщин, и поэтому у них нет взаимного расположения, как у других людей, среди братьев. Каждый из этих султанов имеет по четыре-пять жен, помимо еще нескольких побочных, и ведет беспорядочный образ жизни. Эти братья воюют почти непрерывно между собой. Побежденный отправляется со своим скотом в поле и там грабит караваны и купцов, которые проходят в тех местах, где должны запастись водой. Они ведут эту бродячую жизнь до тех пор, пока не найдется возможность снова завладеть своим имуществом.

У этого народа нет постоянного места пребывания, они переходят от одного места к другому, со стадами овец, верблюдами и лошадьми. Овцы у них очень большие, с хвостами, которые иногда весят около 80 фунтов[559]. У них очень много диких лошадей, которых тартары ловят часто с помощью соколов так: эти соколы обучены садиться на голову этим животным, бить их крыльями и сбивать с толку настолько, чтобы охотник в это время успел подойти и убить их стрелами или шпагой.

Там по всей стране не растет трава, но какой-то вид мелкого горошка, которым питается скот и очень от этого жиреет.

У этих тартар мало или совсем нет золота или серебра, они меняют свой скот на другие вещи, которые им нужнее. Они не знают хлеба, но очень любят мясо, а больше всего конину. Их питье — кислое кобылье молоко, от которого пьянеют, так же как и у нагайских тартар.

Начиная от этого места, где мы вышли на берег, до второй бухты мы не встретили воды, кроме колодцев.

26-го числа убойного месяца [ноябрь] мы уехали из Ургенча и, проплыв вдоль всей реки Окс, мы прошли по другой реке, Ардок, где мы должны были заплатить небольшую пошлину. Ардок — большая и очень быстрая река, которая смешивает свои воды с водой реки Окс.

7-го [числа] зимнего месяца [декабрь] мы приехали в замок под названием Кайт, который принадлежал султану Сарамету. Ничего другого, кроме страха перед этим князем Ургенча, не помешало ему ограбить наш караван. Он, однако, удовольствовался подарками. Мы ему дали русскую коровью шкуру за каждого верблюда и еще несколько других мелких подарков для его слуг.

Ночью 10-го числа того же месяца, когда мы выставили наш караул, мы захватили всадников, которые нам сказали, что в этой стране очень много разбойников. Мы велели связать их и послали их султану Кайта, который тотчас же прибыл, и с ним 100 человек, /W 400/ и ему они признались, что принадлежали к банде изгнанного князем, которые (40 человек) ожидали нас в трех днях пути, чтобы ограбить. Султан дал нам 80 человек с предводителем, чтобы нас проводить, и взял четырех пленных с собой. Это сопровождение съело большую часть наших припасов, и на третий день, утром, они расстались с караваном, чтобы, как они говорили, разведать пустыню. Мы их увидели четыре часа спустя, когда они возвращались на полном ходу обратно, говоря, что они видели большую группу всадников, и спросили, что мы им дадим, если они нас оградят от опасности. Мы не могли с ними договориться, и они вернулись к князю, который, несомненно, был в согласии с этими разбойниками, с которыми мы должны были встретиться. Между тем, некоторые тартары из нашей группы, которых считали святыми, потому что они побывали в Мекке, остановили караван и начали молиться, а затем пророчествовать, будто у нас будет несколько плохих встреч. Гадание происходило следующим образом: они резали овцу, брали из нее кости, веля их сварить, а затем сжечь, смешивая затем эту золу с кровью овцы, написали этой смесью несколько знаков, при определенных движениях и словах. Решение состояло в том, что на нас будет сделано нападение, однако следовало ожидать хорошего исхода. Что касается меня, то я не верю таким предсказаниям, однако, утром 15-го числа зимнего месяца мы издали заметили толпу людей на конях. Нас было 40 человек, способных драться. Мы молились: тартары, персы, христиане — каждый по-своему, — и клялись не покидать друг друга. Их было 37 всадников, и изгнанный принц шел впереди. Они крикнули нам, чтобы мы сдались в плен, а мы начали стрелять. Схватка продолжалась с утра до двух часов ночи. Они были лучше вооружены, чем мы, и лучше умели обращаться со своим оружием, ноя имел преимущество над ними, стреляя из ружья, которым я застрелил несколько человек. Наконец, мы договорились о перемирии, и расположились лагерем на высоте, и укрепились нашими верблюдами и товарами. Разбойники сделали то же самое, на расстоянии выстрела (из лука) от нас, но с тем преимуществом [для них], что они нам отрезали путь к воде, которая нам была очень нужна. В полночь один из их людей пришел к нам, желая поговорить с Бомой, предводителем каравана, который ответил, что если князь ему обещает, по своему закону, не причинить ему насилия, то он пошлет двоих из своих на переговоры. Принц дал клятву, вместе с его бандой, громким голосом, так что мы хорошо слышали. Мы послали одного, которого считали святым, от нашего каравана. Принц сказал этому посланцу: «Вы, которые в большинстве своем буссарманы, что значит обрезанные, передайте в наши руки кафров, или неверных, которые есть среди вас, помимо их товаров. Сделаете это — я отпущу вас, а иначе поступлю, как с неверными».

Предводитель ответил, что таких кафров в его банде не было, и если бы они были, то он лучше бы отдал свою жизнь, чем передал их. Далее, что, когда рассветет, он увидит, что он его не боится. Между тем, они, невзирая на свою клятву, держали нашего посланца под стражей, под крики «Олла, Олла!» — что у них означает как бы