Родная старина - В. Сиповский

Весной 1654 г. в царских палатах происходил собор высших духовных лиц; тут присутствовали пять митрополитов, четыре архиепископа и многие другие, всех – тридцать четыре человека. Никон открыл собор речью, прочел грамоту патриархов о том, как следует блюсти церковь от всяких новин; затем указал на некоторые из них, вкравшиеся в новопечатные русские служебники, и поставил вопрос, как исправить их, – только ли по старым русским рукописям или следовать греческим и старым русским (харатейным), которые согласны с первыми.

Царь и весь собор единогласно отвечали:

– Достойно и праведно исправити противу старых – харатейных и греческих.

Никон указал еще на несколько отступлений от древнего церковного устава, и собор снова постановил:

– Добро есть исправити согласно со старыми греческими книгами.

Все, бывшие на соборе, своими подписями утвердили это соборное уложение; только коломенский епископ Павел не во всем был согласен с другими и высказал свое особое мнение; несколько лиц разделяло его взгляды…

Таким образом, дело исправления книг было решено на этом соборе и даже указано, каким путем это исполнить.

Царь и патриарх велели собрать в Москву изо всех русских книгохранилищ древние славянские книги, писанные на хартии (пергамене), и таких книг было прислано довольно много из разных монастырей. За греческими книгами на Афон и в другие старожитные места на Востоке был послан «со многою милостынею» известный уже старец Арсений Суханов. Он успешно исполнил поручение, и в Москву было доставлено с Афона и из других мест до пятисот древних богослужебных книг; некоторые из них писаны были за шестьсот, за семьсот лет, а одно Евангелие даже за тысячу лет. Кроме того, много книг было прислано восточными патриархами.

Теперь надо было найти знающих людей, которые смогли бы извлечь пользу из этого книжного богатства. Никон нашел несколько таких лиц, хорошо знакомых с греческим языком и славянским. Главным из них был иеромонах Епифаний Славинецкий, вызванный за пять лет пред тем из киево-братского училища. Большим доверием Никона пользовался также и старец Арсений Грек, человек бывалый и знавший многие языки. Справщики принялись за работу.

Не только в служебных книгах и церковных обрядах нашел Никон новшества, усмотрел их и в иконописании, которое стало отступать от древних византийских образцов; иконописцы явно подражали польским и франкским (западноевропейским) живописцам. Никон, большой ревнитель православной старины, восстал против этих «новых» икон. Он посылал своих людей отбирать по домам даже у знатных сановников иконы нового письма… Один очевидец-грек рассказывает, будто патриарх даже велел своим служителям на этих «еретических» изображениях выколоть глаза и в таком виде носить их по городу и объявлять всем царский указ, грозивший строгим наказанием тому, кто осмелится впредь писать подобные иконы. Москвичи увидели в этом, конечно, поругание святыни и с негодованием говорили, что патриарх тяжко грешит, – является иконоборцем… Скоро после этого началось моровое поветрие; вдобавок случилось еще солнечное затмение… Заговорили, что это

Божие наказание за нечестие патриарха. На него стали так злобиться, что даже его жизнь была в опасности.

Вскоре после этого, когда царь прибыл в Москву, Никон с обычною смелостью и решительностью повел речь против икон нового письма. Торжественно и громогласно в церкви, в присутствии царя, Никон и антиохийский патриарх предали анафеме тех, кто осмелится впредь писать такие иконы или держать их в доме. При этом Никону подносили новые иконы; он брал и каждую показывал народу, затем кидал на пол с такой силой, что иконы разбивались. Разбитые иконы он приказал сжечь… Но царь упросил его не жечь их, а зарыть в землю. Показывая иконы народу, Никон называл по имени тех лиц, у которых были отобраны они, – все это были люди знатные и сильные; понятно, как это злобило их. Вслед за тем Никон в горячей проповеди восстал против другого новшества – двуперстного крестного знамения. Антиохийский патриарх тут же чрез переводчика заявил, что нигде на Востоке православные такого сложения перстов не употребляют.

Около этого времени было получено послание от византийского патриарха в ответ на вопросы Никона, которые он послал ему несколько месяцев тому назад. Это послание, касавшееся разных уклонений и новшеств в русской церкви, еще более утвердило Никона в решимости искоренить их.

В августе 1655 г. был напечатан Служебник, после рассмотрения его на соборе. Это была первая новоисправленная книга; в предисловии к ней справщики довольно подробно описали, как началось и велось дело исправления. Скоро затем была издана другая книга – Скрижаль, переведенная с греческого; она служила как бы дополнением к первой, где излагался чин богослужения, а в Скрижали давалось толкование на литургию и прочие священнодействия и церковные обряды, выяснялся смысл их…

Эта книга тоже была издана после просмотра ее на соборе, и при ней было помещено послание византийского патриарха, которое придавало делу Никона силу и законность, о которой он, видимо, очень заботился.

В неделю православия, 24 февраля, совершилось событие, имевшее важные последствия. Успенский собор был переполнен народом. Собралось сюда все высшее духовенство, бывшее в Москве. Явился царь, окруженный знатнейшими боярами. И вот когда начался обряд православия и приходилось изрекать проклятие врагам церкви, Макарий – патриарх антиохийский, сербский – Гавриил и Григорий – никейский митрополит, стали пред царем и народом, и Макарий, сложив три пальца, воскликнул:

– Сими тремя первыми великими персты всякому православному христианину подобает изображати на лице своем крестное знамение, а кто по ложному преданию творит, той проклят есть!

То же повторили сербский патриарх и никейский митрополит. Все они действовали, конечно, по желанию Никона. Проклятие двуперстного сложения было большой ошибкой с его стороны. Если уничтожение «новых» икон возбудило у многих богобоязненных людей страх и неудовольствие, несмотря на то что все могли убедиться, что эти иконы сильно отступают от старинных образов православной церкви, то проклятие двуперстного сложения должно было поразить многих ужасом: ведь так крестились раньше многие угодники Божии, а теперь это проклинали…

На новом соборе (23 апреля 1656 г.) рассмотрена была книга Скрижаль, где напечатано было проклятие двуперстному сложению. На этом соборе изрекли уже проклятие на неповинующихся церкви последователей двуперстия. Между тем исправление церковных книг и печатание продолжалось. В 1656 г. их вышло несколько (Триодь постная, Ирмологий и Часослов) и приготовлен был Требник, важнейшая богослужебная книга после Служебника. В 1657 г. напечатаны Псалтырь, Евангелие и Апостол, а в следующем году издан Требник… Вместе с этим Никон старался исправлять и некоторые церковные обряды и обычаи согласно с тем, как было в Греческой церкви.

А. Д. Кившенко. «Церковный собор 1654 года». XIX в.

Никогда еще не вводилось в Русскую церковь столько перемен. Смелый преобразователь, ободренный поддержкой соборов и восточных святителей, шел смело к своей цели – очистить Русскую церковь от всяких уклонений, от всяких новшеств. Он стоял за старину, но старину настоящую, так сказать, очищенную от всяких наростов и ошибок, накопившихся с течением времени вследствие невежества и злоупотреблений. Противники же его в тупом ослеплении считали, что все вводимое в церковь есть произвольные новшества и нарушение «святой старины».

Чем больше работал Никон и его сподвижники, тем пуще злобились их противники… Патриарх в свою очередь не мог спокойно выносить несправедливых нападок и жалоб и по своему крутому нраву не щадил своих врагов: Павел, епископ коломенский, был лишен сана и сослан; Иоанн Неронов, протоиерей московского Казанского собора, отправлен в заточение в вологодский монастырь; юрьевский протопоп Аввакум, самый упорный противник патриарха, тоже был сослан; другие были заключены в тюрьму… Но таким способом волнение не только не унималось, но пуще разжигалось. Когда патриарх велел служить по новым богослужебным книгам и стал рассылать их – во многих местах поднялся сильный ропот. Некоторые из прежних справщиков, обиженные тем, что их труд признан негодным, возбуждали народ к сопротивлению. Почти вся братия Соловецкого монастыря отказалась служить по новым книгам. Пошли толки и споры не только о сложении перстов при крестном знамении, но стали винить новых справщиков в ереси за то, что в их книгах напечатано Иисус, тогда как надо писать Исус, как в старых; корили Никона за то, что он ввел трегубое (троекратное) аллилуйя, тогда как правильнее держаться прежнего сугубого (двойного); начались препирательства о том, какой крест правильнее – осьмиконечный или четверо-конечный… Смута все росла и ширилась по Русской земле. Личных врагов у Никона было довольно. Многие из недостойных священников, отрешенных им от должностей за пьянство и другие пороки, конечно, не упускали удобного случая возбуждать против него народ. Его суровость вызывала вражду к нему со стороны многих.