Родная старина - В. Сиповский

Видоизменялся несколько этот строй жизни только в большие праздники да во время приемов важных иноземных посольств. Рождество, Крещение, Вербное воскресенье и Пасха – вот важнейшие праздники, когда церковные службы, церемонии и все обряды царской жизни совершались особенно великолепно. Пред большими праздниками царь раздавал милостыню, посещал заключенных, выкупал должников, прощал преступников… Все русские люди в то время считали своею обязанностью творить в праздничные дни разные благодеяния и богоугодные дела. К сожалению, это нередко обращалось лишь в один обряд.

Алексей Михайлович дорожил царским величием: оно, соединенное с блеском и пышностью, пленило его; на выходах его сопровождали бояре, разные придворные чины и рынды в их роскошных уборах. Всех иноземцев поражало величие московского двора.

«Двор московского государя, – говорит современный [XVII в.] английский писатель Карлейль, посещавший Москву, – так красив и держится в таком порядке, что едва ли найдется хоть один из всех христианских монархов, который превосходил бы в этом московского. Все сосредоточивается около двора. Подданные, пораженные его блеском, приучаются благоговеть пред ним…»

В лице Алексея Михайловича, казалось, соединились многие лучшие свойства русского человека, и он являлся как бы представителем русского добродушия, мягкости и набожности; но, несмотря на все доброжелательство царя, несмотря на прекрасные свойства души, – он не мог сделать счастливым свой народ, водворить в государстве порядок и благоустройство.

Царица Мария Ильинична

Он полагал, что можно достигнуть всего этого, сохраняя старый строй жизни, и слишком был доверчив к людям, и притом крайне податлив; а многие этим-то и пользовались: честных людей, хороших советников и прямых слуг было у него мало; а людей сколько-нибудь образованных и проницательных государственных деятелей – еще меньше. Этим и надо объяснить, почему в это время мы видим столько бед и неурядиц в Московском государстве…

Царь Алексей по своей мягкой природе постоянно нуждался в советниках; он всем сердцем привязывался к людям, близко стоявшим к нему, легко поддавался их влиянию. Таким близким лицом в начале царствования был боярин Морозов, а потом патриарх Никон.

Возвышение Никона

В 1605 г., в мае месяце, у крестьянина Мины в селе Вельдеманове, близ Нижнего Новгорода, родился сын, названный при крещении Никитою. Рано лишился ребенок своей матери; отец женился во второй раз, и маленькому Никите пришлось вынести много страха и горя от мачехи. Недаром говорит пословица: «Мачеха в дому что медведь в лесу». Невзлюбила она своего пасынка, часто бранила, била его, держала впроголодь, даже извести хотела… Отец вступался за сына, ссорился с женою, но та потом вымещала с лихвою свою злобу на Никите. Когда он подрос, отец отдал его к причетнику учиться читать. Грамота далась способному мальчику легко, и он полюбил чтение церковных книг; но, вернувшись домой, стал было забывать грамоту; а между тем его сильно привлекала монастырская жизнь… Наконец, тайком от отца, он бежал из дому в обитель Макария Желто-водского; здесь его приняли на жительство, и он, ежедневно посещая церковь, вполне освоился с церковной службой, чтением и пением. По просьбе отца Никита вернулся домой; затем женился и нашел себе место причетника в одном людном селе; здесь скоро он сделался священником. Недолго пробыл он тут: московские купцы, узнавши о его начитанности и благочестии, уговорили его перейти в Москву.

Чаша царя Алексея Михайловича

Никита имел троих детей, но они все умерли один за другим. Это сильно поразило его, – он, как видно, увидел в этом указание свыше, что ему не надо было уклоняться от раннего влечения к монастырю, уговорил жену постричься и сам удалился на Белое море, в Анзерский скит (на острове в 20 верстах от Соловецкого монастыря), и постригся там под именем Никона. Тогда было ему еще 30 лет.

В Анзерском скиту жизнь была суровая. Братия (12 человек) жила по отдельным избам, стоявшим в далеком расстоянии одна от другой, иноки вели, стало быть, жизнь пустынников; только раз в неделю, в субботу вечером, они сходились в церкви. Богослужение шло всю ночь. Прочитывалась вся Псалтирь, а с наступлением дня совершалась литургия, затем иноки расходились по своим избам.

Не поладив с игуменом, Никон перешел в Кожеозерскую пустынь. Он, по своему нраву не любивший жить с другими, удалился от обители и стал жить отшельником на особом острове, занимаясь рыболовством. Чрез несколько времени в Кожеозерской обители скончался игумен, и братия избрала на его место Никона.

На третий год после этого, в 1646 г., он должен был ехать в Москву по делам своего монастыря. Настоятели монастырей, приезжая в столицу, обязаны были являться к царю. Представился ему Никон и произвел очень сильное впечатление на него. Видный собою игумен, с его умной и решительной речью, пришелся очень по сердцу царю. Он пожелал, чтобы Никон остался в Москве, и его посвятили в сан архимандрита Новоспасского монастыря. Здесь была родовая усыпальница Романовых; набожный государь часто приезжал сюда беседовать с Никоном и все сильнее и сильнее сближался с ним. Беседы и внушения красноречивого архимандрита глубоко западали в душу царя; по желанию его Никон должен был каждую неделю являться во дворец для духовной беседы.

Патриарх Никон

Не раз он просил у государя за притесненных и обиженных, за вдов и сирот и таким образом давал ему случай восстанавливать нарушенную правду, творить истинно христианские добрые дела. Это пришлось очень по душе добродушному государю, и он дал Никону поручение принимать просьбы от всех, кому нужно было найти управу на обиды, кто нуждался в царском милосердии. С этих пор Никона осаждали просители и в монастыре, и на пути, когда он ездил к царю; все знали, что всякая правая просьба чрез Никона дойдет до государя и скоро будет исполнена. Ни для кого в Москве уже не было тайной, что Никон – близкий царю человек…

В 1648 г., когда новгородский митрополит Афоний по дряхлости удалился на покой, на его место был посвящен Никон. Это было очень важное повышение: новгородский владыка считался вторым лицом после патриарха.

В Новгороде Никон выказал и свою необычайную твердость воли, и заботливость о церковных порядках. Как известно уже, мятеж в Новгороде 1650 г. был скоро усмирен только благодаря мужеству и самоотвержению Никона. Когда воевода, которому грозила смерть, скрылся у митрополита во дворе, мятежники с дубьем и каменьями ворвались туда. Никон вышел унимать их.

– Дети, – говорил он, – зачем пришли ко мне с оружием? Я всегда был с вами и теперь не скрываюсь. Я – пастырь ваш и готов душу свою положить за вас!

Рассвирепевшая толпа с криком, что он укрывает изменников, кинулась на него – и он упал под ударами… Злодеи ужаснулись, думая, что убили его, и разбежались… Никона, едва дышащего, отнесли в келью. Когда он пришел в чувство, то ни о чем больше не думал, как об укрощении мятежа; приготовился к смерти, исповедался, причастился и велел везти себя на санях в скопище мятежников.

Кровь текла у него, по словам очевидца, изо рта и ушей, но он, собравшись с последними силами, обратился к мятежной толпе с увещанием.

– Дети! – говорил он. – Я всегда проповедовал правду без страха… Ничто земное не страшит меня, я укрепился Святыми Тайнами и готов умереть. Я, как пастырь, пришел спасти вас от духа вражды и несогласия. Успокойтесь! Лишите меня жизни, если знаете какую-либо вину или неправду мою против царя и государства! Я готов умереть с радостию; но обратитесь к вере и повиновению!

Кроткая и вместе с тем твердая речь владыки, только что пред тем едва не погибшего от безумной злобы, образумила мятежников, – они разошлись. Никон после этого в соборе предал проклятию вожаков восстания.

Когда после того толпы раскаявшихся мятежников приходили к владыке молить его о том, чтобы он испросил им царское прощение, – он являлся ходатаем за своих обидчиков.

Твердость и самоотвержение его поразили царя. В своей грамоте государь называет его «новым страстотерпцем и мучеником». Царь в своих письмах, казалось, не находил слов, чтобы выразить свое уважение и любовь к Никону, величал его «великим сияющим солнцем», «крепкостоятельным пастырем», «милостивым, кротким, милосердым», «возлюбленником своим и содружебником» и т. д. И действительно, Никон был настоящим духовным пастырем и благодетелем для новгородцев: во время страшного голода он ежедневно кормил народ, выстроил четыре богадельни. Царь совещался с ним и дал ему большие полномочия, так что он не только церковные дела ведал в Новгороде, но был здесь настоящим правителем… Это, конечно, многим боярам не нравилось, – они уже в эту пору завидовали царскому любимцу и злобились на него.