Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

церковные писатели того времени и даже последующего. Учение св. Иустина было гораздо обширнее и полнее учения других апологетов II века, а по научному достоинству оно не имеет сравнения в творениях церковных писателей этого времени.

Как первая попытка научно-философского изложения христианских истин, а еще более того, как произведение лица, еще до обращения своего в христианство разочаровавшегося в философских умозрениях и приобретшего значительную осторожность в суждениях, учение св. Иустина Философа о Боге Слове не изобилует отвлеченными философско-богословскими умозрениями, какими отличаются труды некоторых других апологетов. Св. Иустин стоит почти исключительно [1362] на почве библейской, и главным образом на почве священной ветхозаветной письменности. Эту почву он не покидает даже при полемике с язычниками. Исполнение ветхозаветных пророчеств на Лице Господа Иисуса Христа, по его представлению, не могло не внушать уважения к библейским свидетельствам даже язычникам.[1363] Впрочем, в полемике с язычниками св. Иустин не ограничивался одною библейскою почвою; он прибегал и к некоторым другим способам уяснения своего предмета. Например, он пользовался данными языческой теологии и различными мифическими сказаниями о богах,[1364] сближал некоторые воззрения языческих философов, особенно Платона, с [Бого]откровенным учением, доказывал, что первые заимствовали свои воззрения у богодухновенных писателей, живших и писавших прежде них, и т. д.[1365]

Учение о Божестве второго Лица Святой Троицы св. Иустин предлагает главным образом в «Разговоре с Трифоном».[1366] Трифон иудей недоумевает, почему христиане почитают Иисуса Христа Богом, когда, по Священному Писанию, истинный Бог, Творец всего,[1367] один. Иустин Мученик объясняет ему, что его недоумение есть отголосок общего для большинства иудеев неведения от века сокровенной Божией Премудрости, что Ветхий Завет, на который опирается Трифон, не только не исключает, а, напротив, даже предполагает почитание Иисуса Христа. Ветхий Завет представляет Бога существом не единоличным. Если же иудеи учат якобы на основании Ветхого Завета о единоличности Бога, то они заблуждаются. Они неправильно изъясняют ветхозаветные свидетельства о единстве Бога против языческого многобожия в смысле свидетельств о единоличности Бога.[1368] Отвечая на естественный после этого вопрос, как же он мыслит Единого Бога, если Тот не единоличен, Иустин Мученик старается раскрыть форму представления Бога единым по существу и троичным в Лицах. Ближайшим образом он раскрывает ту истину, что не один только Отец есть истинный Бог, но и Сын, от Него рожденный. Он указывает целый ряд мест из Ветхого Завета, в которых говорится как о Боге не только о Творце всего, но и еще о Ком-то Ином;[1369] при этом анализирует свидетельства о явлении Бога Аврааму, Иакову, Моисею и др. С особенным вниманием и продолжительно он останавливается на свидетельстве о явлении Аврааму трех странников при дубе мамврийском и на повествовании о последовавшей затем гибели Содома и Гоморры,[1370] а также на словах Бога, сказанных при сотворении (Быт. 1:26–28) и по падении (Быт. 3:22) человека.[1371]

После тщательного и обстоятельного разъяснения ветхозаветных свидетельств, считая свое положение о неединоличности Бога достаточно доказанным для вразумления иудея, св. Иустин переходит непосредственно к следующему затем вопросу – о форме бытия неединоличного Бога. Определившаяся разговором ближайшая задача его состояла в выяснении формы личного бытия второй Ипостаси Святой Троицы. И так как здесь Трифону была непонятной не самая личная форма бытия Сына Божия как существа самоопределяющегося и самосознающего, а способ происхождения Его для личного бытия в простой, несложной Божеской природе, то св. Иустин и анализирует ближайшим образом только этот вопрос. Священное Писание, говорит он, происхождение Сына Божия для личного бытия означает словом «рождение» (см. Пс. 2:7; Притч. 8:21–36), а соответственно этому и вторую Ипостась Святой Троицы называет Единородным Сыном Божиим, Сыном в собственном смысле, единым собственно Сыном. Уяснить смысл содержащегося в этих словах учения Священного Писания, то есть раскрыть вопрос, как «Христос, будучи Бог, от начала существовал, как Сын Творца всего»,[1372] – вот в чем полагал свою задачу св. Иустин в ответе Трифону на вопрос его о форме личного бытия Сына Божия. Эта задача требовала от св. Иустина выяснить понятие рождения Сына Божия от Бога Отца по самому его существу. Но для неподготовленного его ума, и особенно ума его собеседника, такая серьезная постановка вопроса, долженствовавшая затронуть множество самых таинственных сторон учения о Боге, была не слишком свойственна. На поставленный Трифоном вопрос Иустин Философ поэтому мог ответить только так, как ответил. «Сын родился от Бога особенным образом и выше обыкновенного рождения. Он рожден силою и волею Отца, но не чрез отсечение, как будто разделилась сущность Отца, подобно всем прочим вещам, которые делятся и раздробляются и не остаются теми же, какими были прежде разделения».[1373] Вот существенные черты данного св. Иустином понятия Божеского рождения. Для нас особенно важна положительная сторона этого понятия, выразившаяся в словах: «Сын рожден силою и волею Отца». Эти слова нельзя понимать иначе, как только в смысле, равносильном другому выражению св. Иустина: Бог родил Сына «из Себя Самого» (ἐξ ἑαυτοῦ),[1374] то есть из Своего существа; непосредственно за выражением «Сын рожден силою и волею Отца» следуют слова: «но не чрез отсечение, как будто разделилась сущность Отца, подобно всем прочим вещам, которые делятся», и они как нельзя более ясно свидетельствуют, что пред ними шла речь не о чем-либо ином, а именно о происхождении Сына Божия из существа Отца. Не менее сильным основанием для такого понимания рассматриваемых слов св. Иустина служит и то обстоятельство, что акт рождения сына Божия св. Иустин представляет не временным, а вечным и безначальным,[1375] а Самого Сына Божия сущим прежде всего, собезначальным Отцу, неотлучным и неотделимым от Него и не иным по воле.[1376] К такому же пониманию указанного выражения приводит далее исследование образов, употребленных св. Иустином для уяснения Божеского рождения, именно образов: 1) произнесения человеком слова, 2) зажжения от одного огня другого, 3) происхождения света от солнца.[1377] Весь смысл этих образов, по нашему мнению, заключается в том, чтобы посредством них выяснить мысль о рождении Сына Божия из существа Бога Отца без уменьшения и изменения Его существа.

В двух изложенных предметах, то есть в учении о Божестве и о происхождении Сына Божия для личного бытия, заключается вся сущность раскрытого св. Иустином учения о Сыне Божием по божеству. Из этого учения само собою вытекают мысли: 1) о личном бытии Сына Божия, 2) о единосущии и равенстве Его с Богом Отцом; но