Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

Осознание это впервые обнаружилось в Малой Азии, где гностицизм встретился с христианством прежде,[1312] чем в других местах, и где не было увлечения языческой философией. Христианские истины излагались там в догматической форме, большей частью под почти исключительным авторитетом Священного Писания и Священного Предания. В силу такого направления малоазийцы развили в себе особенно сильную чувствительность ко всяким влияниям, более или менее чуждым Откровению. К сожалению, эта благородная чувствительность у некоторых вскоре обратилась в крайность и обнаружилась сначала как холодность, а потом как подозрительность и даже пренебрежительность ко всякому не[бого]откровенному знанию. Исходя из мысли о полноте и совершенной достаточности для спасения одной откровенной истины, некоторые малоазийцы относились с крайним неуважением и недоверием к науке и философии.

Крайности обоих указанных направлений вызвали в Антиохии новое направление – примирительное, которое поставило своей целью установить в деле веры должные границы разума.[1313] Антиохийская школа признала участие разума в деле веры уместным только в сообщении [Бого]откровенным истинам научной формы. Это новое направление вскоре же сообщилось и другим школам, между прочим и Александрийской.

Впрочем, в Александрии в теории это направление было известно еще со времени Оригена;[1314] но Ориген не был отцом этого направления на практике. По духу своих занятий на деле он был чужд этого направления. При исследовании истин веры он более всех других, за исключением разве своего учителя, вдавался в крайности рационализма. Как догматические, так и экзегетические его исследования отличаются духом слишком свободного изложения. Они-то, собственно, и показали учителям христианства, как легко при изложении истин христианской веры увлечься философией в ущерб непреложной христианской истине. И в постановке анализа предметов веры Ориген был далек от антиохийского направления. Научно-богословские труды Оригена представляют собою, так сказать, заключение первого периода христианской науки в Александрии: в них сосредоточены все добытые предыдущими христианскими учеными научно-богословские выводы и результаты.

Первыми представителями богословских исследований в новом направлении в Александрии были ученики Оригена. Ближайшими причинами, побудившими их изменить метод раскрытия христианских истин и по-другому поставить вопрос об отношении разума к вере, были печальная судьба их изгнанного из Александрии учителя и обстоятельства собственной жизни.[1315] Первые признаки нового направления можно видеть в ответном послании [св.] Дионисия Александрийского [св.] Дионисию Римскому. С этих пор в христианской литературе, за немногими и невидными исключениями, в общем замечается осторожное исследование истин веры, при умеренном приложении учености и философии. Но и ученики Оригена составляли своими произведениями только переходную ступень от старого времени к новому; в их сочинениях много признаков старой эпохи, а новое направление богословских исследований в их трудах еще не обозначилось с достаточной ясностью. Прочное основание новому направлению александрийской науки положили только труды св. Афанасия; они-то и составили в богословской науке начало новой эры.

Трудами св. Афанасия открывается самый блестящий период христианской науки и литературы, начало самостоятельной и подлинно научно-богословской разработки истин христианской веры. Со св. Афанасия начинается ряд великих отцов и учителей Церкви так называемого золотого века христианства, которые в новом направлении продолжали старое историческое дело выяснения и возможного раскрытия христианских истин. Первый представитель этого века – св. Афанасий был и первым наилучшим выразителем этого нового направления христианской науки и потому справедливо признается основателем новой Александрийской школы. Он первый вполне ясно сознал невыгодные стороны прежней (научно-философской) постановки богословских рассуждений, решительно отказался от старых школьных ошибок и укрепил новое направление богословской науки. Он первый стал в своем изложении учения христианской веры в совершенно независимое от философии положение, первый решительно отказался от умозрений и философии в деле веры и со всей настойчивостью обратился в раскрытии, объяснении и обосновании истин веры к помощи наиболее подходящих средств, именно к выводам из разработки и разъяснения положительных источников Откровения – Священного Писания и Священного Предания, и, таким образом, вместо прежней, чуждой христианской науке почвы дал ей новую, родную почву. «Учение о Божестве, – говорил он, – преподается не в умственных доводах, но при посредстве веры и благоговейного благочестивого помысла».[1316] Все, что мы знаем о Боге положительно, заключается только в Священном Писании. Поэтому всякий должен «изучать только то, что сказано в Писаниях».[1317] Он подчинил разум вере: вера всегда, по его понятиям, должна быть руководительным началом в исследованиях, а рассудочные понятия должны занимать второстепенное место и иметь столько значения, сколько они могут выразить высокие и таинственные истины христианства. Св. Афанасий твердо держался того положения, что христианская вера должна быть сохранена во всей ее целостности и неприкосновенности, в том виде, в каком она содержится в источниках Откровения – Священном Писании и Священном Предании,[1318] потому что предмет этой веры есть истина, объективно существующая прежде всякого ограниченного мышления, задачей которого должно быть только раскрытие этой истины в свойственных ему формах. В учении о Боге единственная возможная задача разума, по нему, состоит только в том, чтобы в ясных понятиях установить связь между различными изречениями Священного Писания – раскрыть и объяснить смысл его свидетельств, найти и указать для них подтверждение в понятиях разума или в жизни мира. Таким взглядом св. Афанасий проложил правильный путь к научному исследованию христианских догматов веры, потому что им он окончательно установил органическую связь спекулятивного и положительного элементов. И история оправдала справедливость воззрений св. Афанасия. Его собственные богословские труды были первым наглядным фактическим подтверждением всей бесценной для богословия заслуги нового направления.

Несмотря на естественные настойчивые внутренние потребности философски образованного человека к бо́льшей свободе и к бо́льшему простору мысли, нежели открываются в границах строго церковного учения, св. Афанасий философствовал только в крайних случаях и только по требованию обстоятельств полемики, и при этом, как иногда можно видеть, философствовал не без страха и робости, боясь уклониться от норм церковного учения. Своим философским идеям он всегда спешил сообщить характер идей библейского происхождения и постоянно подкреплял их библейскими цитатами.

Благодаря такой осторожности он первый из александрийцев удержал свой разум в должных границах.

Держась твердо своих взглядов на участие разума в деле веры, он выбрал для своих сочинений самый подходящий к обстоятельствам его полемики метод раскрытия, объяснения и обоснования христианских истин – преимущественно путем экзегезы библейских свидетельств, относящихся к тому или другому предмету веры. Этого метода св. Афанасий держался во всех своих полемических трудах, и как в выборе [1319] его, так и в форме его постановки [1320] он всегда стоял