Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

эти мысли св. Иустином не были раскрыты, а были только намечены. Тем не менее не может быть никакого сомнения в том, что св. Иустин мыслил Сына Божия Богом, Существом личным, единосущным и равным Отцу. Серьезные и правдолюбивые исследователи, обращающие внимание не на слова, а на мысли писателя, нам могут возразить разве только против одного последнего замечания. Могут спросить: как же понимать слова св. Иустина, что «Сын подчинен Отцу и Господу и служит воле Его», «служит Богу, сущему выше мира и не имеющему над Собой другого Бога», «служит совету Его»?[1378]

По нашему мнению, св. Иустин под формой [выражений о] подчинении Сына Божия Богу Отцу и служения воле Его предлагал учение о самом общепризнанном предмете, именно о том, что во вешних отношениях Бога Сыну Божию принадлежит исполнение планов и намерений Отца. Самый выразительный текст, убеждающий нас в этом, находится в 125-й главе «Разговора с Трифоном» и читается так: «Иаков боролся с Тем, Кто только явился, как служитель воли Отца, а на самом деле – Бог, Сын, рожденный прежде (бытия) всех тварей».

Вслед за св. Иустином Философом нам нужно указать в общих чертах на учение о Сыне Божием Татиана, Афинагора и св. Феофила. Все они излагали свое учение о второй Ипостаси Святой Троицы не в виде понятия о Сыне, а в виде образов. Представление Сына Божия в виде образов и отсутствие анализа понятия сыновства было общею чертою учения апологетов о Сыне Божием и отличительною особенностью апологетической литературы, свидетельствующею о ее младенческом возрасте. Обычными образами у Татиана, [св.] Феофила и Афинагора были Ум или Мысль, Сила или Энергия и Слово. Первый образ преимущественно употреблялся для обозначения вечного бытия Сына Божия в недрах Отца и для обозначения Его отношения к миру; два последние главным образом назначались для выяснения отношения Сына Божия к миру и только изредка для уяснения бытия и внутренних отношений Его в Божестве.

Из всех этих образов самым неопределенным, как тогда, так и после, был образ Силы или Энергии. Впрочем, в общем представлении апологетов о второй Ипостаси Святой Троицы и этот образ был существенно необходим, так как он выяснял ипостасность Сына Божия с той стороны, с какой не могли выяснить другие образы, и гораздо пластичнее последних давал представление о Сыне Божием в Его внутренних и внешних отношениях. Но при неточности языка апологетов, не передававшего мысль в ее подлинном значении, этот образ нередко был истолковываем как знак отрицания апологетами личного бытия Сына Божия и представления Его в форме силы Отца.

Сравнительно более определенным у апологетов было представление второй Ипостаси Святой Троицы в образе Ума. Впрочем, и эта форма представления апологетов давала некоторый повод предполагать, что апологеты отрицали личное бытие Сына Божия. Но если внимательные и справедливые исследователи не находили у апологетов такой мысли в их представлении второй Ипостаси Святой Троицы в образе Силы или Энергии, то тем более нельзя находить ничего подобного в представлении Сына Божия в образе Ума. Мы говорим так потому, что апологеты со всей ясностью давали знать, что они под образом Ума предлагали учение о Том же Самом, о Ком говорили как о Силе и Энергии, далее – потому, что они представляли Отца советующимся с Умом, как с самостоятельным личным Существом, усваивали Уму творческую и промыслительную деятельность и требовали божеского поклонения Ему; наконец, и потому, что они совсем не говорили, что Сын Божий есть Ум Отца, но обыкновенно выражались так: Он был или пребывает в Отце как Ум, то есть находится в таких же отношениях к Отцу, как ум к личности вообще.

Самой обычной у апологетов формой представления Сына Божия было учение о Нем как о Слове. Как же мыслили апологеты Сына Божия в этой форме? Они различали в бытии Слова бытие домировое, или внутреннее, и бытие в явлении. Раскрывая с возможной полнотой последнее, о первом они делали только самые беглые замечания. Ни Татиан, ни Феофил, ни Афинагор не имели в виду объяснять акт рождения Сына Божия от Бога Отца – ни по образу совершения, ни по существу. Они давали только представление о Сыне Божием как о самосущем по Божеству, единосущном Отцу и безначально пребывающем с Ним и в Нем.[1379] Если у них идет речь о рождении Сына Божия от Бога Отца, то ее обычно, если не сказать – всегда, нужно понимать только в смысле того или иного откровения или проявления Сына Божия.[1380] Между тем такая образная речь апологетов обычно понималась в буквальном и общепринятом смысле и трактовалась как (неправильное) учение о происхождении Сына Божия от Бога Отца для личного бытия в Божестве.

Так появились упреки в том, что апологеты мыслят иногда акт рождения Сына Божия не безначальным, а совершившимся в какой-то непонятный для нас довременный момент перед самым созданием мира; что при этом и самый акт рождения и бытия Сына Божия они определяют не внутренними потребностями Божеской природы, а внешним и случайным для нее обстоятельством – необходимостью положить начало мировому бытию. Но если мы взглянем на дело иначе, станем идти не от выражений апологетов к их мыслям, а по мыслям судить о выражениях и не первые поверять и поправлять последними, а наоборот – последние первыми, тогда ясно раскроется перед нами вместо находимого прежде у апологетов учения о рождении Сына для личного бытия учение о предвечном сообщении Богом Отцом Сыну Божию изволения создать через Него мир. Этот предвечный акт апологеты отличали от самого акта творения и называли его «первым рождением», «перворожденным делом Отца», в отличие от самого творческого акта Сына, который они называли «вторым рождением» или рождением от Сына. Вот почему рождение Сына Божия, по словам апологетов, не есть акт вечный, как самое бытие Сына Божия: прежде чем быть рожденным, Слово, по их представлению, уже было в Отце. Рождение Слова не выражает собою формы вечных внутренних отношений между Отцом и Сыном.

Высказывая такие мысли, мы совсем не хотим стать на точку зрения отрицательной критики, выводящей из рассматриваемого обстоятельства то, что апологеты будто бы отрицали безначальное происхождение Сына Божия от Бога Отца для личного бытия, как не склоняемся и на сторону сознательных и невольных противников этого взгляда, которые находят у всех апологетов более или менее ясное учение о предвечном рождении Сына Божия от Бога Отца. Мы утверждаем только факт отсутствия у некоторых из апологетов учения о