Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

его кроватью висит картина Ватто. "Тоже ужасно очаровательно, потому что вы видите, что этот парень довольно агрессивно ухаживает за ней, положив руку ей на грудь, а она немного стесняется, но не настолько", - пояснил он. Не протестует, но немного стесняется". В то же время Ватто сделал обратную картину на заднем плане. Это девушка, положившая руку на парня. В этом есть таинственная атмосфера Ватто. Одна из вещей, которую я обожаю во французской живописи, - это то, что все женщины выглядят умными. В большинстве других стран нарисованные женщины выглядят глупо. Во Франции, особенно в восемнадцатом веке, они всегда выглядели яркими". В раздевалке, где он также смотрит телевизор, висит большая картина Бальтуса с изображением девочки-подростка. "На ней изображена молодая девушка, осознающая, что она становится уродливой, и именно так я ее описываю", - говорит он. "Конечно, это совсем не эротическая картина, да? Это пикантная картина". Рядом находится картина с явно возбужденным обнаженным мужчиной. "Это эротическая картина сюрреалиста, немца", - быстро сказал он, когда мы повернули обратно в гостиную.

 

 

Сочетание через месяц отстранения Стива и успешных переговоров Мишеля со Скардино стало очевидным - если у кого-то оставались сомнения, - что Мишель снова контролирует Lazard. Действительно, в рамках сделки с Пирсоном Мишель впервые изложил график своего ухода на пенсию: он останется генеральным директором Lazard до 2005 года, когда, в возрасте семидесяти трех лет, станет председателем совета директоров и назначит пока неизвестного преемника. "Как только вы начинаете думать об уходе на пенсию, вы уже можете быть на пенсии", - сказал он тогда Institutional Investor. "В то время, когда мы объединяем три фирмы, меня будет трудно заменить из-за моего знания того, как эти части сочетаются друг с другом".

После слияния, подчеркнул он, найти нового руководителя будет проще. "Это будет тот, кто подходит по мнению партнеров", - сказал он. Но, несмотря на браваду о собственной значимости, он продолжал метаться в поисках следующего Великого человека, даже сейчас, по слухам, обращаясь к Феликсу и прося его вернуться в фирму в качестве старшего государственного деятеля. "Мы с Мишелем старые друзья, и я желаю ему удачи, но эта тема никогда не поднималась", - сказал посол в интервью Institutional Investor. Но это было неправдой. Мишель и Феликс не раз говорили в резиденции посла о возвращении Феликса в компанию. Мишель продолжал предлагать Феликсу вернуться в наблюдательный совет, роль которого Феликс считал оскорбительной. Он отказался от уговоров Мишеля.

Тем временем партнеры фирмы начали беспокоиться о том, как будет происходить слияние. Особенно в Нью-Йорке их беспокоило то, что десятистраничный план предлагаемого слияния не прояснял, как будет распределяться прибыль по всему миру. "В Нью-Йорке царит абсолютный ужас по поводу сохранения вознаграждения", - пояснил один из партнеров. Но Мишель сказал: "Я не думаю, что найдется хоть один партнер, который не рассматривал бы это как большой шаг вперед". А Лумис призвал своих партнеров расслабиться и позволить деталям появиться со временем. "Не решать эту проблему было бы самоубийством для партнерства", - сказал он.

 

 

Наконец, как это бывает в тройках, возникла самая устойчивая угроза - извне Lazard и, похоже, вне контроля даже спрута Мишеля. Тихо и с помощью давнего партнера Lazard Антуана Бернхайма, которого называли "Феликсом Франции", французский предприниматель и инвестор Винсент Боллоре, которому тогда было сорок семь лет, начал в конце весны 1999 года (как раз в то время, когда сделка с Pearson была завершена и о ней было объявлено) приобретать большую долю в Rue Imperiale de Lyon, одной из четырех публично торгуемых французских холдинговых компаний, которые Мишель и некоторые из его французских партнеров создали за эти годы и которые, в свою очередь, владели долями в Lazard. Нападение Боллоре на уютную схему владения Мишеля, которая не разглашалась публично более года, ужасно осложнило ситуацию для него и для его контроля над Lazard. "Он заперт в своем характере и своей легенде", - сказал Боллоре, нацелившись на своего врага. "Возможно, в будущем его группе придется решать проблемы". Одна из лондонских газет описала эту битву как "нечто похожее на то, как городской совет Рима выдает ордер на снос Ватикана".

Боллоре был - и остается - французским эквивалентом корпоративного рейдера образца 1980-х годов, но, в отличие от большинства рейдеров, он также контролирует свою собственную корпоративную империю. Косвенные инвестиции в Lazard были лишь одной из нескольких инвестиций, которые Бернхайм рекомендовал Боллоре сделать в европейские частные инвестиционные банки, другие - в Rothschild и Mediobanca. По всей видимости, Бернхайм поощрял Боллоре в его деятельности, поскольку чувствовал себя оскорбленным тем, что Мишель не встал на его защиту, когда Mediobanca сместила его с поста председателя совета директоров итальянского страховщика Generali в апреле 1999 года, а также потому, что ему не понравилось, что Мишель не признал его вклад в развитие фирмы на вечеринке в честь 150-летия в музее Метрополитен в июне 1998 года. Со своей стороны, Мишель отрицал наличие каких-либо разногласий с Бернхеймом. "Это правда, что месье Бернгейм любит месье Боллоре и близок к нему", - сказал он в интервью лондонской газете в ноябре 2000 года. "При этом Антуан Бернхайм был абсолютно верен фирме и мне".

Беспрецедентная ставка Боллоре на перетряску холдинговых компаний Lazard летом 1999 года, во-первых, была вызвана желанием заработать много денег. Он посчитал, что цена акций холдинговых компаний оценивает Lazard с невероятным 75-процентным дисконтом к балансовой стоимости - арбитражная возможность высшего класса. В качестве второстепенного вопроса Боллоре обратил внимание на сложное корпоративное управление Lazard, как и в случае с инвестициями в Mediobanca и Rothschild: по мере развития и становления Европейского общего рынка правила, касающиеся корпоративной собственности, будут все больше напоминать гораздо более простую парадигму в Соединенных Штатах. Немногие корпоративные структуры были более запутанными, чем у Lazard, и, покупая корпоративную структуру, которая напоминала деревянные русские матрешки, он намеревался стать катализатором перемен. Его первое желание - получить огромную прибыль на этих акциях - будет достигнуто, как он надеялся, отчасти за счет того, что он станет настолько надоедливым для Мишеля, что старшему мужчине, как и положено, придется придумать, как заставить его уйти.

Это были умные ставки, поскольку именно так и произошло. Заплатив около 300 миллионов евро, Боллоре со временем приобрел 31-процентную долю в Rue Imperiale, которая косвенно владела