Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

иезуит Иоан Грубер, который проезжал через Тангут, и король по имени Дева, который его любезно принял, велел ему срисовать изображение хана, ранее короля Тангута. Этот был отцом 14 сыновей, и из-за его выдающейся доброты и справедливости население преклонялось перед ним[379][380]. И фигура хана, и самого Девы, изображенные до плеч, стоят там на четырехугольных алтарях. У хана желто-каштановая борода с сединой, выпуклые глаза и пестрая плоская шапка на голове, но Дева с моложавым лицом, без бороды, волосы на голове сбриты наголо. Над этими изображениями висят три горящие лампы.

Марко Поло Венецианец говорит, что в 1250 г., в его время, у входа, считая с запада, в одной пустыне в этом тангутском краю стоял город Сахион, где большинство людей были магометане, немного несторианских христиан и несколько идолопоклонников, которые, он говорит, имели свой особый язык. Они были земледельцами. Там видны были монастыри, посвященные идолам, которым жертвовали и дьяволам отдавали большие почести. Город Лоп стоял у другого края пустыни, где была горькая вода.

Когда рождается ребенок, то отец сразу же поручает его какому-нибудь идолу и кормит барана в доме от рождения ребенка и до исполнения ему года; тогда мясо барана и ребенка показывают идолу, произнося молитву все время, пока мясо висит перед ним. После окончания торжества друзья съедают мясо барана с большим почетом и благочестивостью. Кости хранят в сосуде. Трупы умерших большей частью сжигают после того, как звездочеты скажут, что время сжигания настало; они гордятся, что читают это на небе, по времени рождения человека. Тело убирают благовонными зельями, перед ним ставят пищу, считая, что душа ее съест, и выносят его по той дороге, которую предсказали звездочеты. По пути они льют вино и рассыпают пищу в честь умершего, которого они думают этим развеселить. Поэтому и играют на прелестных инструментах.

Около Тангута есть область, которая была известна во время Марко Поло и называлась Камул. Там было много городов и деревень, около которых были две пустыни, где [в городах и деревнях] в его время было изобилие пищи. Народ говорил на особом языке[381].[382] Там был обычай, при котором жены [женщины] отдавались чужеземцам, и считалось большой честью, если чужеземец признавал жену другого мужчины. Эти люди были демонопоклонниками и очень склонны ко всякой игре.

Камписион, или Кампион, в то время в тангутской области был тоже известным городом, в котором тогда жили несторианские христиане, магометане и идолопоклонники, которые поклонялись фигурам, которые были позолочены. Жрецы этой языческой веры жили в монастырях, и многие были целомудренны.

Год и месяцы они считали с луны, и ежемесячно у них было 5 дней, когда не убивали ни одно животное или птицу и несли /W 335/ мяса. Многоженство было у них в обычае, но признавалась законом одна жена. Развод был широко принят. Они заключали браки с сестрами и братьями, а также с мачехой и отчимом, как это и сейчас принято у калмаков. У них считается грехом то, что у нас не считается злом, а то, что у нас считается тяжелым преступлением, у них не считается грехом. И сейчас описанное идолопоклонство, помимо учения лам, в этих краях в ходу.

В пяти днях езды от Камписиона к востоку находилась, говорит Марко Поло, в его время область Эригимул и другая, Сергут. Обе были под великим тартарским ханом и расположены в пределах Тангутской области, где жили магометане, несторианцы и идолопоклонники.

В области Тибет, недалеко от Тангута (который во время Марко Поло был занят и разрушен великим тартарским ханом, который убил всех жителей или вывез их), существовал обычай, при котором девушки сперва были обесчещены иноземцами или лишены невинности прежде, чем их выдавали замуж.

Эти тартары — любители танцев, но мужчины танцуют с мужчинами, а женщины с женщинами. Их музыка — это хлопанье в ладони друг друга либо звон от ударов по металлу.

Сочиняют, будто, когда в Сине был императором Гайванг, 130-й по порядку, в году около 1000 г. до рождения Христа, появился пророк Ксекмун Берхан, или Ксака. Этот получил много последователей, его секта распространилась по всей Сине, Индии, Тангуту, Тебету и до границ игуресцев. До него существовало много сект в Китае, Тангуте, Индии и Кисмире, но не было пророка либо собственной веры, которой бы следовали. Он жил 78 лет, и со времени его прихода до того времени, когда Абдалле писал свою синскую историческую книгу[383] (что было около 1 200 лет после рождения Христа), прошло 2 339 лет. Отца этого пророка звали Тингван из государства Гисмир, или Унглук, где он был и королем, и судьей. У него была жена по имени Муесухин, но он никогда не имел с ней дела. Но, уснув под деревом, она, как болтают, забеременела от ветра и воздуха и родила через отверстие своего тела, где было сломано ребро. Названный пророк не ел в течение пяти лет и из набожности уединился. Ксака значит без начала.

Японцы сочиняют еще по-другому про рождение этого святого, чья секта еще и по сей день в ходу среди синцев и многих тартар, как об этом и другие подробно писали.

Тангутские тартары не столь дикие, как другие тартары, и довольно хорошего нрава, но горячие. Они используют много ковров, заворачивая в них трупы, почти все, как было сказано; но прежде некоторые [ковры] они вешают на деревья сушить. Они употребляют губные трубы, чтобы удержать скот вместе. Там встречается какое-то зелье, которое не горит.

Синцы платили князю, или королю, Тангута ежегодную дань, чтобы он держался спокойно и не вредил им войной, так как у синцев не считается позором или трусостью дать деньги, чтобы сохранить мир, ибо их мудрецы считают, что сохранить мир надо любыми средствами.

Тартарский король в Сине, Ксунхи, недавно умер; отец того, который еще жив, женил своего сына на дочери князя Тангута (хотя другие говорят, что она западная тартарка и из Самарканта), чтобы укрепить свои связи и лучше обосноваться в Китае, хотя у него там большая армия людей и лошадей и называют его королем западных тартар.

Вместе с упомянутой невестой пришло 80 000 лошадей в подарок, и тартары приняли ее вооруженной во все военное снаряжение, ибо их изобилие и великолепие выражается не в сладострастии или пиршествах и дорогих зданий, а в военном снаряжении, хотя китайские тартары теперь восприняли мягкий образ жизни синцев и в основном позабыли свой, старый,