Последний юности аккорд - Артур Болен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну их всех… Не грусти. Найдешь себе другую.
– Я предложил ей выйти за меня замуж!
– Кому, Нюре?
– Какой Нюре?! Наталье!
– А она?
– Отказала, – прошептал он.
– И правильно… – сказал я, залпом выпив коньяк. – Ну то есть, извини, я хотел только сказать, а на хрена тебе такая головная боль? Какая семья с Сидорчук?
– Вы с ней трахались? Только честно? Как… офицеру, глаза в глаза!
Я отложил стакан, выпучил на него глаза и нахмурил лоб, стараясь показаться честным.
– Да!
Лицо его исказилось. Мне показалось, что он сейчас кинется на меня, и я отодвинулся, но вместо этого он трагически сказал.
– Наливай!
Я повиновался с удовольствием. Этот стакан для него был лишним. Скоро Феликс начал заговариваться.
– Первый год… ну, предположим, Оренбург… двести двадцать чистыми, а с надбавками и все двести пятьдесят. А потом как получиться, но не меньше двухсот пятидесяти… А там – замкомроты, замком батальона и вот пожалуйста – триста… А если северные? А если замкомполка – это как? А? А пятьсот не хочешь?! Пятьсот плюс на всем готовом! Живи и радуйся. Нет, нам нужен Ленинград! Театры, музеи… нет я понимаю… А в отпуск?!
Видимо Феликс был действительно педантом и мизантропом. Даже в пьяном виде он не смел подняться в своих мечтах выше должности командира полка…
Солнце между тем село за лес, трава увлажнилась и комары повалили отовсюду кучами. Я поднялся и отбросил ногой пустую бутылку; Феликс, вцепившись в мою руку, поднялся тоже. Мы пошли через кусты шиповника напролом, причем Феликса я пропустил вперед и он глухо вскрикивал, царапаясь об колючки. Он все еще бубнил что-то себе под нос. Я прислушался.
– Двести пятьдесят без надбавок – мало?! А триста не хочешь! Я офицер. Всем молчать!
Наталья встретила нас возле дачи. Она сердито притоптывала ногами и обмахивалась веткой черемухи, отгоняя комаров. Увидев нашу парочку, она отбросила ветку.
– Вы где были?! Блин, Феликс, да ты пьян как свинья!
Феликс попытался вытянуться по стойке смирно. Я поддержал его за талию.
– Я же сказала тебе уезжать последним автобусом. Куда я теперь тебя дену?!
– Пусть ночует у меня, – сказал я. – На моей кровати. А я как-нибудь у Славика перекантуюсь. Да, старина?
– С какой это стати?! – Натали была в бешенстве. – Пусть это он катится к твоему чертовому Славику.
– Наташа, – укоризненно произнес я, – ну причем тут Славик? Он же его даже в глаза не видел.
– А с какой стати…– Наталья задохнулась от досады и свирепо уставилась на беднягу – ну, к-к-казел…на мою голову.
Феликс вяло кивнул и приложил руку ко лбу.
– Слушаюсь, ваше благородие.
Мы с Натальей помогли ему дойти до моей комнаты, и он упал, как сноп, в кровать. Я снял с него ботинки и положил голову на подушку.
– Ну вот и славненько. Главное, завтра его пораньше разбудить, чтоб дети не видели и – на автобус. На семичасовой.
– Ты останешься у меня! – решительно сказала Наталья, схватив меня за локоть.
– Ты с ума сошла, – я с негодованием освободился – Это уж, извините, разврат… А если дети проснуться?
– Что ты мелешь?!
– Нет, нет и нет. Это твой гость, а я жертвую собой. Пусть спит. А я уж… как-нибудь у Славика, на крылечке…
– Рота, подьем! – вдруг заорал Феликс, задрав голову.
Наталья стукнула его ладошкой по затылку.
– Ты! Орать у меня еще будешь! Сейчас придушу одеялом, скотина.
– Придуши, – покорно согласился Фелис и стал жевать кончик подушки.
– Где тут туалет? – спросил он вдруг, переворачиваясь на бок.
Наталья застонала. Я сказал галантно.
– Только не здесь. Туалет рядом. Натали, проводи его, пожалуйста.
Что ей оставалось делать? Гость-то был не мой. Пока Наталья с проклятьями волокла Феликса во двор, я сбежал. Славки в отряде не было. Я направился к Андрею и там, в его комнатке, нашел всех – Славку, Людку, Аллу и Ленку Афонину. Разумеется, на столе стояла бутылка. Разговор шел явно обо мне – все воззрились на меня с ужасом и изумлением. Я не почувствовал себя польщенным; напротив, разозлился.
– Чего уставились то? Что случилось?
– А где этот… Феликс? – пробормотал Славик растерянно.
– Спит. У меня в кровати. А я, между прочим, буду ночевать у тебя.
– А мы думали… – начала было Афонина и запнулась.
– Ну, ну? Что думали? Что я вожу с Феликсом и директором лагеря хороводы вокруг елки?
– Что вы подрались.
– Матерь Божья, – я плюхнулся на кровать и подвинул себе стакан с вишневым напитком. – Только этого мне не доставало. Он пьян, как свинья, и если его кто и поколотит сегодня, так это Наталья.
Я выпил крепкий вишневый ликер и закусил печеньем. В животе вспыхнул приятный огонь. Феликс отодвинулся в прошлое. Я обнял Афонину за талию и прижался пылающей щекой к ее прохладному ароматному плечу.
– Ой, ой, ой, – кокетливо простонала она. – Посмотрите на Иванова. Его потянуло на женщин. Эй! Ручонки-то, ручонки! Уберите, пожалуйста, ручонки…Ну, Миша!
Она кокетливо ударила меня по руке, которая лежала у нее на животе.
– Куда лезешь?!
– Туда! – пробормотал я.
– Я девушка честная. – сказала Ленка, высвобождаясь из моих объятий. – Я отдамся любимому только после свадьбы.
– Так давайте сыграем свадьбу! – воскликнул Андрей и потянулся за бутылкой.
– Три, – уточнил Славик. – Три свадьбы. Нас трое и девчонок трое.
Все загалдели. Идея понравилась. Кто-то предложил отрепетировать. Эта идея еще больше понравилась. Все вскочили.
Ну вы, наверное, помните этот бардак. Сначала женили Славку и Люду. Они встали, взявшись за руки, у двери и Андрюха, возложив зачем-то Славику на голову ладонь, басом произнес.
– Венчается раба Божья Людмила и раб Божий Милослав.
И они поцеловались. Людка вспыхнула, как алый мак, и беспомощно прильнула к Славке, который нежно обнял ее за плечо, а мы возбужденно зааплодировали и – честное
