Похвала Глупости - Дезидерий Эразм Роттердамский

избавляю я своих дурачков! Прибавь к этому, что они не только сами беспрестанно веселы, играют, напевают, смеются, но и другим, с кем только им приходится вращаться, приносят с собой хорошее настроение, шутливость, игривость и смех; можно подумать, что они посланы богами из милосердия, для того чтобы вносить луч веселости в печальный сумрак человеческой жизни.

Вот почему совершенно иначе относятся к дуракам, чем к прочим людям. Меж тем как к последним относятся различно – к одним приветливо, к другим недружелюбно. Дураки служат предметом симпатии всех и каждого; их все с удовольствием слушают, все наперебой их залучают к себе, ласкают, холят, лелеют, выручают из беды; что бы они ни сказали, что бы ни сделали, все им сходит безнаказанно с рук. Никому и в голову не приходит – вредить дуракам; даже дикие звери и те их не трогают, точно инстинктом чуя их безобидность. Дело в том, что они находятся под особым покровительством богов, в особенности же под моим покровительством; неудивительно поэтому, что все относятся к ним с такой симпатией.

Придворные шуты

Дураки составляют усладу величайших государей; без них иные не могут ни обедать, ни гулять, ни жить[48]. Во всяком случае, своих дурачков они решительно предпочитают хмурым мудрецам, хотя и этих последних держат иногда на своем иждивении, чести ради. Причина подобного предпочтения настолько же очевидна, насколько и естественна. Мудрецы ведь обыкновенно докладывают государям самые грустные вещи; с другой стороны, ученость внушает им такую самоуверенность, что они не боятся подчас резать нежное ухо монарха грубой правдой. Дураки же, наоборот, доставляют государям то, что их всего более забавляет: шутки, смех, хохот, развлечение.

Дураки правдивы

Примите также во внимание и тот немаловажный дар дураков, что они одни бесхитростны и правдивы. А что похвальнее правдивости? Правда, известное изречение Алкивиада у Платона называет правдивость спутницей вина и детства; но в действительности эта честь принадлежит мне. Сошлюсь на свидетельство Эврипида, которому принадлежит это изречение на мой счет: «глупец глупости и говорит». Но у дурачка ведь что на уме, то и на языке. У мудрецов же, по словам того же Эврипида, два языка, из которых один говорит правду, другой же – то, что, по их мнению, приличествует времени и обстоятельствам. Их дело – обращать черное в белое и из одного и того же рта выпускать и холод и жар и держать одно на уме, а другое на языке.

Несчастье государей

При всем своем благополучии государи представляются мне в одном отношении самыми несчастными: им не от кого узнать правды, и это потому, что вместо друзей они осуждены иметь вокруг себя льстецов. Но, быть может, возразит кто: уши государей не выносят правды, и потому они избегают мудрецов, которые, чего доброго, позволят себе говорить более правды, чем приятных вещей. Что ж, надо в том сознаться, недолюбливают правды власть имущие. Но это-то вот особенно и ценно в моих дурачках, что от них не только правда, но подчас и явные укоры выслушиваются с удовольствием. Попробуй сказать правду мудрец – он рискует поплатиться своей головой; ту же самую правду сказал шут – всем весело. В правде, самой по себе, есть ведь что-то само по себе привлекательное; надо только, чтобы в форме ее выражения не было ничего оскорбительного; но тайну этого боги открыли одним лишь глупцам.

Глупцы и женщины

По тем же приблизительно причинам и женщины отдают обыкновенно предпочтение мужчинам, принадлежащим к этому разряду людей, как по природе своей более способным отдаваться удовольствиям и всякому вздору. Кроме того, что бы ни произошло у них с этого сорта мужчинами, даже если и серьезное что, – им всегда легко обратить дело в шутку: неистощима изобретательность женского пола, в особенности когда требуется прикрыть благовидными предлогами свои грешки!..

Благополучие глупцов

Но возвращаюсь к благополучию глупцов. Проведя приятным образом жизнь, затем умирая без всякого страха смерти, почти ее не сознавая, они прямиком переселяются в Елисейские поля, для того чтобы и там забавлять скучающие благочестивые души.

Удел мудреца

Ну а теперь давайте сравним с этим уделом глупца участь какого-нибудь мудреца. Вообразим себе, как совершенную противоположность глупца, идеального мудреца. Это – человек, проведший все детство и юность в штудировании разных наук и, стало быть, загубивший лучшие свои годы бессонными ночами, гнетущими заботами, изнурительным трудом. И добро бы все это для того, чтобы всю остальную жизнь наслаждаться спокойно радостями жизни, – но и этого нет! Он беден и потому принужден отказывать себе во всем; он вечно печален и мрачен, взыскателен и суров к самому себе, тягостен и невыносим для других; он бледен, как полотно, худ, как щепка, хил и подслеповат; он преждевременно состарился и поседел; он еще не стар летами, но уже смотрит в могилу. Да и не все ли равно, раньше или позже умереть человеку, который, в сущности, и не жил никогда?

Вот вам – портрет идеального мудреца!

Возражения стоиков

Но здесь я опять слышу кваканье стоических лягушек. Нет, говорят они, ничего злополучнее безумия; глупость же сродни безумию, или лучше – она и есть само безумие. Что, в самом деле, значит безумствовать, как не быть без ума, то есть быть глупым?

Но эти господа заблуждаются всю свою жизнь. Ну-ка разобьем и этот силлогизм с помощью Муз! Как у Платона Сократ, рассекая надвое Венеру, делает двух Венер и таким же способом – двух Купидонов из одного[49], – так же точно и этим тонким диалектикам следовало бы различать безумие и безумие, если только сами они хотят казаться в здравом уме. Нельзя утверждать без дальнейших околичностей, будто всякое безумие пагубно. Иначе не сказал бы Гораций: «Не стал ли я игрушкой милого безумия?» А Платон не поставил бы вдохновенное безумие поэтов, прорицателей и влюбленных в ряду первостепенных благ. Не назвала бы эта прорицательница[50] безумным подвиг Энея.

Два рода безумия. Вылеченный сумасшедший

Дело в том, что есть два рода безумия. Одно безумие посылается из ада неумолимыми мстительницами, которые при помощи подсылаемых ими змей нагоняют на людей то воинственный пыл, то неутолимую жажду золота, то противоестественную и безбожную любовь, то отцеубийство, содомский грех, святотатство и тому подобные гнусности – либо преследуют преступную душу фуриями и страшилищами с факелами. Совершенно не похож на это другой род безумия, который идет от меня; этого рода безумия нельзя не пожелать всем и каждому. Оно случается тогда, когда какое-нибудь приятное заблуждение ума освобождает