Похвала Глупости - Дезидерий Эразм Роттердамский

подходят к уровню обыденного, так называемого здравого смысла, который, в сущности, есть та же глупость. В голоде живут богословы, в холоде – естествоведы, над астрологами смеются, а к диалектикам относятся с пренебрежением. Один лишь «муж-врачеватель чтится за многих», выражаясь словами Гомера. Но и тут надо заметить, что чем невежественнее врач, чем он нахальнее и самонадеяннее, тем выше ему цена и тем более на него спрос – даже у сильных мира. С другой стороны, ведь медицина, в особенности как она практикуется ныне большинством врачей, есть не что иное, как своего рода искусство морочить людей – совершенно как риторика.

Законоведы

Первое место после врачей принадлежит законоведам; не знаю, быть может, они имеют право занимать место даже впереди врачей. Во всяком случае, эта профессия – скажу не от себя – всеми философами единодушно предается осмеянию как ослиная. Однако не от другого кого, как именно от этих ослов зависит решение множества житейских дел – начиная с самых ничтожных и до самых важных включительно. И недаром же у этих господ вырастают имения, в то время как богослов, проникший во все тайники божеств, грызет волчьи бобы и ведет ожесточенную войну с клопами и блохами.

Итак, если более благополучия несут с собой те искусства, которые находятся в ближайшем родстве с Глупостью, то – без всякого сравнения – всего счастливее те, которым удалось совершенно воздержаться от всякого знакомства с науками и следовать во всем лишь указаниям природы, которая сама по себе ни в чем не заблуждается, если только мы сами не пытаемся перешагнуть за пределы, положенные ею человеческой доле. Никакой подделки не выносит природа, и всего лучше выходит то, что не искажено никаким искусством.

Животные

Взгляните также и на какой угодно из остальных видов живых существ: не тем ли из них всего лучше живется, которые наиболее чужды всякой науке и руководствуются одним лишь инстинктом? Кто счастливее пчел? Кто их изумительнее? А они даже не всеми чувствами обладают! Меж тем по части архитектуры они могут утереть нос любому зодчему. А пчелиный улей? Придумал ли когда какой философ столь совершенную республику? С другой стороны, взять лошадь. По своим чувствам она довольно близка к человеку, она сделалась его ближайшим спутником, но вместе с тем – делит его невзгоды. Случится ли участвовать в состязании, ей стыдно быть обогнанной, и вот бедняга надрывается изо всех сил; либо еще хуже, когда случится быть в битве: из кожи лезет, чтобы добиться триумфа, а глядь – вместе с всадником летит кувырком, пронзенная вражеской стрелой. Я уж не говорю о зубастых удилах, заостренных шпорах, о тюрьмообразных стойлах, о бичах и нагайках, о путах, наконец – об удовольствии носить на своей спине тяжелого всадника. Не станем говорить обо всей этой трагедии рабства, на которое она добровольно себя обрекла из непреодолимого желания – по примеру сильных духом мужей – отомстить своему врагу.

Насколько завиднее жизнь мошек и пташек! Беззаботно живут они себе, руководимые природным чувством. Беда им лишь от людских козней. Раз попала птица к человеку в клетку, кончено! Перенимает его язык и теряет свою природную красоту, вырождается.

Природа и искусство

Итак, во всех отношениях созданное природой лучше всего искусственного.

Пифагор – оборотень. Улисс

В этом отношении я не могу достаточно нахвалиться этим петухом – Пифагором[46], что путем метемпсихоза[47] прошел через всевозможные состояния: был он и философом, и мужчиной, и женщиной, и царем, и подданным, и частным человеком, был затем последовательно рыбой, лошадью, лягушкой, чуть ли даже не губкой и нашел, что все-таки нет животного злополучнее человека и причиной тому то, что, меж тем как все остальные животные довольствуются тем, что дала им природа, один лишь человек пытается перешагнуть за пределы назначенной ему природой доли. Что касается людей, то петух этот во многих отношениях отдает предпочтение простакам и неучам перед учеными и знатными. И мне сдается, что куда умнее «многоопытного Одиссея» поступил его спутник Грилл, который предпочел остаться хрюкать в своем свинарнике, чем вновь подвергаться с Одиссеем новым злоключениям. Мне кажется, что я не расхожусь в этом случае с самим Гомером. В самом деле, этот отец побасенок на каждом шагу называет людей «жалкими, злополучными», Улисса же, который является у него образцом мудрости, называет зачастую «горемыкой», меж тем как этим эпитетом ни разу не награждаются ни Парис, ни Аякс, ни Ахилл. Почему это? Почему, как не потому, что этот ловкий и изобретательный человек поступал всегда не иначе, как по совету мудрой Минервы, и в своей мудрости как можно дальше отстранялся от внушений природного инстинкта.

Глупость мудрецов

Стало быть, с одной стороны, среди смертных наиболее далеки от благополучия поклонники мудрости. Эти мудрецы вдвойне глупцы, потому что, родившись людьми, они хотят жить как бессмертные боги, совершенно забыв о своей смертной доле. Точно в былое время титаны, они ведут войну с природой при помощи новых боевых орудий – наук.

Благополучие глупцов

Зато, с другой стороны, посмотрите, как счастливы те, которые по своим наклонностям и по своей глупости всего ближе стоят к животным, совершенно чуждые всяким сверхчеловеческим порывам. Попробуем пояснить это не стоическими энтимемами, а самым что ни на есть наглядным примером. Боги бессмертные! кому живется счастливее, чем тем, кого принято называть шутами, скоморохами, дурачками, юродивыми и тому подобными лестными наименованиями. То, что я скажу, может показаться на первый взгляд глупостью и нелепостью, но в действительности это – сущая правда.

Начать с того, что этим людям совершенно не известен страх смерти, то есть одно – клянусь Юпитером! – из далеко не последних зол. Далее, они не знают угрызений совести, не пугаются россказнями о выходцах с того света, не боятся ни привидений, ни призраков, не мучаются предчувствием грозящих им бед, не волнуются надеждами на будущие блага; одним словом, они свободны от тысячи треволнений, которых так много в этой жизни. Им не знакомо ни чувство стыда, ни чувство уважения, ни чувство зависти, ни чувство любви. Наконец, стоит им сделать еще небольшой шаг для приближения к бессмысленным животным, и они достигают той ступени невменяемости, при которой – по авторитетному мнению богословов – они даже не могут грешить.

Счастливые дурачки

А ну-ка теперь ты, глупейший мудрец, взвесь-ка все те душевные тревоги, которые и денно и нощно терзают твою душу; собери в одну кучу все невзгоды, которыми преисполнена твоя жизнь, и ты уразумеешь, от скольких бед