Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

сыграл роль верного солдата. Он согласился пока что продолжать руководить банковским делом и отчитываться перед Стивом. Он также был назначен вице-председателем фирмы.

Джерри Розенфельд, которого Уилсон обычно обдувал сигарным дымом, когда они работали в одном офисе в Salomon Brothers, тоже был более чем раздражен назначением Стива. В середине 1990-х годов он был на хорошем счету - хотя некоторые его партнеры считали это сильно преувеличенным - в первую очередь благодаря своей роли в организации и осуществлении сделки IBM-Lotus, а также многим другим, и он был важным и высокопоставленным сторонником Уилсона в гонке со Стивом. Но после того как Уилсон потерпел поражение, Розенфельд начал задумываться о том, чем бы ему заняться дальше. Его всегда интересовало частное инвестирование. Действительно, когда он решил уйти из Salomon Brothers несколькими годами ранее, он пытался наладить партнерские отношения с Xerox, одним из своих клиентов, чтобы создать фонд прямых инвестиций. Но из этого ничего не вышло. Вместо этого он перешел в Bankers Trust, ныне входящий в состав Deutsche Bank, чтобы попытаться возглавить там работу по частному капиталу и финансированию с привлечением заемных средств. Поскольку Bankers Trust больше стремился стать сильной стороной в области деривативов, а не прямых инвестиций, Розенфельд, с помощью Феликса, перешел в Lazard. Он очень сдружился с Эдуардом Стерном, и их дружба расцвела. Это была очень странная пара. С одной стороны был Стерн - безжалостный, яркий, пылающий, импульсивный, странный деми-миллиардер, а с другой - Розенфельд, сдержанный, лохматый, почти овчарка, мозговитый доктор наук по прикладной математике, бывший профессор колледжа и консультант McKinsey. Он чуть было не перешел работать к Стерну в IRR, но решил, что странная динамика между Мишелем и Эдуардом делает это нецелесообразным.

Вскоре после того, как Розенфельд принял это непростое решение, Мишель и Стив объявили в ноябре 1997 года о его назначении на должность главы банковского отдела, сразу же заменив Кена Уилсона. Как и все, кто работал до него, Уилсон устал от административной головной боли, связанной с управлением банковской деятельностью без каких-либо соответствующих полномочий. Поэтому после назначения Стива он сказал Мишелю, что хочет отказаться от этой должности. Он остался вице-председателем, членом комитета по управлению и руководителем группы финансовых институтов Lazard. Розенфельд также был назначен членом комитета по управлению фирмой, что, возможно, стало наградой за то, что он не присоединился к Эдуарду, а возможно, и нет. Но с самого начала его сердце не лежало к этой работе. "И вот я стал главой инвестиционно-банковского отдела, что бы это ни было в Lazard", - говорит он. "Все было хорошо. Все было хорошо. Все было хорошо. Я пытался помогать людям. Это было приятно. Неважно".

Попытка - как бы она ни была - успокоить приверженцев Феликса после его ухода потерпела полное фиаско, и этот факт стал до боли очевидным после того, как Lazard выплатил бонусы своим партнерам в конце 1997 года. Айра Харрис, которому тогда было пятьдесят девять, ушел первым, в январе 1998 года. "Это было полное разочарование в Мишеле Давиде-Вейле и недовольство тем, как управлялась фирма", - рассказал Харрис в феврале 2005 года в интервью Bloomberg Markets о причинах своего ухода из Lazard. Два месяца спустя Кен Уилсон ушел, чтобы стать партнером Goldman Sachs, одного из главных конкурентов Lazard, и возглавить группу финансовых институтов. В Goldman в это время шли масштабные внутренние дебаты по поводу выхода на биржу. Когда в ноябре 1999 года состоялось IPO Goldman, состояние многих давних партнеров на бумаге достигало 350 миллионов долларов. Уилсон, который проработал в Goldman всего восемнадцать месяцев до IPO, по слухам, получил акции на сумму около 50 миллионов долларов после IPO. Некоторые из его бывших партнеров считали, что проницательный Уилсон совершил одну из лучших сделок в истории. (Сегодня акции Goldman Уилсона стоят около 150 миллионов долларов.) Через две недели после ухода Уилсона Розенфельд объявил о своем уходе, чтобы возглавить новый фонд прямых инвестиций с капиталом 600 миллионов долларов, все деньги в который будут поступать от недавно объединенного банковского гиганта NationsBanc Montgomery Securities из Шарлотты, Северная Каролина. Он возглавлял банковский отдел Lazard в течение четырех месяцев.

Потеря Феликса, Айры Харриса, Кена Уилсона и Джерри Розенфельда в течение двенадцати месяцев стала серьезным ударом для бизнеса Lazard в сфере слияний и поглощений как с точки зрения престижа, так и с экономической точки зрения. Хотя эти уходы можно было предвидеть, фактическая потеря этих высокопродуктивных банкиров из фирмы, где партнеры редко, если вообще когда-либо, уходили по собственному желанию, стала для Раттнера и Мишеля серьезным испытанием. Стив провел несколько недель после ухода Розенфельда на встречах один на один с ведущими партнерами, перераспределяя его обязанности. "Начало периода смены поколений - это всегда очень сложный период", - говорит Мишель. "Но сами по себе перемены всегда очень хороши". Вместо того чтобы заменить Розенфельда одним человеком, Мишель и Стив решили создать новый комитет, который будет курировать банковское дело в фирме. Вместе со Стивом, который стал его главой, в новый комитет вошли Билл Лумис, что ознаменовало начало очередного его воскрешения, и новички - Кен Джейкобс, молодой партнер, которого Агостинелли перевел из Goldman в 1988 году, и, хотя он не ладил с Лумисом, Боб Лавджой, бывший партнер по M&A в Davis Polk, юридической фирме с Уолл-стрит.

Компания также объявила о расширении деятельности по основному инвестированию, как в знак уважения к наследию Андре Мейера, так и, что более важно, как способ увеличить вознаграждение партнеров в то время, когда другие фирмы предлагали своим старшим банкирам не только прямые инвестиции, но и опционы на акции и ограниченные акции. Поскольку Lazard не была публичной компанией, она не могла предлагать акции или опционы своим банкирам, поэтому ей пришлось искать другой способ увеличить вознаграждение, чтобы предотвратить их переманивание другими фирмами и привлечь новых партнеров. В дополнение к Jupiter Partners, которую основал Эдуард, теперь существовал LF Capital Partners, капитал в 130 миллионов долларов для миноритарных долей в небольших компаниях; азиатский фонд в 500 миллионов долларов в Сингапуре; фонд Lazard Technology Partners в 100 миллионов долларов; и второй фонд недвижимости в 1,5 миллиарда долларов после успеха первого фонда в 810 миллионов долларов. Стив договорился о найме Дэвида Таннера, сына своего давнего друга, инвестиционного банкира Гарольда Таннера, для руководства новым - еще не собранным - фондом прямых инвестиций на 750 миллионов долларов, который будет заниматься более крупными сделками. Таннер должен был работать с