Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

в ярость. Он был прав. И "Кобра", как называли Эдуара его коллеги в Париже, был готов нанести удар. В своей меркантильной манере он уволил Лавержона в ноябре 1996 года, положив начало серии столкновений с Мишелем, которые привели к стремительному падению Эдуара в фирме. Сразу после его размолвки с Лавержоном новости об этой ссоре начали просачиваться в парижскую прессу. В интервью газете Le Monde Мишель упомянул об этом и похвалил Лавержон. "Профессиональные и личные качества г-жи Лавержон с момента ее прихода в дом Lazard внесли заметный и ценный вклад в работу фирмы", - сказал он. Газета Times подхватила эту историю 13 ноября и сообщила, что Эдуард уходит из Lazard после "яростного спора" с Мишелем в Нью-Йорке на предыдущей неделе.

Рассказы о том, что произошло между этими двумя людьми, расходятся, но суть в том, что Мишель был обижен на Эдуарда за то, что тот уволил Лавержона в одностороннем порядке и в течение десяти дней рассказывал об этом всему Парижу, а затем полетел в Нью-Йорк, чтобы попытаться загладить свою вину перед Мишелем. На той судьбоносной встрече в нью-йоркском офисе Мишеля Мишель сказал Стерну, чтобы тот "оставил Лавержона в покое". Тогда Стерн вспылил. "Либо я буду боссом, либо нет", - заявил он. "Вы выбрали меня для управления этой фирмой, и если я не справлюсь, я уйду". По другой версии встречи, вспоминал один из партнеров, Эдуард сказал Мишелю: "Я хочу, чтобы ты ушел на пенсию. Я хочу управлять фирмой. У меня есть эта должность в Париже. Ты не можешь меня уволить, и я просто не собираюсь больше тебя слушать. Я буду продолжать управлять Парижем". Мишель вспоминал, как Эдуард пришел в свой новый офис на Рокфеллер-плаза, 30, и попытался устроить путч в День благодарения. "Я относился к нему как к своему сыну", - сказал Мишель. "А он относился ко мне как к своему отцу!"

Некоторые партнеры Lazard предположили, что толчком к попытке свержения Эдуарда послужило то, что в тот момент Мишель был болен. Он выглядел неважно. Его не было рядом. Но Мишель отрицал свою болезнь. Тем не менее партнеры Лазара часто интересовались здоровьем Мишеля. Когда он возвращался из Парижа после нескольких недель отсутствия, партнеры в Нью-Йорке заходили друг к другу в офис и говорили: "Вы не видели Мишеля? Я только что видел его. Он действительно выглядит неважно. Что скажешь?" Он никогда не выглядел особенно здоровым. Он часто выглядел бледным и покрытым пятнами. Он намазывал масло и соль на свои багеты. Он вдыхал свои вездесущие кубинские сигары. Он никогда не занимался спортом. Его облегающие рубашки часто обнажали живот. Однажды он сломал руку, соскользнув с деревянного трапа, покрытого мокрой соломой, который вел с яхты, на которой он путешествовал по Нилу. "Мишель знает толк в медицине", - язвительно заметил Лумис. Однажды, когда Лумис простудился, Мишель сказал ему: "Знаешь, что тебе нужно сделать? Тебе нужно курить сигары". Лумис последовал его совету. Но ему все равно не стало легче. И он сказал об этом Мишелю, когда увидел его на следующий день. "О, ты должен делать это в течение недели", - ответил Мишель.

 

 

Можно с уверенностью сказать, что в каждой крупной статье, когда-либо написанной о Мишеле Давиде-Вейле - а их было немало за эти годы, - в той или иной степени описывается его страсть к сигарам. И каждый раз это описание практически идентично. В самом начале беседы репортер наблюдает, как Мишель берет одну из своих фирменных кубинских сигар из деревянного хьюмидора, если он находится в своем офисе в Нью-Йорке, или из хьюмидора с серебряным покрытием, если он живет дома на Пятой авеню или в Париже. Он отрубает один конец своей серебряной вертушкой для сигар и, глубоко вдыхая, раскуривает сигару, извергая дым во все стороны. Мишель делает несколько затяжек, чтобы убедиться, что сигара хорошо зажжена, а затем начинает длинный, кажущийся задумчивым ответ на вопрос, пока сигара медленно догорает. Он прикуривает ее раз или два, а затем бросает в пепельницу, на три четверти недокуренной. Затем, в какой-то момент, он достает другую сигару и повторяет все па-де-де. Не упоминается, что эти сигары стоят около 20 долларов каждая. Кроме того, большинство людей, которые курят сигары, на самом деле просто затягиваются, набирая дым в рот и выпуская его наружу. Мишель же действительно вдыхал. "Мишель - единственный человек, которого я знаю в своей жизни, который вдыхает сигары", - говорит Ким Феннебреск. "И он кладет соль на масло. У него есть чертовы яйца, которых нет у меня". Любопытно, что, несмотря на то, что любовь Мишеля к сигарам была хорошо задокументирована прессой на протяжении многих лет, он отказался от интервью для длинной статьи Cigar Aficionado 1995 года о генеральных директорах, которые курят сигары. Представитель Мишеля отметил, что, хотя он "наслаждается сигарами", он не чувствует себя "комфортно", говоря о курении.

Курение сигар было такой же частью ДНК Lazard, как секретность, безжалостность и деньги. Старые офисы Lazard на One Rockefeller Plaza, возможно, и были печально известны, но в них ощущался насыщенный запах сигарного дыма. Вы могли сказать, что находитесь в Lazard, даже закрыв глаза. Андре Мейер курил сигары - этот факт запечатлен на знаменитой черно-белой фотографии, где он сидит за своим офисным столом, а вокруг него клубится сигарный дым. Мишель предпочитает кубинские сигары, которые нельзя легально купить в Соединенных Штатах, например Hoyo de Monterrey Epicure No. 1. Он покупает их "чертовым бушелем", по словам Феннебреска, в Gerard Pere et Fils в Женеве, и ему доставляют их в офис. Точнее, раньше их доставляли ему в офис, пока однажды таможенная служба США не перехватила один из его бушелей - около пятнадцати сотен сигар - в аэропорту Нью-Йорка. Вместо сигар Мишель получил официальное письмо из таможни, в котором говорилось, что ему нужно сделать, если он хочет получить сигары. После быстрой консультации с Марти Липтоном из Wachtell Мишель решил проигнорировать письмо и оставить сигары невостребованными. "Итак, какой-то пуэрториканец сидит в своей квартире в Квинсе и курит сигары за 25 долларов, - с улыбкой говорит Феннебреск.

Затем Мишель отправил свои сигары на рассмотрение Мелу Хайнеману. Когда Хайнеман покинул фирму, Мишель пошел другим путем. Теперь, когда его друзья приезжают в Нью-Йорк с визитом, они привозят ему несколько его дорогих сигар. Таможня вроде бы разрешает частным лицам ввозить