Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций - Елена Самоделова

В Константинове записано несколько частушек, героями которых выступают домашние птицы из «петушиного племени»:

С неба звездочка упала

Прямо на акацию.

Продай, мама, петуха,

Купи комбинацию;

Пришла курица в аптеку,

Закричала: «Кукареку!

Дай<те> пудру и духи,

Чтоб любили петухи!» [1560]

Мотив отрубания головы курице

Интересно, что во второй частушке под забавным и юмористическим внешним оформлением скрыта старинная примета, породившая обычай: если курица начинала петь петухом, это предвещало несчастье, и ей отрубали голову. В с. Константиново при жизни Есенина была записана примета: «Курица запоет петухом к пожару». [1561] В Касимовском у. зафиксировали в 1888 г., что если «курица кричит петухом на чью-нибудь голову, надобно ее резать, а то будет в доме упокойник». [1562] Вероятно, таким образом хотели восстановить гармонию мира, признаками утрачивания которой оказывались смена «сущностных» (то есть особо существенных) поведенческих черт, половая неопределенность и травестийность, а в конечном счете метаморфизм персонажа.

У Есенина в «Стране Негодяев» мотив отрубания головы курам восходит к одной из двух ситуаций: 1) окказиональному бытовому ритуалу смертной казни курицы, запевшей петухом; 2) регулярному осеннему праздничному обряду резания кур с ритуальным жертвоприношением куриной головки в дар покровителям домашней птицы Козьме и Дамиану в Кузьминки 14 ноября (1 ноября по ст. ст.). Так, на Кузьму-Демьяна в д. Волынь Рязанского у. резали кур, «чтобы куры были целы» круглый год, а в с. Красное Пронского у. причт собирал по дворам домашнюю птицу. [1563] Есенин сравнил в «Стране Негодяев» жилища в Европе с курами:

Там тебе не вот эти хаты,

Которым, как глупым курам ,

Головы нужно давно под топор… (III, 56).

В творчестве Есенина характеристика кур часто оказывается отрицательно окрашенной, негативной: помимо «глупых кур» имеются еще строки «У моей, я хотел бы, падали // Процветала куриная жизнь» (IV, 280 – «Синий день. День такой синий…», 1925). В народной фразеологии известно выражение: куриные мозги .

Обрядовое ряженье и жестикуляция, связанные с курами

Человеческая жестикуляция, сравнимая с повадками кур и уподобленная куриным телодвижениям, вроде бы описывается как нейтральная, однако пренебрежительный оттенок в таком сопоставлении все-таки угадывается. А. Б. Мариенгоф в «Романе без вранья» (1927) дал такую характеристику своему другу: «Есенин от волнения хлопал себя ладонями по бокам, как курица крыльями » [1564]

Обрядовое ряженье, объектом адресации которого становилась курочка-наседка, сохранилось в Константинове как реликтовая черта окказионального ритуала. А. Д. Панфилов подметил и прокомментировал устрашающий характер переодевания хозяйки, необходимого ради успешного гнездования кур:

Закрыла калитку бабка Марья, чтобы не было ненужного пустого хождения. В худшую из худших, латаную-перелатанную, давно за ветхостью заброшенную стеганку обрядилась. Платье под стать отыскала, чулки и ботинки. Растрепала седые волосы, сунула в них несколько куриных перьев – хоть сейчас отправляйся на студию детских фильмов играть бабу-ягу. <…> В зловещем и мрачном своем облачении бабка Марья мастерит гнездо, затем ловит закудахтавшую курицу и водворяет ее на вновь смастеренное гнездо, под плетюшку, чтобы пообвыкла немного на новом месте. Между тем, курица долго не может успокоиться, шумит дурным голосом, смертельно перепуганная необычным и страшным видом своей хозяйки, обычно такой опрятной, приветливой и миролюбивой. Наряд бабки Марьи тоже примета … – необычным, устрашающим видом отпугнуть и отогнать от новой наседки злую силу… [1565]

Есенин представлял курочку как своеобразный тест, по которому можно разграничить сельского и городского жителей. Именно последнего (особенно забавно, если это будет женщина) можно уверить в идентичности человеческих и куриных привычек, свойств и даже физиологии – на манер притчевых и басенных стилевых приемов, фольклорного зоологического и антропоморфного параллелизма и т. п. В письме к А. В. Ширяевцу 24 июня 1917 г. Есенин иронизировал над некой недалекой собеседницей в воображаемом диалоге: «…а я бы ей, может быть, начал отвечать и говорить… когда курица несет яйцо, ей очень трудно, и т. д. и т. д.» (VI, 96).

В творчестве Есенина (в частности, в эпистолярном) есть и образ цыпленка. Он дан в стихотворных строчках (пока неясно – авторских, устно-поэтических или процитированных из других авторов) и вписан в библейский контекст с поющими в полночь петухами, когда Сарра спала под телегой:

Слышит кто-то, как цыпленок

Петушиная образность в творчестве писателей-современников

Есенин внимательно изучал систему образов в лирике поэтов-современников и в рецензию «О “Зареве” Орешина» (1918) включил краткий анализ стихотворных строк с метафорой солнца – красного петуха: «…кто слышит, что “ красный петух в облаках прокричал”, – могут показаться образы эти даже стилем мастера всех этих коротких и длинных песенок, деревенских идиллий» (V, 185). Есенина привлекли две первые строки стихотворения «На заре» П. В. Орешина (1917): «Красный петух прокричал // В золотых облаках» (V, 433).

Сам Есенин еще более усилил метафоричность «красного петуха», который одновременно представлял солнце в солярно-мифологической теории и пожар в бытовом крестьянском сознании, и такой образ «двойного зрения» запечатлел в стихотворении «Тучи с ожерёба…» (1917): «Плещет надо мною // Пламя красных крыл » (I, 106).

Другим символическим цветом – зеленым – обладает петух у С. А. Клычкова, друга Есенина: «…полыхает в дырке зеленый петух и бьется зеленым крылом и, разгребая песок возле окна, песчинками стучит в стекла, и по мутному стеклу стекают дождинки…». [1566] Зеленая окраска петуха обусловлена уже не фольклорной, но мифологической природой: этот художественный образ олицетворяет грозу – с полыханием молний, с мощными отсветами небесного огня.

Следовательно, можно предполагать, что Есенина привлекало в «петушиных» описаниях друзей-писателей: в частности, те их художественные умения, которые заставляют изображаемый объект мерцать и переливаться палитрой тонов и оттенков цвета.

Есенин, вероятно, читал прозу С. А. Клычкова, которая изобилует метафорическими изображениями петуха. Так, в романе «Сахарный немец» (1925) встречается ряд разнохарактерных петушиных образов – от мифопо-этических до почти натуралистических: «Смотрит Зайчик, в углу петух на шесте: привстал, на ногах – сапоги желтые, на голове – корона царская, тоже на Зайчика глядит, и кажется Зайчику, что петух немало диву дается, что Зайчика видит: как это, дескать, такое выходит?… // Потом, видно, решил, что это он, петух, в своих петушьих расчетах сбился да спутался на старости лет и что так на самом деле и надо, чтобы Зайчик стоял тут, у лесенки на накат, на котором по этому лету куры цыплят высиживали, стоял тут в полутьме и его сапогами любовался, – решил и вдруг громко захлопал крыльями: лоп-лоп-лоп-лоп-лоп, и так запел, как будто Зайчик и не слыхивал до сей поры, как деревенские петухи поют»; «…как под колесный скрип и визг от накрылья телеги хлопал на шесте крыльями старый петух и не вовремя пел – видно, хотел разбудить хозяев и пораньше поднять на ноги…»; «Смотрит Зайчик на карты… и каждый король саблей чертит по земле, как петух перед курицей серебряным бравым крылом» [1567] и др. С. А. Клычков был выходцем из соседней Московской обл. (Тверской губ.), принадлежал к «новокрестьянским поэтам» и пользовался в своем творчестве теми же методическими приемами, что и Есенин: 1) черпал сюжеты из собственной биографии и жизни своей родной деревни; 2) опирался на фольклор своей «малой родины»; 3) преобразовывал на свой лад мифологические находки А. Н. Афанасьева, вычитанные в трехтомнике «Поэтические воззрения славян на природу» (М., 1865–1869). Талантливость автора и общность творческих подходов – вот причины привлекательности сочинений С. А. Клычкова для Есенина.

Петух занимал важное место в сюжетном и образном строе русской художественной литературы и до Есенина. Можно привести множество названий произведений, в которых встречаются петух или курица: «Сказка о золотом петушке» А. С. Пушкина, «Черная курица, или Подземные жители» Антония Погорельского, «История о петухе, кошке и лягушке» В. Ф. Одоевского, «Кот и петушок» М. Л. Михайлова и др.

Афористичность изображения петуха

Петух у Есенина представлен в трех образных возможностях его наиболее выразительного раскрытия: 1) со взмахом крыльев и в движении; 2) с громким кукареканьем и 3) в привязанности ко времени, пограничному с ночью. Петух, в представлении поэта, – деятельная птица.

Зрительный образ петуха сопутствовал Есенину в его жизни и воздействовал на него. В начале 1917 г. в Москве на Кузнецком мосту было открыто литературное кафе «Красный петух» («Питтореск»), интерьер которого был оформлен художником Г. Б. Якуловым. Много раньше о Г. Б. Якулове писал М. Симонович в статье «Наш импрессионизм» (1909): «Одаренный ярким живописным темпераментом (контраст ярко-розового и зеленого в его “Петухах” радует глаз своей откровенной силой), он умеет подчинить свои красочные видения строго логической концепции». [1568] По неподтвержденным пока данным, компанией Есенина был учрежден издательский знак с профильным изображением петуха.