В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

– Се шер…[279] – начала было торговаться Глафира Семеновна.

– На франки было бы дорого, мадам, а на пезеты совсем дешево, – отвечала дама в усах, ухарски махнула рукой и проговорила: – Извольте, ко всему этому я вам лампу прибавлю для освещения. Лед, свечи, лампа и горячая вода. Вы из Америки? – спросила она.

– Нет, из России.

– Русские? О, русские всегда пьют много горячей воды. Я знаю… У них чай… И всегда много, много горячей воды… Я знаю русских. К нам в Мадрид много их приезжает из Биаррица…

– И мы из Биаррица, – кивнул даме с усами Николай Иванович.

– Ну и я уверена, что будете пить свой чай по-русски, при этом много, много воды.

– Как хорошо натуру-то русскую знает! – подмигнул Глафире Семеновне муж. – Ну, мадам, только из-за кипятку, из-за горячей воды и даю вам по двадцати пезет с персоны, – сказал он даме с усами по-русски и, обратясь к жене, прибавил: – Глаша! Переведи ей по-французски.

Комната была взята. Супруга начала снимать с себя верхнее платье. Дама с усами достала из кармана записную книжку и карандаш и сказала Николаю Ивановичу по-французски:

– Ваша фамилия, монсье… Запишите мне вашу фамилию…

Николай Иванович вместо того подал ей свою карточку на французском языке.

– Nicolas Ivanoff… – прочла она и прибавила: – Deux «f». Presque toutes les familles russes ont deux f à la fin[280].

В это время гостиничная прислуга втаскивала в комнату багаж супругов Ивановых. Дама в усах, увидав большую подушку Глафиры Семеновны, воскликнула по-французски:

– Какая большая подушка! Знаете, мадам Иванов, я даже по этой подушке могла бы узнать, что вы русские. Никто, кроме русских, не ездит с такими подушками.

Уходя из комнаты, она спросила супругов:

– А теперь вам приготовить чай по-русски?

– Уй, уй… Же ву при… Ну завон самовар рюсс…[281] – сказал Николай Иванович.

– Русский самовар? – воскликнула по-французски дама с усами. – Я знаю русский самовар… Это для горячей воды. Давайте, давайте его. Мы вам приготовим чай. Я видела этот самовар в Париже на выставке и сама пила из него чай.

Николай Иванович распаковал свой плед и вынул оттуда самоварчик, купленный им в Биаррице. Дама с усами взяла его и вышла из комнаты.

LXIII

– Вот приятная неожиданность! – сказал Николай Иванович. – В Мадриде, в Испании знают, что такое самовар и как пьют чай по-русски. Кто бы это мог ожидать! В Париже, где русские приезжают тысячами чуть не ежедневно, и там этого не знают.

Он снял с себя пиджак, подошел к окну и растворил его. Окно оказалось дверью, выходящей на узенький балкончик. Таких окон в комнате было три, и все они с балконами. Из окна на него пахнуло теплом, но отнюдь не благорастворением воздуха. Пахло прескверно. Окна комнаты выходили на площадь Пуэрта-дель-Соль. Тысяча разноцветных зонтиков шевелились на площади. Под зонтиками сидели на ко`злах и извозчики, ожидавшие перед гостиницами седоков и расположившиеся шеренгами. Экипажи извозчичьи состояли из колясочек с верхом, где в большинстве случаев, впрочем, лошадь заменял мул с длинными ушами.

Николай Иванович увидал маленького ослика, на котором ехал какой-то толстяк в красной испанской фуражке, и сказал жене:

– Глаша, смотри, вон Санхо Панчо на осле едет.

Глафира Семеновна в это время умывалась и отвечала:

– Когда найдешь Дон Кихота, тогда и посмотрю.

Только что супруги успели умыться, как раздался стук в дверь. Показался коридорный лакей во фраке и внес на подносе кипящий самовар и все принадлежности для чая: два стакана, сахар, булки, масло, молоко и даже лимон, для чего-то разрезанный пополам. Поставив все это на стол, он отошел к сторонке и улыбался, рассматривая самовар. Глафира Семеновна подошла к столу, осмотрела поданное и проговорила:

– Но где же чайник-то? Я не вижу чайника с чаем. Экуте… Ла кань… – обратилась она к коридорному, но тот молчал и продолжал улыбаться.

– By парле франсе? – задала она ему вопрос.

– Но, сеньора… – покачал он головой.

– Ну вот, извольте видеть: не говорит по-французски. А нам сказали, что это французский отель и с французским языком. Тэ… тэ… У е тэ?[282] – приставала Глафира Семеновна к лакею.

– А! Тэ? Сси, сеньора… – отвечал тот, догадавшись, в чем дело, и указал на самовар.

– Да, это самовар… Я понимаю… А где же чайник? Как? Нужно как.

Лакей недоумевал.

– Алле![283] Чего стоишь! Иди уж, коли ничего не понимаешь, – махнул ему рукой Николай Иванович и сказал жене: – Чем биться с ним насчет чайника, завари, душечка, нашего чаю в нашем дорожном чайничке. Ведь у нас свой есть.

– Как не быть. Но с какой же стати допускать беспорядки? Ведь гостиница обязана давать нам свой чай. Мы на всем готовом уговорились. Пансион.

Глафира Семеновна достала из саквояжа чай и маленький чайничек, подставила чайничек под кран самовара и, чтоб всполоснуть, пустила струю кипятку, но тотчас же заметила, что из крана самовара течет что-то темное.

– Боже мой! Да что такое они в самовар-то налили! – воскликнула она, тотчас же закрыла кран, понюхала из чайника и проговорила: – Да они чай-то прямо в самоваре сварили. Это чай.

– Да что ты! – удивленно проговорил супруг, налил из самовара в стакан, попробовал на вкус и прибавил: – Вот дурачье-то! Действительно, чай в самоваре скипятили. Вот тебе и чай а-ля рюсс! А еще эта усатая франтиха – кастелянша она или хозяйка – говорила нам, что она знает, как русские чай пьют. Что тут делать теперь?..

Глафира Семеновна тоже попробовала чай и отвечала:

– Да уж надо пить, как подали. Он не очень дурен. Правда, пахнет вениками, но мы его будем пить с молоком, и это немножко заглушит запах.

Супруги подсели к столу и налили себе чая из самовара. Чай был некрепок, и они принялись его пить, не требуя кипятку, чтоб разбавить.

– Дикие люди, совсем дикие… – бормотал супруг. – Я думал, что испанцы умнее. Остолопы… Открыли Америку и не знают, что русские в самоварах чаю никогда не заваривают, а пользуются им для приготовления кипятку. Надо будет объяснить этой усатой сеньоре, чтоб в самоваре нам подавали только кипяток, а чай будем заваривать мы сами. Ты объясни ей, Глаша. Дама даму как-то лучше понимает, да и французских слов ты больше знаешь, чем я. Однако куда же мы сейчас отправимся? – спросил он.

– Путеводитель говорит, что в Мадриде есть первая в мире картинная галерея – Реаль Мюзео, – отвечала супруга. – Картины все самых старинных мастеров.

– Картин-то и у