Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос - Валентина Жукова

– Приблизительно я уже определился в нумерациях домов. Вы не в этом общежитии живёте?

– В этом, молодой человек, в этом. Простите, некогда. Очень спешу в студию.

– Простите, вы не Варвара Степановна?

– Фу, ты, боже мой, какая официальность! Зачем же так-то? Конечно же я.

– Тогда за мной! – Молодой человек, подхватил Варю, под руку. – Идёмте же со мной, как можно быстрее. Там нас такси ожидает. Деньги бегут.

– Куда вы меня тащите!? Я ещё не засватана! – пошутила она.

– Вот и отлично, вы будете моей невестой. Не бойтесь, я с вами!

– Объясните же, наконец, что происходит?

– Привезёт такси на место – всё узнаете. Бежим!

Покачиваясь из стороны в сторону, точно, в лодке, такси бежит бесшумно.

Молодой человек протянул руку Варе:

– Меня Костей звать, режиссёр студии.

– Без отчества?

– Зачем излишества? Мама дома меня называет Котя.

– То ж мамочка, родная.

– Знаете, Варя, я наслышан о вашем исполнении, но никогда не приходилось услышать воочию.

– Я не здешняя, поэтому и не приходилось слышать. И здесь тоже всего один раз пришлось показаться публике.

– Вот как? И уже успели о себе заявить.

– Да что там?

– Ну-ну, не скромничайте. С первой на последнюю ступень, не каждому так судьба улыбается.

– Вы считаете, это уже судьба?

– Кто как не я именно понимаю. Это первое. Рассказывают: у вас голос за семерых отработает.

– Ага, прямо так и говорят, а одной достался.

– Я представлял вас ростом с Зыкину Людмилу Георгиевну. Знаете такую?

– Знать не знаю, но слышала много раз. Это мой кумир. Ещё Русланова. Я их копирую. Если б ни они, не видеть бы мне обширного поля чудес на сегодняшний день.

– Как это?

– А вот так! Встретила профессионалов, решила испытать пока ещё судьбу. Это они меня засватали в поезде.

– Кого-то вы знали раньше?

– Нет, конечно, никого не знала. Просто песня нас сблизила. Они мне своё предложение, а я им своё выдавала, прямо в вагоне. Пассажиры из купе выдвигали свои рожицы с опухшими ушами от прослушивания моих песен, и требовали ещё, ещё и ещё. А тем временем ваш руководитель советовался с музыкантами: взять, не взять меня с собой.

– Значит, получили единогласное одобрение?

– Как видите. Только я не пойму, с какого боку припёка. Я же на радио никогда не пела.

– Если вас направили к нам, значит, сможете и на радио спеть. А вот и наш причал музыкальный. Спасибо таксисту, – поглядев на счётчик, молодой человек расплатился за проезд.

– Идёмте.

Музыкальный режиссёр, Валерий Павлович, цинично обошёл Варьку вокруг.

– Братцы, а где Людмила Зыкина?

– Как видишь, вот она.

– И я также предполагал, думал ростом с неё, а она наполовину меньше. И комплекцией ни дать, ни взять пичуга. Таких три штуки надо. Извини, шучу. Ну что, позавтракать, успели или нет?

– Вы хотите мне предложить поесть с вами за компанию?

– Ни в коем случае. Мы желаем узнать, плотно или нет поели? Солист, как балерина или балерин, должен перед выходом на сцену в полуголодном состоянии.

– О-о! Какой ужас, я вам не завидую. Я сыта и очень, покушала в меру. Это правило с пелёнок знаю. Так легче исполняется.

– Что вы нам покажете? Может, для начала распоёмся?

Музыкант уже был готов проиграть гаммы, как Варя отвела руку от инструмента.

– Подождите, давайте начала с этого начнём, что лить из пустого в порожнее.

– Покажите, мы послушаем.

– Вижу чудное приволье. Вижу нивы и поля. Это русское раздолье. Это русская земля…

– Какой чудный голос, только он теноровой партии, а вы женщина.

– Тогда эту прослушайте: Степь да степь кругом…

– Не понимаю, что ли чего-то? Или до сей поры; я не разбирался вообще ни в чём. Такая маленькая пичужка, зачем тебе такая песня? Это же трудное для тебя произведение, Варька.

– Как видите, не остановилась нигде в дыхании, не сорвался голос. И безо всяких усилий это мне исполнение. Все высокие ноты вытянула. Что вам ещё не понятного в моём исполнении? Может лучше домой уехать?

– Вы решили домой вернуться? Да кто вас отпустит с таким голосом. Вы нам здесь нужны. Как видно, в Сибирь таланты укатили за длинным рублём.

– Я не искала длинный рубль, я там выросла, после детского дома, в послевоенное время.

– А ещё можно покопаться в вашем музыкальном сундучке?

– Почему бы и нет. Копаться не стоит, я вам сама лучше предложу. Ой ты, Волга, Волга, реченька, ой река ли, ты красавица. По лугам ты, льёшься, стелешься. По пескам бежишь, торопишься…

– Ой да боже ж ты мой, кого нам подарили? Мы заблудились в твоих тональностях, Варька! Голос – оркестр! А ещё что можешь?

– Всё могу, – скромно пожала она плечами. – Вот эту послушайте.

– Давай ещё одну, не то время упустим, другие придут на репетицию.

– Называют меня некрасивою, так зачем же он ходит за мной…

В студии собрались все сотрудники, с упоением слушая будущую певицу.

– Какие будут замечания к исполнению, товарищи?

– К исполнению абсолютно никаких, а вот к манере держаться во время исполнения у меня к певице есть претензии. – Говорит педагог вокала Пелагея Ивановна. – И дыхание правильно отработано кем-то, и правильная постановка головы, артикуляция, всё при ней. Чуть-чуть надо выглядеть живее на сцене. Немного улыбочки добавить, глаза чтобы горели, когда он тебе на плечи накинул пальто. Покажи, что ты самая счастливая, что ты самая красивая на свете. И на лице должна отражаться светлая солнечная улыбка. Тогда слушатель радио поймёт без глаз, что ты самая-самая.

Слово взяла другая педагог вокала, Екатерина Сергеевна Ненашева. – Мне очень понравилось исполнение «Степь, да степь кругом». Захотела бы сделать замечание, да не придерёшься ни к чему. Это её жанр. Точно также и «Волга, реченька», это тоже твой жанр. Только зрителя, слушателя радио, ты можешь, насторожить разновидностью тональностей. Ты имеешь широкий диапазон в три октавы. Значит, тебе надо выбрать золотую середину, то есть исполнять что-то одно. Зыкина тоже имеет широкий диапазон, не тяготеет к плесам Волге-Матушке с высоким сопрано.

– Я очень люблю петь в академическом жанре. У меня тоже отлично и без труда получается.

– Да, мы это заметили. Но, что поделать, зритель вас пока не поймёт, если вы на одном концерте будете исполнять в тональностях от контральто, а затем перейдёте в высокое сопрано. Может, ещё предложите нам и Соловья «Алябьева»?

– О-о! Только так, как на два пальца плюнуть! – педагоги, неожиданно, отвернули лица от исполнительницы, зажали рты ручками. Хихикнули.

– Да, непременно, покажите. Всего лишь один куплетик.

– Не успею распеться, а тут уже надо заканчивать. Нет уж, мы с вами так не договоримся, если петь, то от начала до конца.

– Пожалуйста, тогда до конца. Послушаем, всё равно день прошёл.

– Соловей, мой, соловейГолосистый соловей;Ты куда…

– Мы поражены вашими данными, Варенька, поражены!

– Значит не подойду к радио, к вашей этой чёрной тарелке? Не зря я во время войны говорила маме, чтобы чёрную тарелку выкинула куда подальше.

– Ничего не надо выкидывать, доченька, – со стула поднялся седой мужчина, именуемый композитором. – От таланта избавляться нельзя. Его надо к месту приспособить. Покажите-ка вы нам на радио четыре песенки: «Родина», «Меж высоких хлебов затерялося», «Волга-реченька», «Называют меня некрасивою». Я думаю, слушатели не откажутся слушать ваше исполнение. Приходите завтра. Мы отрепетируем и запишем на радио. Договорились, Варя?

На следующий день, должны были собраться все до единого артиста в репетиционном зале. И так каждый-каждый день. Но именно сегодня, после показа концерта населению, поступило особое распоряжение от директора Дворца Культуры: обсудить следующие планы.

– Товарищи, – обратился Тимофей Капля, – пока не пришёл вызов на второй тур регионального смотра в Алма-Ату, мне поручено организовать выезды с концертной программой на следующие города: Балхаш, Казалинск, Джусалы, Чимкент, Ташкент, Ванновка. Надо обслужить как можно больше аулов, по-нашему говоря, колхозы, совхозы, близлежащие населённые пункты к городам.

– Итак, пришлось на выезды с концертами около шести месяцев, – рассказывала Варя своим подругам, случайно встретившись на реке, на теплоходе.

– Ты, случайно, не хвастаешь? Не обманываешь себя? – спросила подруга и примкнувшие пассажиры ракеты.

– Как я могу себя-то обманывать, если это всё проходило через мои действия, перед моими глазами и с моей взбалмашенной головой.

– Значит, не обманываешь?

– Конечно, нет! Мне, кажется, я достигла совершенства воплощения с детских лет мечты. Как сейчас помню: На высоком крыльце Красноярского вокзала, поднял меня на руки военный человек в шинели, с множеством пуговиц, с кокардой на шапке каракулевой. Про этого человека говорили шёпотом: сам Шапошников мимо проезжает. А, возможно, я перепутала чего-то. Главное, что человек меня поднимал на руки и говорил: «Пой, доченька, мы фашистов изгнали с земли русской!» Эти слова меня всё больше и больше подстёгивали к воплощению много лет; чего же мне тогда врать вам. Вы сегодня здесь, а завтра где-то.