Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос - Валентина Жукова

– Ты попробуй, опиши поездку по краям юга России.

– Какой из меня писатель? Я не из шолоховской родовы.

– Помнишь твоё сочинение в десятом классе, в вечерней школе, вывесили как образец, разве это не первый шаг в писательском деле?

– Возможно, всё возможно, приму твой совет на вооружение. Полезное с приятным совмещать никому не возбраняется. Я давно прикинула себе мыслишку, что разве только Казахстан славится своими ландшафтами. Чем не красавица Ангара с её берегами, хвойными лесами, кедрачом, животным миром. А Енисей, братец Ангары, похож на сестру Ангару.

Широкая и быстроходная река, особенно между островами, выдаёт себя спокойной и покорной. Но зато теплоход «Аверин», сбавляя ход и сворачивая с фарватера, хулиганисто и пронзительно испустил сигнал о прибытии к речному вокзалу, взбудораживая лодки под рыбаками. Их хаотично укачивало от волн пассажирского теплохода. Носы лодок задрало как можно выше к небу, а корму придавило к воде так, как будто неожиданно налетел ветер, готовый опрокинуть навзничь всё на своём пути и расщепать на мелкие кусочки. Достигая берега, озлобленные волны безжалостно бились о берег, желая охватить как можно больше суши, затем спокойно скатывались вниз к большой воде. Через какое-то время волны плавно расходились, утихомирившись, слегка покачиваясь.

Рыбаки переговаривались между собой:

– Надо же, как треплет, как будто часть вихря оторвалась от урагана, посетила и всю рыбу спугнула. Надо удочки сматывать; не то настигнет непогодица, и не успеешь уйти. Видите, какие облака надвигаются.

Пассажиры, познакомившись за короткий путь в салоне теплохода от причала к причалу, одновременно наблюдая за происходящим на реке, поочерёдно сходили с теплохода, вежливо прощались друг с другом. Семья из четырёх человек, не спеша, сходила по трапу на берег, они несли с собой небольшой скарб домашних вещей. В руках хозяина по чемодану, у матери чемодан и узел. Дети несут каждый за своей спиной по ранцу.

– Привет, Варя! Женщины, Валька Каптяева вернулась, – Настя, обрадованная неожиданной встрече с подругой по школе, как бы давая понять прохожим, чтобы они обратили внимание, снова крикнула, – Каптяева вернулась! Ты откуда и куда путь держишь? – поставив вещи в сторону, они долго кружились в объятии.

Встреча с земляками прошла радужно и с улыбочкой.

– Милая моя Настенька, я же тебе писала. Целых два письма!

– Ух! Как много за все шесть-то лет?!

– А ты совсем ни одного. Я за это время кругосветное путешествие сделала по Союзу, на конкурс певцов попала. Первый тур прошла, уже следующий тур ожидаю, как объявят, а ты мне ни одного письма не написала.

– Зарылась я в своей нужде, да и горе у меня не под силу одной опрокинуть. Гляжу на тебя: городской стала. Деревню забыла напрочь? Конечно, кто ты, а кто я. Подумаешь, какая модница Нефертити!

– Ты, кажется, от земли пяток не оторвала, а какое-то слово «Нефертити» придумала. Допусти тебя до города, так ты совсем знаться со мной не захочешь.

Анастасия рассматривала со всех сторон подругу.

– Жила бы ты здесь, наверное, каждую субботу в бане встречались. Так нет же. Улетела, как альбатрос, и даже не приземлилась попутно на минуту.

– Да, баню исключать ни в коем случае нельзя.

– И не без того, – рассмеявшись, подруга показала осторожно двумя пальцами внизу подбородка. – Сколько здесь новых событий, Варенька. Сколько река наших парней подмяла под себя во время ледохода и унесла с собой.

– Не спорю, разве в этом секрет реки? Не знаешь броду – не лезь в воду, а тем более по пьянке, – Варя тоже рассмотрела подругу с ног до головы. Примеряла, как бы нечаянно, одним глазом полноту подруги.

– А как же ты юнгой моталась по реке со своими бакенами? Не боялась утопнуть?

– Вода – моя стихия, её понимать надо, и не дерзить перед ней. Подожди, Настя, со своими новостями нелепыми. Смотрю я на тебя: какая ты стала, кажется, ещё ниже ростом. Неужели семейные невзгоды так сильно тянут плечи к земле? А вообще-то ничего выглядишь. Когда-то мы были угловатыми, а теперь ты стала Дюймовочкой, но зато женственной красавицей. Об этом и другом мы потом поговорим. Сейчас дети устали. Им отдохнуть бы не мешало.

– Где собираешься семьёй отдохнуть? Не то идём ко мне. Места хватит. А не хватит, так на пол, по-цыгански расположимся. Стол у меня раздвижной посуды много имеется. А это, что за мужик к тебе прилепился? – ядовито спросила подруга.

– Так это всё тот же первый супруг, Сергей, отец детям.

– По-твоему, я совсем изменился за полгода, и никак не узнать землякам?

Анастасия как будто не расслышала вопроса бывшего товарища по мужу.

– А как же тот?

– Это который тот?

– Николай-то? А где ребёнок третий у вас?

– Надо же, что, значит, деревня. Между нами расстояние где-то было километров сто-сто двадцать, и о Николае всё знают. Ты что-то подружка путаешь, никакого Николая, а уж тем более, третьего ребёнка у нас не было. Это был только мираж для пустых разговоров завистников в жаркую погоду.

– Тогда этот зачем здесь? Знаешь, сколько раз он здесь женился? Хочешь знать? Сейчас посчитаю, – подруга начала называть имена. – Девятнадцать штук, представляешь, Варвара, представь себе: эта маленькая букашка сменил девятнадцать баб – уму непостижимо.

– Кто бы мычал, крупнокалиберная?! – не сдержался Сергей.

Анастасия, кажется, вот-вот была готова кошкой кинуться на Сергея.

– Мне, кажется, у нас встреча не с того началась. К чему это всё? Не стоит, не надо раны бередить, ни ему, ни мне. Не этично с твоей стороны заводить пошлый разговор при детских умах. Всё, что было до этого, или до того, мы ему простили. Он тоже человек. Конь на четырёх ногах спотыкается. Вы хотите, чтобы человек не споткнулся на двух ногах? Кто не спотыкается, тот не делает ошибок. Мы все, живущие на земле, без исключения, на ошибках учимся жить. Вы хотите совсем затоптать его в грязь?

– Ты у него будешь двадцатой! – не отступалась подруга. – Его после девятнадцатой убили, а он, гляди, опять выжил. Как Змей-Горыныч, отрубят хвост, он опять живой и невредимый, – с огорчением за подругу Настя высказала ей всё, что знала про мужа Варвары.

– Вот ты сама и договорилась; Змею Горынычу хвост отрубали, а голова-то цела. Фронтовики с войны без ног приходили, что же получается, таким запрещено было жить? Их надо было списывать, как негодный элемент? Знаешь слова Серафима Саровского: «Ты чаще смотри на небо, а не под ноги, и мысли твои будут ясными и лёгкими». И ещё он говорил: «Больше молчи, чем говори, в душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойным».

– Я об него одной ноги бы не вытерла, не только, чтоб позволить с ним рядом шагать.

– Мне, кажется, правильно бы сделала. Не каждому дано ноги вытирать о своих любимых. Кто его знает, Настя, мы, женщины, разве чище мужика? Любой мужчина не тряпка, его, как ребёнка надо лелеять. У каждого имеется свой характер. Ищет, значит, что-то, и когда-то найдёт; вытирать об него ноги нельзя. У тебя, сколько детей: один, двое? И кто же они, будущие мужчины?

– Две дочери.

– Очень жаль. Для разнообразия надо бы иметь одного мужчину в семье, чтобы понять, как бы ты смогла отнестись к невестке, которая бы вытирала ноги о твоего сыночка в такой ситуации.

Семья уже подходила к гостинице. Оставив вещи перед входом, Варя спросила:

– Ты как сама-то, с мужем или без него?

– Вытурила, девчонки да я втроём живём – хлеб жуём.

– Ты не помнишь тот день, когда я увозила младшего сынишку Сергея? Перевезти меня взялся твой муженёк, по договорённости с моим Сергеем. Ты знаешь, что он мне предложил?

– Откуда же мне знать ваши тёмные дела? – с завидным интересом спросила подруга.

Сергей стоял и слушал рассказ пятилетней давности.

– Так вот. Мороз пятьдесят градусов. Я пассажирка с ребёнком на руках в кабине твоего мужа. И, кто бы мог подумать, что этот сморчок, с которым я училась в шестом классе, начнёт приставать с интимом. И даже в приказном порядке: «Если не дашь, то выкину из кабины, как кошку». Я его спрашиваю: «Прямо здесь? А как же ребёнок? Тут ноги вытянуть негде в твоей душегубке». Я-то думала он шутит. А он вполне серьёзно пристаёт. Даже ребёнок заплакал. Твой муженёк выходит из кабины, берёт конверт с ребёнком. Кладёт его на обочину дороги. Я смотрю: у него валеночек спал с ножки и ручка открытая. Вцепившись в него, начала отбирать сына, которому было десять месяцев от роду, надеялась на его благоразумие, вернуть его в кабину. Да не тут-то было. Он с угрозами: «Не хочешь, тогда топай пешком. Осталось немного, всего восемнадцать километров». Дал по газам и уехал. Я не знала, что делать, как мне сохранить ребёнка от мороза. Думаю: я-то в движении – не замёрзну, а вот он-то как? Буквально через минутe-две вижу сзади нас освещение дороги фарами. Думаю: будь что будет, кто бы там ни был, попытка не пытка, решила броситься им под колёса. От освещения фар я даже не поняла, какой марки машина. Двое мужчин вышли из кабины, не спрашивая ни о чём, посадили меня к себе со словами: «В тесноте, да не в обиде». Я обоих спрашиваю: «А вы просить не будете? С одним то я как-нибудь бы справилась, а тут вас двое». Один машину ведёт, второй оттирает сынишке ручки и ножки водкой со словами: «Сука, далеко не уйдёшь. Мы с ним в одном продснабе грузили товар, и в один ангар у нас путёвки». Так вот, подружка, я бы и об такого мужика ноги не вытирала. Человек живой, живое и требуется, либо у него в семье с женой нелады. А всё остальное зависит от женщины.