Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

чтобы ударить тебя побольнее, чтобы не дать тебе быть тем, кем ты рожден быть – лучшим. С такими словами он не мог не согласиться. Ярость заполнила всё его сознание, вытеснив все здравые мысли, которые еще плавали где-то на дне, он понял, что больше не может сидеть под дверью, как бездомная собака. Нет, если он и будет ждать этого урода – а ему лучше не приходить прямо сейчас, это он еще как-то осознавал – то как и подобает человеку, а не так. Заодно и проверим, смылся этот «вояка» или нет, подумал Томаш и набросился на старенькую дверь.

После третьего удар дверь наконец сдалась, и Томаш, не отличающийся мускулатурой, влетел в маленькую чистую кухню-прихожую. Мог бы разбить окно, подумал он, оглядывая помещение, в котором бывал не раз, в этой вот кухоньке за этим самым крохотным столом у окна и родилась НЧ. Выплеснув свою ярость на дверь, он немного успокоился, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы здраво оценить обстановку и понять, уехал ли его странный друг навсегда или отлучился в город за продуктами или еще по каким-то делам.

И тут ярость снова накатила на Томаша, у этот мутного Мартина, или как его там на самом деле зовут, полно каких-то таинственных знакомых и таинственных дел, в которые он никогда не посвящал Томаша, а ведь он – его ближайший соратник. Нехорошо как-то.

Ну ничего, скоро их дорожки разойдутся, не может быть у одного государства двух королей, и у одного движения двух лидеров, к этому Томаш приходил медленно, но все же пришел, пора ему заявить о себе, тем более, что люди в него верят, за ним идут, а самое главное – это его страна, его народ, его битва. А Мартин, его ведь даже никто не видел, кроме самого Томаша. Да, он откуда-то черпает идеи, но если сначала они и были хороши, то теперь безнадежно отстали от времени. Пора доказать, что я лидер, понял Томаш, оглядывая маленькую безупречно чистую кухню, пора начать действовать самостоятельно, разрабатывать собственные планы, полагаться только на себя. Но он, конечно, даст своему старому другу последний шанс, и если тот его не использует… что ж, значит, так предначертано.

Думая о предстоящем разговоре и о своем безраздельном лидерстве, Томаш начал осматривать дом, чтобы убедиться, что разговор все-таки состоится. По кухне ничего понять было нельзя, старые тапки стояли как обычно за входной дверью, но если бы хозяин сбежал, вряд ли он стал бы тащить за собой такой хлам. А с другой стороны, что здесь не хлам, подумал Томаш, как будто впервые видя скромное убранство этого дома.

Из кухни он прошел в маленькую ванную, размерами больше похожую на шкаф, нежели на комнату, и там немного успокоился, зубная щетка, паста, шампунь и полотенце были на обычных местах, раковины не было, она бы просто не поместилась, поэтому все банные принадлежности хранились на самодельных полочках, прибитых самим Мартином. Ванны тут тоже не было, прямо из стены торчал душ, правда ничего не протекало и не капало, отметил Томаш, вспоминая аккуратного Мартина, одно его друг не учел – вместо целого зеркала к стене был прикреплен его кусок.

– Семь лет не повезет, – пробормотал Томаш чисто автоматически и пошел дальше.

В доме была всего одна комната, зато размером гораздо больше кухни и ванны, там у Мартина была спальня и кабинет, как будто сама комната подчеркивала, что вся жизнь ее обитателя и есть работа. Томаш почти никогда не заходил в эту комнату, и теперь ему стало очень интересно, какие секреты своей жизни прячет там его необычный знакомый. О том, что такая хитрая лиса, как Абу, он же Мартин, не станет прятать ничего личного в доме, дверь которого может выбить такой тщедушный пацан, как Томаш, он даже не подумал. Узкая кровать заправлена, стол у окна без пылинки, но и без каких-либо бумаг или шкатулок. Томаш прошел к шкафу, неизвестно почему вдруг испугавшись, как будто там могли прятаться отрубленные головы прежних друзей Мартина или, может быть, жен. А может, там сидит сам Мартин, поджидая чужака, что влез в его дом с громадным ножом или пистолетом.

– Если ты там, выходи, поговорим, – твердым голосом, как ему казалось, громко сказал Томаш.

Ответа не последовало. А пошло оно все, подумал он, внезапно снова разозлившись, если от него прячутся, значит, его бояться, и, значит, на то есть причины. Быстро, чтобы снова не передумать, Томаш пересек комнату и рванул дверцы шкафа. Никто на него не напал, кроме скромного запаса одежды там ничего и никого не было. Почувствовав безнаказанность, он начал рыться в шкафу, на шкафу, заглянул под кровать, переворошил саму постель, но так ничего секретного и не нашел. Вещи явно были на месте, меньше их не стало, единственное ценное, что нашел Томаш – золотые часы на прикроватном столике, он часто видел их на руке Мартина, тот всегда говорил, что это единственное, что осталось у него от прежней жизни.

Не найдя ничего интересного, Томаш вдруг почувствовал вину, он не должен был находиться в этой комнате, в которую его никогда не приглашали, не должен был рыться в чужих вещах, стены вдруг начали давить на него, а вдруг вернется Мартин и застукает его здесь? Тогда уж объясняться придется ему, а он шел как раз для того, чтобы потребовать объяснений от Мартина.

Сложив все как было, по крайней мере, как он помнил, Томаш выскочил пулей из спальни обратно в кухню, подскочив от неожиданности, когда его пустой с прошлого вечера желудок вдруг заурчал. Когда испуг прошел, он снова разозлился, вспоминая, по чьей это милости у него во рту не было ни крошки. Так и язву себе нажить можно, с такими ненадежными друзьями, подумал он, все эти три дня он как загнанный только и делал, что метался по комнате, отвечал на бесконечные однотипные звонки соратников и нервничал. Что ж, раз он заставил меня нервничать, да еще и ждать его тут неизвестно сколько, значит, он должен мне это как-то возместить, решил Томаш и открыл холодильник, на секунду задумавшись, а вдруг он окажется пустым, и Мартин все-таки сдернул? Но еды оказалось много, причем, если в интерьере была прямо-таки аскетическая скромность, то в холодильнике Мартина как будто хозяйничал другой человек. Желудок Томаша снова радостно заурчал, приветствуя открывшееся перед ним изобилие, а сам Томаш, совершенно потеряв голову, начал доставать все подряд, даже не пытаясь соблюдать приличия или принципы питания. Всю добычу он отнес на столик