Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

хотя вещи были дешевыми и изрядно потрепанными, он не пил такими устрашающими темпами, как большинство клиентов того заведения, но главное, во взгляде у него было что-то такое, что привлекло Абу, что-то, что сразу подсказало ему: вот тот, кого ты так долго искал. Позже, когда они с Томашем уже стали компаньонами, Абу подумал, что, наверное, в тот вечер в его глазах он прочитал ту же неудержимую злость и нежелание смириться, так хорошо знакомый ему коктейль, поэтому и подсел к парню и начал разговор.

Но неудержимые люди опасны, их гнев и жажда борьбы полезны до тех пор, пока они не поймут, что тот, кто вроде бы их освобождал, накинул на них собственные оковы, и тогда вся их неуемная энергия обрушивается на нового врага, а это страшно. Но Абу так далеко не заглядывал, потому что твердо знал, что момент прозрения не настанет, а если такое вдруг и произойдет, он будет уже так далеко от Чехии и от ее ненормальных сынов, что их гнев и жажда мести не будут уже иметь никакого значения. У него был план и были возможности, поэтому он тут же начал его осуществлять, приручая парня, как опытный охотник приручает дикое животное, чтобы потом подобраться поближе и убить. А еще больше вся ситуация напоминала ему Маленького принца и Лиса, каждый день он подходил еще на шаг ближе к Томашу, выбивая по кирпичику из глухой стены, которой парень окружил себя. Проходя подготовку, Абу узнал, что проще всего играть на негативных чувствах человека, ведь они всегда гораздо сильнее и глубже и всегда длятся дольше, с ним гораздо проще установить контакт, когда он выбит из равновесия, а ничто так сильно и так надежно не выбивает почву из-под ног, как злость, ревность, ненависть и страх. А Томаш, при всей его защите, имел одно огромное уязвимое место – он очень злился. Абу оставалось только поддеть эту струну и направить злость в нужное ему русло, а это он умел.

Встречи их становились все чаще, беседы все откровеннее, парень и сам не заметил, как выложил Абу всю свою историю и все свои взгляды на жизнь, тогда как собеседник не рассказал о себе почти ничего, ограничиваясь мутными фразами вроде: «так себе», «всего понемногу», «очень давно и очень далеко» и «ничего особенного, все как у всех». Но Томашу, похоже, на самом деле было совсем неинтересно, где, как и когда жил его новый приятель, ему нужно было выговориться, выпустить свой гнев наружу, разделить его с кем-то, и Абу стал прекрасным слушателем, внимательным и понимающим, как его и учили.

Но одного внимания мало, этому его тоже научили в лагерях подготовки, мало просто кивать и соглашаться, так в истинное доверие не вотрешься, нужно дать человеку раскрыть душу, а потом уколоть в самое нежное место – нужна была история, которая бы неизменно затронула чувства парня, сплотила бы их, показала, что они на самом деле не такие уж и разные и сидят в одной лодке. Но и тут были свои тонкости, не стоило вываливать свою «очень личную» и «очень болезненную» историю на объект вот так стразу, надо было показать, что она есть, но она слишком личная, слишком глубоко сидит, и тогда, когда ее наконец озвучат, у собеседника возникнет чувство, что он проник в твои тайны, в твою душу, и теперь вы действительно близки. Абу был опытным и хорошо подготовленным пауком и грамотно расставил свои сети.

Так их встречи переместились из дешевых забегаловок и баров в маленький дом на самой окраине города, там жил Абу с самого первого дня в Праге, к Томашу он не ходил, хотя тот часто звал его, и всегда находил повод, чтобы не знакомиться с его друзьями, хотя выспросил все о каждом и даже проследил за некоторыми из них. В основном все они были такой же беднотой, как и сам Томаш, нигде не учились, за редким исключением, и так же винили в своих неудачах весь мир. Но такое понятие как «весь мир» очень абстрактное, Абу же намерен был указать им конкретные объекты для ненависти, показать, кто на самом деле не дает им жить, кто вытирает об них ноги. Но сначала надо было обработать будущего лидера, и тут Абу тоже не ошибся, у парня был мания величия, он считал себя лучше других, более достойным и едва ли не единственным нормальным человеком среди скотов.

С каждым днем Абу все больше завладевал душой парня, с каждым днем усиливал свое влияние. Конечно же, он быстро пресек попытки Томаша приводить компании в его дом, рассказав свою «личную историю», он напустил тумана и сказал, что пострадал за правду, власти ищут его, и если найдут, ему не жить, поэтому он не сторонник больших компаний, и лучше будет, чтобы о нем вообще никто не знал. Такая привилегия польстила парню, ведь только ему, выходит, и доверял этот умный, сдержанный и такой похожий на него человек, поэтому он и сам стал оберегать Абу от излишнего внимания и не расспрашивал его о том таинственном периоде его жизни, в котором они еще не встретились. Только одно Абу сказал честно: он не чех, он иностранец, но правда и справедливость ведь везде одни, не так ли? Томаш согласился, что так, «продажные выродки» везде одинаково притесняют простых людей и разрушают страну. Он задал лишь один вопрос, после того, как узнал историю своего приятеля:

– Так имя, которое ты назвал мне тогда в баре – фальшивка, ведь так? – Абу кивнул, смотря парню прямо в глаза. – Мне не нужно твое настоящее имя, просто не хочу начинать общение с вранья, так что давай я спрошу, а ты мне скажешь, как тебя называть, только уже осознанно, когда мы оба знаем многое друг о друге. Это другое, это уже с чистого листа.

– Зови меня Мартин, – сказал Абу своему приятелю, вспоминая о коте, который жил на одной базе, он ласкался ко всем и был просто лучшим другом, когда хотел есть, но стоило его покормить, он уходил спать в ангар и уже не отзывался, а если кто-то подходил к нему и мешал ему спать, он шипел и царапался. – Большего сказать не могу.

– Один вопрос, Мартин, – тут же сказал Томаш, – ты в Бога веришь?

– Нет, – ответил Абу, солгав не в первый и не в последний раз, – я верю в людей. В честных и сильных людей, готовых на все ради того, что считают правильным.

К моменту этого